— После того как сын со снохой уехали, мы с Гришей привыкли одни жить, не сможем с посторонним. — И вдруг оживилась, с удовольствием «перевела стрелки». — Так что тут искать, Ульяна Лопатина сдаст комнатку. Ей сейчас любая копейка дорога. Она уж год как без старика осталась. Бедствует. Харитон-то подрабатывал. По плотницкой части он был мастак. Как умер — Ульяна совсем сникла. Пенсия у нее маленькая.
— И не в деньгах дело, — перебила Глафира. — Любовь у них была. Настоящая. Вот и тоскует Ульяна, места себе не находит. Думаю, Ульяна сдаст комнату. Легче ей будет, когда человек рядом.
— И как мне ее найти? — осведомился Вадим.
— Очень просто, на пятом этаже, в семьдесят девятой. Но ее сейчас нет дома, она бутылки пошла сдавать.
— Вот она — легка на помин, — воскликнула Алевтина, указывая на подходившую высокую седую женщину лет семидесяти.
Ульяна поставила старую, с перемотанными синей изолентой ручками сумку на край скамейки, на которой сидели старушки, и исподлобья стала рассматривать следователя.
— Сдала бутылки-то? — с легкой усмешкой спросила ее Алевтина.
— Сдала, — с неохотой ответила Ульяна, — хлеба да вермишели купила.
— А с тебя, соседка, причитается, — улыбнулась Глафира. — Мы тебе постояльца нашли. Серьезный человек, следователь. Вадимом Сергеевичем кличут.
Ульяна ничего не ответила, продолжая изучающе разглядывать Вадима.
— Ты, подруга, словно не рада, — не отставала Алевтина. — Ты же сама хотела сдать комнату, чтобы на душе не так муторно было. Или передумала?
— Ну, хотела, — выдавила Ульяна, отводя взгляд в сторону и неловко переминаясь.
— Если вы против, то я поищу в другом месте, — смутился Вадим, не ожидавший холодного приема со стороны Ульяны.
— Я не против, — тихо ответила Ульяна и с глубокой грустью в глазах посмотрела в глаза следователю. — Ты мне Валерку напомнил. Сынок мой такой же был — худенький и рыженький. Живи. Дорого не возьму. Я в семьдесят девятой, на пятом.
Ссутулившись, она устало направилась в подъезд. Когда за ней закрылась железная дверь, Глафира пояснила:
— Валерка — сынок ее был единственный и любимый, поздний. В Чечне погиб. Как только тогда она, бедняжка, выдержала, с ума не сошла.
— Да-а, нелегкая судьба у бабоньки, — вздохнула Алевтина. — А судьбу, говорят, на телеге не объедешь.
— Кому что начертано, — добавила Глафира, — кто всю жизнь в сыру-масле катается, а кому со всех сторон одни шипы.
Поблагодарив старушек, Вадим направился в шестьдесят пятую квартиру.
5
Однокомнатная квартира Кудинова больше походила на сарай, чем на благоустроенное жилье. Ремонта в ней не было лет двадцать, если не больше: на грязных стенах — лоскуты от когда-то наклеенных обоев, побитые косяки, на полу вышорканный затоптанный линолеум, на потолке одинокая, засиженная мухами лампочка в голом патроне, на стене вместо выключателя оголенные концы проводов. Из мебели — старый засаленный диван-кровать, исцарапанный стол с отломанным углом, скрипучий стул с порванной потертой обшивкой на сиденье, в углу, на покосившейся старомодной тумбочке с болтающейся на одной петле дверке — черно-белый телевизор с маленьким экраном.
Стол заставлен бутылками с пивом, под ним батарея порожних бутылок.
Хозяин квартиры, Вячеслав Семенович, раздетый до пояса, в спортивных брюках с эмблемой «Адидас» и грязных кроссовках, пропустил Вадима в квартиру, жестом пригласил его пройти в комнату и занял свое прежнее место за столом.
Перехватив внимательный взгляд следователя на своих многочисленных татуировках, он небрежно усмехнулся:
— Извини, начальник, за мой вид. Жарко. Да ты садись на диван. Пиво будешь?
— Спасибо, не пью! — ответил Вадим, присаживаясь на край дивана.
— Плохи твои дела, — мелко рассмеялся Кудинов, откупоривая очередную бутылку и выказывая при этом два золотых зуба в верхней челюсти. — А для меня лучшего удовольствия в жару, как попить холодного пивка, нет. Что пришел? Допрашивать? Так меня уже допросили в полиции.
— То был не допрос, с вас брали объяснение, мне его передали, — ответил Вадим, — протокол же допроса составляется после возбуждения уголовного дела.
— Понятно, в натуре, — криво усмехнулся Кудинов. — Тогда допрашивай. — Он отпил из горлышка бутылки пива и стал закусывать чипсами. — Тебя интересует, кто убил слесаря Жорика и не я ли это сделал? Должен огорчить тебя, начальник. Кто убил — не знаю, и я к этому никакого отношения не имею. Век воли не видать! Сам посуди, зачем мне убивать хорошего человека, с которым можно выпить, побазарить за жизнь. Ты вот не хочешь со мной выпить, брезгуешь, а Жорик не побрезговал бы.
— По-моему, у нас с вами откровенного разговора не получится, — поднялся Вадим. — Вы в нетрезвом состоянии. Так что придется продолжить нашу беседу в прокуратуре.
— Всегда к твоим услугам, начальник, — усмехнулся Кудинов. — Когда прикажешь явиться?
— В тот день, когда мне будет угодно. Вам передадут повестку.
Кудинов согнал с лица усмешку, насупился и, подойдя к Вадиму, сердито процедил:
— Не нравится мне такое отношение, начальник. Молодой ты еще следователь. В прокуратуре я тебе то же самое скажу. Так что не трать на меня попусту время. В натуре, порожняк будет. Знаешь, почему я позвонил в ментовку?
— Интересно узнать.
— Потому что я бывший зек. Дважды на зоне чалился. И хорошо знаю ментовские привычки: если судимый — то первый подозреваемый. При случае на бывшего зека легче списать висяк. Я сразу же просек — меня в первую очередь начнут таскать на допросы и тянуть из бывшего зека все жилы. По этой причине я и решил первым объясниться. Нервы ни к черту стали. Если тебе сказать, что второй раз я отмотал на зоне пятерик ни за что, по судебной ошибке, то все равно не поверишь и не поймешь меня.
— А вы расскажите, может, пойму?
Кудинов махнул рукой и направился к столу. Обернувшись, угрюмо заметил:
— Какой смысл? Теперь никто ничего не изменит. Нет базара. Не обижайся, следователь, за неприятный разговор. Ты здесь ни при чем. Так, боль душевную немного выплеснул. Ладно, проехали. Может, все же пивка?
Вадим попрощался и покинул квартиру гостеприимного хозяина.
6
В десятом часу вечера Вадим устало поднимался по лестнице на пятый этаж «хрущевки». За день он опросил всех жителей подъезда, записал разговор с женой погибшего Нюрой Сажиной, с коллегами по работе Жоры в ЖЭУ, в том числе и с непосредственным его начальством; успел побеседовать с участковым инспектором райотдела полиции, но ничего существенного так и не установил, не обнаружил ни малейшей зацепочки, за которую можно было бы потянуть, чтобы размотать загадочный клубочек этого странного убийства. На свои немудреные вопросы он в основном получал похожие ответы: врагов у Сажина не было, чтобы с кем-то ссорился — не видели и не слышали, чтобы выпивал с незнакомыми людьми — не замечали, любил выпить в одиночку или в компании с Кудиновым из 65-й квартиры. Опять Кудинов. Загадочный человек Вячеслав Семенович!
