Мы попрощались и пошли по домам.
Глава 2
Новые веяния не оставили равнодушными и представителей нашего городского партийного аппарата. Через несколько дней после нового закона, у нас в квартире собралось небольшое собрание, замаскированное под фуршет. Из местной знати высокого уровня был Григорий Степанович Бубенцов — первый секретарь горкома, и Николай Николаевич — начальник городской милиции. Все прочие присутствующие были рангом сильно пониже, но все же являлись важными звеньями городского партийно-хозяйственного механизма.
Я, как обычно, очень внимательно слушал, о чем идет речь.
Сначала было радостно. Все присутствующие ликовали от того, что Иван Иванович — первый секретарь обкома партии, усидел на своем месте. За здоровье отсутствующего на фуршете Ивана Ивановича был произнесен отдельный тост, в котором были тщательно перечислены выдающиеся личные и профессиональные качества Ивана Ивановича, его преданность идеалам, честность и иные достоинства. Но когда речь зашла о более высоких сферах, папенька и его гости пригорюнились. Общее настроение было такое — о н сошел с ума. Или, как вариант, продался. Речь шла конечно же о Михаиле Сергеевиче, вместе с супругой. Версию о сумасшествии генсека поддерживал Николай Николаевич, сторонником подкупа выступал товарищ Бубенцов.
— Да на кой черт ему деньги, — морщился главный городской милиционер. — Все и так его! Что ему за эти деньги покупать, птичьего молока, что ли? Так ему Девятое Управление и птичьего молока достанет, если понадобится, бесплатно. Крыша поехала, я вам говорю! Петром Первым себя ощутил.
— Не понимаешь ты, Коля, — мрачно изрекал товарищ Бубенцов. — Они же за границу сбегут, в случае чего, а т а м им деньги еще как понадобятся. Да и то сказать — деньги всегда деньги, хоть ты генсек, хоть кто.
— Это все Райка виновата, — со скорбью сказал кто-то. — Она ему голову дурит!
Вот в этом месте у собравшихся возник всеобщий консенсус! Супругу генерального ненавидели со всем пылом и считали ее корнем всех зол.
— Из телека не вылазит! Еще и мнение свое имеет по каким-то вопросам!
— Да мы раньше не знали никогда, кто там у генсека жена!
— Во французские шмотки разоденется и красуется — звезда!
— Куда там Пугачевой…
— Только народ лишний раз злит! Крутит мужику яйца, а вся страна страдает.
— Сам виноват! Не мужик, а…
Одним словом, генсеку с супругой должно было икаться. Такие разговоры, впрочем, велись едва ли не на каждой кухне.
Что интересно, начальник управления торговли и маменькин приятель Владимир Александрович Герцин фуршет своим вниманием не почтил.
— Герцина гнать пора, — высказался папенька. — Гнать из управления к чертовой матери за развал работы в торговле. Магазины пустые, на полках — шаром покати, а у кооператоров и на рынках — навалом всего. Народ злится, после работы по очередям — пожрать достать…
— Не так просто, Володя, — задумчиво ответил товарищ Бубенцов. — Он с обкомом дружит. И не только… Вот если бы по линии Николая…
— А чего по линии Николая? — вскинулся милиционер. — Герцин с генералом нашим в баньке парится. Я с генералом не парюсь, вы понимаете? Не по чину. А он — запросто! Да и разве ж он один? Там и директор мясокомбината, и овощебазы и другие…
— А я вам так скажу, — произнес рассудительный голос, — эта должность Герцину уже не сильно и нужна. Миллионер он почти официальный. Три кафе кооперативных у него, какие-то цеха…
— Без должности он ноль, — назидательно сказал товарищ Бубенцов. — Это сейчас он царь и бог, потому что товар может распределять. Отстрани его от должности — чего распределять будет?
— Поглядим… — сказал Николай Николаевич неопределенно. — У нас вроде бы генерала меняют. Вот если новый генерал придет, тогда и Герцина можно будет пощупать… а сейчас — рано.
— Миллионер… — завистливо вздохнул кто-то. — А тут зарплата двести пятьдесят. Сын куртку просит модную, так она как зарплата стоит. Нужно и нам что-то думать, товарищи… Время такое, что зевать нельзя!
Ого, подумал я. Городска номенклатура начинает завидовать нуворишам!
— У меня зять… Младшей дочери муж… Кооператив открывает, — сказал, заговорщицки понизив голос, товарищ Бубенцов.
— А обком в курсе? — спросил папенька.
— А мне плевать — в курсе обком или нет, — зло сказал товарищ Бубенцов. — Пусть только кто-нибудь чего-нибудь вякнет! На всех материала столько, что будут лететь, пердеть и радоваться!
Во как, подумал я. Товарищ Бубенцов вышел на тропу войны!
— Так что, вы думайте, товарищи… — сказал товарищ Бубенцов. — Думайте, пока время есть. А то некоторые вообразили, что наши должности и наша работа — это все навсегда. Так вот, не навсегда. И я вам это не как руководитель говорю. Как старший товарищ говорю! В любой момент может случиться — кого на фабрику, охраной труда заведовать, а кого на пенсию, если срок вышел. А сейчас пока есть возможности. Кредиты дают… — товарищ Бубенцов снова понизил голос. — Можно хорошие деньги взять и процент небольшой.
— Если бы Герцина снять, да кого-то своего поставить, — сказал папенька мечтательно. — Григорий Степанович, может как-то можно рассорить его с обкомом?
— Как только, так сразу, — ответил товарищ Бубенцов. — Но ты, Володя, на это сильно не рассчитывай. Ты думай о том, что под ногами лежит, про синицу в руках.
— Если кооператив открывать, то что делать?.. — вздохнул неизвестный мне участник застолья. — Мы же не коммерсанты…
— А я вам что, мистер Твистер — миллионер? — вспылил товарищ Бубенцов. — Думайте. И вообще, «учитесь торговать», помните, кто сказал? Вот то-то! Нет, конечно, колхоз дело добровольное, как говорится. Кого все устраивает, так и хорошо. Только когда все развалится — не обижайтесь.
А у товарища Бубенцова неплохо варит голова, подумал я. Ну или интуиция просто звериная.
— А если кооператив открыть, то чем заниматься? — спросил кто-то.
— Да какая разница… — с досадой ответил товарищ Бубенцов. — Чем хотите. Сами же знаете, что в городе с товарами и услугами — чего ни хватись, ничего нет!
— Давайте выпьем, товарищи, — грустно сказал кто-то. — Выпьем за то, чтобы смутные времена скорей закончились!
Собравшиеся выпили и некоторое время молча закусывали.
— Вы бы лучше, — сказал подобревший Бубенцов, — у комсомольцев бы учились! Вот где деятельные ребята! Я общаюсь с некоторыми — далеко пойдут! Главное — никаких сомнений. Уже открывают какое-то молодежное кафе с заграничными фильмами, чтобы не по подвалам собирались, а в нормальной обстановке, хозрасчетные спортзалы у них с импортным оборудованием! Молодцы!
Так, подумал я. Еще не легче. Вот оно, начинается, секретари и инструкторы комсомолов оперяются и с идеологических рельсов потихоньку съезжают на коммерческие. С этими ребятами нужно осторожно. Саранча, хуже уголовников. Сожрут с потрохами при случае. Еще и кафе с иностранными фильмами у них! Где вы были год назад, спрашивается? Вещали о тлетворном влиянии западного кинематографа? А теперь вот оно как фишка легла…
— Был у меня директор нашей обувной фабрики, — сказал папенька, — хороший мужик, давно знаю. Говорит, итальянцы приезжали, смотрели производство, сотрудничество предлагали. Их оборудование, наши рабочие и производственные площади. Совместное предприятие. Так он говорит — отказался, лишняя головная боль.
— Ну и дурак, — сказал товарищ Бубенцов. — Нужно же понимать… Все сейчас так складывается, что остановить этот бардак мы не можем. Выходит, нужно как-то встраиваться.
Товарищи согласились, что встраиваться нужно, произнесли тост за присутствующих, выпили, потом снова произнесли тост, снова выпили, закусили и начали расходится. Расходились задумчивые и почти трезвые, чувствовалась старая партийная закалка и умение не пьянеть.
А я заперся в своей комнате и начал думать, упорно и напряженно. Если бы удалось получить кредит, хотя бы тысяч сто советских рублей! Можно открыть сразу несколько производств, небольших, но дающих постоянную прибыль, купить оборудование, нанять людей. Делать мебель, например. Или шить те же джинсы уже в промышленных масштабах. Но тут же возникает вопрос: даже если мы получим кредит, где брать оборудование, сырье, материалы? Ведь невозможно пойти и просто так купить. Именно тогда ко мне пришло понимание, насколько незначительной и мелкой является вся наша деятельность — мышиная возня, да и только. Настоящий бизнес в то время делался теми, кто мог распределять ресурсы. Это был очень закрытый клуб, состоящий из чиновников и хозяйственников уровня города и области, войти в него было почти невозможно. Да, нам действительно оставалась мелочь вроде видеосалонов и чебуречных. И еще, я очень надеялся на отца. Что он наконец-то поймет — времена меняются и меняются необратимо, переступит через свои представления, устаревающие с каждым днем, и поможет мне в устройстве бизнеса. Может быть, и сам войдет в бизнес. В ближайшие недели я рассчитывал серьезно поговорить с ним на эту тему, тем более, что партийное начальство дало отмашку — можно! Я довольно смутно представлял, чем он конкретно может помочь, о всех его возможностях и связях я мог только догадываться, но они — возможности и связи — без всякого сомнения были.
