желаемого мною на Афоне, где столько живет строгих подвижников, то где же я буду искать разрешения моих сомнений? Не можете ли вы показать мне то, что я ищу? Я готов слушать вас. Но только знайте хорошо, с кем будете иметь дело, потому что я изучил все веры, знаю все религии: древние и новые, еллинские, индийские, персидские, халдейские, египетские, читал Талмуд, кабалистику, Коран и разные магии. Читал также и новых философов, особенно люблю германских, но во многом последую мистическому мудрованию. Все это я предварительно высказал для того, чтобы знали, с кем имеете дело, и потому обращались бы со мною поосторожнее, не как с простым вашим братом, и не навязывали бы мне того, чего я понести не в силах физически и нравственно, и не заставляли бы меня делать то, что я не могу. Например, если вы будете заставлять меня исполнять вашу бессмысленную формалистику — ходить на каждую службу в церковь — или если дадите мне хотя одну вашу четку поклонов, то вы этим вовсе убьете меня».
При этих словах духовники, рассмеявшись, сказали ему: «Вот так, хорош же искатель высокого христианского просвещения! Желаете достать из земли драгоценность, а сами и одного раза не хотите копнуть землю». — «Да, я нравственно подчиняюсь вам, как ваш послушник, только трудов телесных не могу исполнять», — отвечал он. «Вот видите, — сказали ему духовники, — вы и сами понимаете себя человеком многоученым. Кто же после этого согласится связать себя с вами родством духовным? Потому что во всяком случае вы не захотите отказаться от самомнения, что вы гораздо умнее ваших старцев, а потому и советы их, хотя бы были и полезные для вас, вы тоже не захотите исполнять, чрез что вы и не можете достигнуть желаемой вами высочайшей цели».
При этих словах он с умилением упал в ноги духовникам, говоря: «Святые отцы! Только примите меня Бога ради под свое руководство, а я со своей стороны во всем обещаюсь слушать вас». — «Хорошо, Бог да благословит, — сказали ему духовники. — Хотя мы и недостаточны для исполнения такого великого дела, но по нужде из любви к вам, надеясь на помощь Просветителя душ наших, дерзаем принять вас. Очень жалко бы нам было и неприятно, если бы вы уехали со Святой Горы, не получив духовного утешения».
После этого он спросил у духовников: «Что теперь прикажете мне делать?» Духовники отвечали ему: «Вы, кажется, читали Лествичника, а потому можете вспомнить изречение его или совет всякому новоначальному.
Он так говорит: “Хотя бы кто и всю премудрость мира имел, но, поступивши в монастырь, должен начинать с азбуки”. И Господь сказал: Аще не обратитеся и не будете яко дети, не внидете в Царствие Небесное (Мф. 18, 3)». Тут он торопливо спросил: «Да от чего мне обращаться и куда?» Духовники, усмехнувшись, ответили ему так: «Как — от чего вам обращаться? Да у вас в уме целый хаос задушевных ваших дум, и мыслей, и многообразных познаний добрых, а еще более злых. Этот хаос господствует в душе вашей и не допускает воспринимать ей свыше духовные впечатления и благочестивые чувства. Если вы от него не обратитесь к детской благодатной простоте, то и не внидете в Царствие Небесное. Поэтому с этого времени вам нужно всякое наше слово принимать просто, верить ему без рассуждения, никак не рассуждать по-своему, хотя оно казалось бы вам и неправильным, ибо без исполнения этого условия вы не получите желаемого. Предупреждаем вас: знайте и приготовьтесь отражать святою простотою всякое сомнение, внушаемое вам бесами».
Тут он так и ахнул: «Ах, батюшки мои, пожалуйста, вы не говорите мне никогда о диаволе и бесах, потому что я не признаю бытие их». При этих словах его и духовники не вытерпели, засмеялись, говоря: «Да это им на пользу! Тем они удобнее могут всегда владеть вами».
Но он опять начал спорить и говорить: «Да какие тут бесы? Как я сам в сердце моем размышляю, что только хочу, так для чего тут требуются какие-то бесы? Нет, я никогда этому не поверю, да и во всей моей жизни я не видал и даже не заметил ни одного беса». — «А если бес заговорит с вами в мыслях ваших во втором лице, тогда что вы на это скажете?» — спросили его духовники. «Как, разве это может быть?» — отвечал он. «То-то, что может быть. Он по допущению и явно показывается», — сказали ему духовники. «Ну, тогда поневоле поверишь», — ответил он. Потом духовники сказали ему: «Послушание дадим вам по силам вашим. Вот вам первое послушание: чтобы вы во всем слушали совести вашей; что только она скажет вам, то понуждайте себя исполнять. В церковь ходить на всякую службу мы не обязываем вас, а когда совесть ваша скажет вам пойти в церковь, тогда идите. И четок также не даем вам, и никакого особого келейного правила, и никакой особой молитвы, а все это предоставляем вашей совести: если когда скажет она вам помолиться, тогда помолитесь, сколько хотите. Так же есть и пить, спать, читать и писать — все это делайте по внушению вашей совести».
При сем он с восторгом сказал: «Вот прекрасно! Это нравится мне!» — «Не спешите восторгаться и хвалить то, чего вы еще не испытали, — сказали ему духовники, — ибо на деле будет иначе: что теперь вам нравится, то, может быть, после и не будет приятно. Телесных трудов вы не любите, так хорошо будет, если вместо них вы полюбите труды мысленные. Вот еще одну заповедь, хотя и нравственную, но для исполнения тяжелую, даем вам: чтобы все ваши мысли и желания открывать — и добрые, и злые. Это послушание поставляется вам в обязанность, и старайтесь исполнять его строго, ибо это необходимо для спасения, и без исполнения сего вы не достигнете вашей цели, потому что нередко случается, что и одна с намерением утаенная от духовного отца мысль или дело хотя и малые, но после причиняют большой вред душе. Тем более душевредно, если кто во многом скрывает пред духовником свои мысли и дела. А так как вы много грешили в жизни вашей, а грехи смываются горькими слезами, потому вам надобно приобрести их».
Выслушав это, он сказал: «Ах, Боже мой! Да я от роду моего не плакал. Кто даст мне слезы?» Духовники отвечали ему: «Да это не ваше дело. Вы со своей стороны будьте расположены принять их, а они в свое время дадутся вам,
