со стаканом.
— Выпей.
— Не хочу.
— Лариса, не надо воевать. Тебе же будет больно.
Она раздраженно взяла стакан. Выпила залпом почти полный стакан с водкой. Налила из-под душа воду. Запила водку. После этого прислонилась к стене, почувствовав сильное головокружение. Мужчина помог ей выбраться из ванны. Вернул в комнату. Матрас задвинул под кровать. Лариса легла на кровать. Опять повернулась в сторону балконной двери. Она заметила, что на тополе уже были цветы. Красные шишки, как капли крови, облепили ветви дерева. Весна.
В комнату вошел мужчина. Сказал какую-то пошлость. Завалился рядом. От голода Лариса опьянела быстро. Она не чувствовала, как мужчина лапал ее полную грудь. Что-то довольно прорычал. Заставил встать на колени и вошел в нее. Начал трахать. Лариса ничего не чувствовала. Она молча терпела, когда он в нее кончит. Как скажет какую-то пьяную пошлость. Ей было больше не противно. Все равно. Безразличие. Это теперь ее спасало. Спасало от унижения и грязи. От бессилия.
Вскоре вернулся патлатый мужчина. Принес еду. Вернул Ларису на матрас, посадив на короткую цепь. Лариса начала есть. А слезы все-таки пошли. Она их не контролировала. Ела еду, вкуса которой не чувствовала и плакала, используя живот в качестве подставки. Ребенок недовольно пнул тарелку. Заставил вспомнить о себе. Лариса убрала тарелку. Провела ладонью по животу. Ребенок успокоился. Странно, что он был еще жив. После всех тех побоев. После того насилия, что было. Он был жив. Упрямо пинал ее ногой или рукой. Напоминал о себе.
Лариса доела еду. Отставила тарелку в сторону и легла на матрас, стараясь накрыться пледом. Лариса легла на бок. Положила ладони под щеку. Тихо запела колыбельную. Мозг быстро опьянел, но слова в колыбельную складывались легко. Как будто так и должно было быть.
А за окном шел дождь. Капли медленно стекали по стеклу. Весна. Дождь. Скоро зацветут яблони. Красные тюльпаны будут выглядывать из зеленой травы. А еще будут цвести одуванчики. Желтые шарики цветов, которые Юля любила ставить в стакан на обеденный стол. Сколько прошло лет, когда они виделись в последний раз? Год? Два? Юля, Тоня, Тимошка. Тимошка самый младший. Он должен быть уже в садике. Юля и Тоня в школе. В младших классах. Лариса пыталась вспомнить, в каких они были классах, но не могла.
Но все хорошо. У них все хорошо. Мама сказала, что детей усыновили. Всех троих. Здоровые умные детки были всегда в цене.
Лариса заплакала. Она так давно их не видела, что соскучилась. Сколько ночей она провела рядом с ними? Они были частью ее жизни. Всегда. Но теперь она их больше не увидит. Детей усыновили. Все. Она сама подписала согласие на это. Не хотела, но подписала.
Слезы закончились. Вместо них наступило отупение. Лариса лежала на матрасе, наблюдая, как таракан вылез из щели. Он побежал в сторону батареи. Лариса усмехнулась. Закрыла глаза. Все. Отупение отогнало мысли о брате и сестрах. Ее больше ничего не волновало. Боль ушла. Остался лишь таракан, грязный матрас и капли дождя на стекле.
Глава 2
Два дня в поезде прошли без приключений. Герман забрался на верхнюю полку и читал книжку. Два дня пути он старался выкинуть дурные мысли из головы. Но это ему удавалось с трудом.
Наташа не ожидала, что он так быстро уедет. Что не будет бороться за деньги. Она явно хотела еще ему нервы потрепать, но у него это не получилось. Он уехал. Наташа еще ему прокричала в спину, что он трус, только не дождалась от него никакой реакции. В голове он был давно уже в других местах. Гулял по родному городу. Зашел на могилу матери. Потом искал работу. Да, ему нужна была работа. Нормальная работа на пять дней в неделю и с двумя выходными. Герман ловил себя на мысли, что больше не хочет работать на себя. Ему это стало неинтересно. Когда-то он кинул себе вызов и победил. Поднялся до тех высот, о которых даже не мечтал. Но теперь ему это было неинтересно. Он все это делал лишь для детей. Для Наташи. Когда же она захотела у него все это забрать, то он ей это отдал и не жалел.
— Я уже все бока отлежал, — пожаловался Егор. — Чего мы не полетели на самолете?
— Как уезжал из города, так туда и возвращаюсь.
— Не знал, что ты сентиментальный.
Герман усмехнулся. Открыл книгу, в которой была вместо закладки фотография. Он совсем не был сентиментальным. Просто Лариса была мостиком с прошлым. Она ухаживала за его матерью, пока он покорял вершины жизни и не мог все бросить. Лариса помогала ему с похоронами, когда он застрял в другой стране из-за ковида. Он испытывал к ней благодарность. Да. Это была именно благодарность. Из-за благодарности он и ехал. Хотел убедиться, что все хорошо. И к матери надо было прийти. Даже после того, как он вернулся, Герман так и не смог найти время, чтобы доехать до родных мест.
После поезда нужно было ждать автобуса. Герман ходил мимо палаток, которые торговали всяким мусором. Такой мусор мог привлечь детей. Дешевые китайские игрушки по двойной цене. Если не тройной. Конфеты на палочке. Чипсы. Машинки, которые разваливались в руках. Герман взял десяток карамельных петушков на палочках. Спрятал их во внутренний карман. Один положил себе в рот.
— Пап, это несерьезно.
— Няня, я знаю, что сладкое до обеда вредно. Но когда у нас еще будет обед? — передразнил его Герман.
— Ты выглядишь смешно.
— Еще не поздно купить билет назад. Там твоя солидная мать, которая выглядит подобающе, — ответил Герман.
Когда они сели в автобус, то опять пошел дождь. Он мешал смотреть в окно. Из-за него весь мир выглядел расплывчатым и неприятным. Казалось, что все вокруг было грязно-серым. Размытым.
— Когда мы уезжали, то светило солнце. Это был хороший знак, — сказал Герман.
— Считаешь, что весенний дождь — это плохо?
— Так, к слову.
Он мог бы продолжить мысль, что когда светит солнце, то появляется уверенность в правильности действий. Зато если на пути появляются препятствия, то хочется повернуть назад. Грязь и вода мешали увидеть картинку. Понять, куда двигаться дальше. Сейчас нужно было взять паузу. Подумать. Но Герман торопился. Он лез в эту грязь, не замечая ее. Ехал по мокрой трассе сквозь дождь. Возвращался, хотя мог и повременить с этим возвращением. Он мог поехать в Москву. А почему нет? Уехать к Лизе. Он когда-то помог ей встать на ноги. И
