– А мне кажется, она поняла, о чем я. – Я пожала плечами.
Мне всегда казалось, что старые люди похожи на инопланетян или каких-то человекообразных динозавров – выглядят как обычные люди, но внутри у них творится что-то непонятное. Мы говорим об одних вещах и на одном языке, но не можем понять друг друга. Сегодня моя теория дала здоровенную трещину…
Мы молча пинали друг другу камешек. Он сухо перекатывался от меня к брату, пока не улетел куда-то в темноту. Когда мы уже почти пришли, дорогу перебежала кошка непонятной наружности.
– Вот черт. – Брат чуть не споткнулся об нее. – Надеюсь, трехцветная!
Кошка недовольно мяукнула откуда-то из кустов и побежала дальше по своим делам. Я зазвенела ключами, доставая их из кармана. Дома.
Туманный день
Не знаю, как так получалось, но я просыпалась раньше всех. Слонялась по кухне, иногда готовила на всех омлет и заваривала чай. Когда становилось скучно, я включала музыку и начинала прыгать по лестнице с первого этажа на второй и обратно, громко подпевая. Минут через пятнадцать кто-нибудь вылетал из комнаты и гнался за мной по всему дому, а потом до самого моря, и мы плюхались в воду.
Все это происходило на несколько часов позже, а на прохладной границе ночи и утра я надевала толстовку и выскальзывала из дома. Остров просыпался рано. В пять часов темноту рассеивал жемчужный свет. Все обволакивал влажный туман. Не было ни ветра, ни шевеления – как будто движения не существовало. Я сидела на дощатом крыльце, обхватив руками колени и ежась от холода. Тонкий слой песка покрывал доски, облеплял брошенные кеды и шлепанцы, надувной матрас. Я поджимала пальцы, натягивала толстовку на колени, капюшон – до самого носа, и прятала руки в рукава. Волосы заменяли шарф. Затаившись, я смотрела, как остров приобретает объем, очертания становятся резче и четче… А потом из-за дрожащей розоватой нити за краем моря скользили лучи, фейерверком раскрашивая небо, море, пальмы и траву. Подскочив, я издавала восторженный клич, мчалась в дом и с разбегу плюхалась в гамак. Завернувшись в теплое одеяло, с улыбкой до ушей, я дремала до семи. Каждый раз мне казалось, что я наблюдаю рождение мира.
* * *
В этот день я проснулась позже, чем всегда. Небо опустилось на самую крышу дома и притаилось густыми серыми облаками. Зевая, я вышла на крыльцо. Дул сильный, но теплый ветер. Он трепал макушки пальм и то сдувал песок с коричневых досок крыльца, то заметал туда новый.
Я вернулась в странно пустую кухню. На дверце холодильника из-под магнита в виде кока-кольной бутылки, торчала голубая бумажка. Почерком Карен в ней сообщалось, что вечером они с братом привезут мне «маленькую милую акулу». Ниже брат нарисовал хохочущий смайлик и подписал, что я могу начинать рыть бассейн для своего будущего питомца. Я подумала, что эта парочка выбрала самый неудачный день для дайвинга – что можно разглядеть среди взболтанной воды? Я выпила стакан холодного молока и щедро намазала «нутеллой» кусок хлеба. Потом оторвала от блока еще одну бумажку, нацарапала на ней «Пошла копать» и вышла из дома, прихватив с собой бутерброд.
Пляж был пустым, только птицы кружили над водой и горланили что-то воинственное. Тучи нависли, словно лапы гигантского динозавра, грозя вот-вот согнуть пальмы. Море катилось зеленовато-серыми волнами и кипело стальной пеной, которая обжигала темный песок и с шипением таяла на нем. Я пошла по самой кромке пляжа, играя с волнами в «кто быстрее прыгнет на берег». Пускать блинчики, как у брата, у меня не получалось, я поднимала камешки и бросала их в море как придется. Волна поймала меня, когда я нашла куриного бога – маленький неровный камешек песчаного цвета с дыркой насквозь. Говорят, они приносят счастье. Я хотела найти такой камень с тех пор, как впервые услышала о нем. И вот он – сам попался. Море залило меня до колен бурлящей водой и с торжествующими шлепками откатило волну. Я фыркнула, сбросила мокрые кеды, взяла их в руку и пошла дальше, сжимая в ладони счастливый камешек.
Когда я дошла до мозаичной площадки, ветер утих. Волны стали меньше, но небо так и осталось в толстой пелене. На песок выбросило кучу камней, ракушек, обкатанных кругляшков бутылочного стекла. А еще – медуз, похожих на полупрозрачные кусочки желе. Мне стало жаль их, ведь растают на солнце. Следующие несколько минут я поднимала медуз с песка, осторожно подхватив ладонью, чтобы не обжечься, и бросала в воду как можно дальше. Никто не любит медуз, а мне они нравятся. Странные, ядовитые, но если правильно взять в руки – совершенно безвредные. Так и с людьми бывает. Когда медуз вокруг не осталось, я потерла руки песком, снимая осевший на коже яд, побрызгала соленой водой на лицо и шею и обернулась. На площадке сверху кто-то был.
Этот кто-то сидел в кресле, хотя раньше кресла там не было. В первую секунду я испугалась, сама не понимая чего, и почувствовала, что краснею. Человек помахал рукой. Я по-дурацки закрутила головой – на берегу никого не было, и вряд ли он приветствовал кого-то из медуз. Я неуверенно махнула в ответ, присматриваясь, и решила подняться. Ступив на мозаичную плитку, я увидела, что кресла на площадке не было. Человек сидел в инвалидной коляске. Он был в спортивном костюме, пожилой и очень толстый, но седые волосы топорщились задорным ежиком, а на лице озорно улыбались голубые глаза.
– Здравствуйте. – Я неловко улыбнулась.
– Привет. – Он дружелюбно усмехнулся. – Зверюг этих жгучих спасаешь? Обычно их, наоборот, выкидывают, чтоб на солнце таяли.
– Знаю. – Я поморщилась. – Им тоже жить хочется. Они сами ни на кого не нападают.
Он посмотрел на меня с интересом, хмыкнул и протянул руку:
– Александр.
– Инди. – Я протянула руку в ответ. Ладонь сжали теплые и сильные пальцы.
– Любопытное имя. – Он вскинул бровь, и я пустилась в привычные объяснения о том, как мелкий брат сходил с ума от Индианы Джонса, а мама любила Индию и не смогла устоять перед уговорами четырехлетки.
Александр расхохотался.
– Веселая семейка.
– Хорошая. – Я кивнула.
– С ними здесь?
– С братом. Недавно приехали.
– Я почти год живу. – Александр невесело усмехнулся. – Доктора кудахчут, что климат самый лучший, а на черта? Ноги все равно никуда не годятся.
Я почувствовала, как горят щеки, будто в чем-то виновата. Не зная, что сказать, чтобы не оказаться невежливой, промямлила заезженную фразу:
– Ну… тут море все-таки…
Он фыркнул.
– Море! Да вижу я это море раз в месяц, дай бог. С кровати в коляску – целая история. Чего там говорить, ноги – хлам, надо на новые менять. – Он подмигнул, и я робко улыбнулась. – Что тут интересного есть?
– Да все! Дикие пляжи, бухты. Фламинго! – Я не смогла сдержать восторженную улыбку. – Целая стая, все розовое, не разобрать, кто где, и взлетает в небо. А еще есть гора, там на самом верху – корабль. Настоящий парусник. Как он на такую высоту попал, непонятно…
Замолчав, я заметила, что Александр смотрит куда-то сквозь меня с легкой улыбкой.
– А я дальше этого пляжа нигде не был, – сообщил он. – Больница не считается.
Я прикусила губу.
– Слушайте, – сбивчиво начала я, изо всех сил стараясь не быть грубой. – Вы ведь по-настоящему в море-то не были?
– Шутишь, девочка? Да я чуть ли не во всех морях поплавал, пока эта дрянь не приключилась! – Он хлопнул себя по колену.
– Ой… ого… я имела в виду, здесь, сейчас, – объяснила я, отчаянно краснея.
– М-да, – глухо протянул Александр. – В этом смысле, конечно.
– Вам, наверно, хочется, нельзя же только смотреть на волны и даже не дотронуться.
Сейчас он перебьет меня и скажет, чтобы я перестала издеваться над старым человеком. Но Александр внимательно слушал, сдвинув брови.
– Отсюда на пляж есть пандус. Песок мокрый, я смогу протащить вашу… ваше кресло. И вкатить на мелководье, хоть чуть-чуть, но вокруг будет море, и его можно будет потрогать… – Я замолчала, поперхнувшись воздухом и чувствуя себя глупо.
Несколько секунд Александр ничего не говорил, только смотрел перед собой, сощурившись.
– Моя сиделка в магазине, – его лицо вдруг засветилось мальчишеским азартом, – пробудет еще с полчаса. Уверена, что справишься? Больно ты тощая.
– Еще как справлюсь! – Я возмущенно взмахнула руками, не замечая, что улыбаюсь до ушей.
– Действуй.
Я бросила на площадку кеды и взялась за ручки кресла. Беззвучно выдохнула, осознавая всю ответственность, и осторожно покатила его.
На пандусе пришлось трудней всего – коляска норовила помчаться вниз на бешеной скорости, увлекая меня за собой. Казалось, что мышцы на руках вот-вот порвутся от напряжения. Босые ноги скользили по мозаике, я пыхтела и проклинала все на свете. Песок мы преодолели довольно легко, лишь пару раз колеса буксовали, и мне приходилось толкать и тянуть кресло с разных сторон.
