и умилениями дивно волнует души и восторгает в любовь Божию. Укрепляющиеся, утешающиеся и увеселяющиеся в праздники благодатию Божиею христиане без ропота переносят горести житейские. Мы сказали, что все праздники утешают христиан, не только великие, но и малые. Опытные знают, и мы говорим не от себя, а из заимствованного нами понятия всего годового круга богоучрежденных служб церковных. Сам Господь наш Иисус Христос благоволил удивительно премудро устроить во славу Свою всю службу церковного года, просветив святых Своих апостолов Духом Святым, Который чрез них и передал последующим христианам как святую Божественную Литургию, так и прочие Божественные службы, которые время от времени пополнялись святыми мужами, угодниками Божиими, которых Дух Святой умудрял писать песнопения во славу Божию. Проследите наши богослужебные книги — там вы увидите беспредельное море, волнуемое бесчисленными благодатными волнами. В этих книгах изображено все необходимое для нашего спасения. Многое множество стихир и канонов представляют как бы неиссякаемый духовный источник, источающий целебные бессмертные пития, напояющий многоразличным благодатным питием жаждущих исцеления духовного христиан. Какое множество в них находится слов и чувств покаянных, умилительных, уверительных, возбудительных и угрожающих, но вместе с тем и ободряющих, увещательных, веселых и радостных, удивительных и восторгающих! Все службы праздникам, стихиры и каноны их выражают дух каждого праздника и тем внимающих христиан веселят и восторгают разными утешениями по мере веры приемлющего духовные утешения. Разве те только из христиан лишаются духовных утешений в праздники, которые помрачены печалию греховною, происходящею от делания смертного греха.
Но и такие люди, если захотят обновиться в покаянии, могут получить благодатное утешение, как многие бывали тому примеры.
Если вы скажете, что не многие из христиан понимают или разумеют службу церковную, то это будет несправедливо, потому что она устроена благодатию Божиею удобною для разумения всех христиан по мере их веры и познания, а разве только не все могут разуметь ее вполне, то это не препятствует благодати Божией утешать в праздники и младенствующие умы христиан, как сказано в Евангелии и как то показывает история церковная.
А так как вы воспитываете детей своих не в страхе Божием, а лишь внешним обучением иностранным языкам и приличию светскому, танцеванию и хождению в театры и маскарады, а не в церковь Божию и вовсе не обучаете их знанию веры, потому они и не знают праздников христианских, что они значат в нравственном отношении и какую пользу нравственную приносят христианам. Таким образом воспитанные христиане не могут принимать от благодати Божией духовных утешительных чувств, потому что для них будет казаться сие несообразным с принятыми в большом свете обычаями и понятиями или даже вовсе глупостью. Так Господь сказал: Аз послю вам иного Утешителя, Егоже мир не может прияти (Ин. 14, 16–17)».
«Да, это для меня удивительно, — отвечал он, — и я еще ни от кого об этом не слыхал». — «Вот, теперь вы узнали об уставе церковной службы, — сказали ему старцы, — и сами на деле испытываете, что так точно есть, как вам объяснено, и сколь он, этот устав, спасителен и необходим для нашего спасения, а не так, как вы прежде думали и говорили, что это ненужная форма для истинных христиан, и православных христиан вы называли формалистами, не понимая истинного значения Церкви Христовой Православной». При этих словах он, улыбнувшись, сказал: «Но мы теперь возстахом и исправихомся».
Однажды, стоя, по обычаю, на хорах Покровской церкви, когда он уже признал бытие бесов и они постоянно с ним толковали, надоедая ему всяким возможным образом, между прочим, он слышит, что один бес говорит другому: «Знаешь ли что? Завтра придет пароход и М-ке привезут сорокоуст». Г. И. Б. после службы приходит к старцам и, смеясь, говорит: «Завтра ждите, что-то вам хотят привезти мои приятели». Старцы, посмеявшись этому, сказали: «Вероятно, враг что-нибудь выпросил у Господа, чтобы возмутить чем-нибудь наше спокойствие». В самом деле, на другой день приходит пароход и привозит известие об одном обстоятельстве в Одессе, нанесшем монастырю по действию общего всех врага значительный ущерб.
Г. И. Б. ходил в церковь на всякую службу к началу, молился усердно и много плакал. В пище он удивительно был воздержан, его любимая пища была картофель и лук, а мяса он и в миру, в семействе, не ел, вина и чаю не пил. Впрочем, телосложением он был тучен.
Однажды он в необыкновенное время пришел к старцам с чрезвычайно веселым лицом и запыхавшись. Старцы спросили его о причине его радости. «Я к вам не шел, а бежал», — отвечал он. «Ну, сядьте, успокойтесь и расскажите нам, что с вами такое случилось», — сказали ему старцы. Он сел и начал говорить: «Я уже прежде объяснил вам, что я страдаю духом неверия в бессмертие и что это мучит меня день и ночь. Скорблю об этом и сетую, молюсь и плачу. Прошу Бога, дабы Он избавил меня от этой тяжкой печали, но все напрасно, нет никакой перемены и облегчения моему печальному положению. В таком настроении духа я теперь ходил взад и вперед по коридору, скучая и не находя, чем бы себя развлечь и утешить. Вдруг тихая мысль говорит мне: “Войди в келию, сядь и пиши”. Я, не думавши, спросил: “Что, Господи, писать?” Мысль отвечает мне: “Что тебе будет сказано”. Я вошел в келию, сел на стул, взял карандаш и бумагу. Потом мысль сказала мне: “Пиши: первый урок о бессмертии”. Далее мысль говорит: “Пиши: человек создан не бессмертен, но бессмертие даровано ему от Бога; если бы не было ему даровано бессмертие, он не был бы достоин Бога”. Дописавши до этого места, у меня сделалась такая большая радость, что я уже не мог более писать, а побежал к вам рассказывать о сем».
Старцы на это заметили ему, что надобно было подождать окончания просвещения духовного. Впрочем, если сказано было, что это «первый урок о бессмертии», следовательно, должно последовать и второму уроку, с чем он и сам согласился.
После этого происшествия он заметно успокоился и уже с тех пор не жаловался более на докуку неверия в бессмертие, а мысль стала склонять его, чтобы принять монашество, и он стал беспокоить старцев требованием пострижения. Старцы, зная его большое семейство и неустроенных детей его, которые хотя жили у родных, но те о них мало заботились, к тому же зная и то, что пред отъездом своим из Германии на Афон он писал к митрополиту Московскому Филарету, с которым был знаком, прося у него совета и благословения остаться
