Так вот, обнаружил я в себе способность парить в пространстве случайно. Однажды при прыжке во сне я почувствовал какое-то приятное ощущение легкости и свободы. Опускаться вниз не хотелось. Я вначале сделал движение руками, напоминающее гребок от земли, как вдруг падение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Если быть точным, это парение в воздухе скорее напоминало плавание под водой с той лишь разницей, что можно было свободно дышать и не требовалось больших усилий поддерживать равновесие. Для новичков, которые начнут осваивать эту стихию, я бы посоветовал остерегаться линий электропередач, они попадаются там, где меньше всего их ожидаешь. Меня, во всяком случае, при подъеме и приземлении они беспокоили больше всего.
Звезды и сопки
Помнится, днем я с нетерпением дожидался вечера, а вечером засыпал с блаженством, ожидая грядущих происшествий и событий в предвкушении радостного ощущения полнейшей свободы. Не зря, видно, древние считали, что свободу не стоит продавать ни за какие деньги. Повзрослев, я не переставал руководствоваться этим правилом, конечно, мне не удалось разбогатеть, но благодаря этому правилу удалось избежать многих житейских проблем.
Несколько позднее, не так много лет тому назад, меня со странной периодичностью начали посещать другие сны. Они приходили сами без моего вмешательства, были более редкими и разнообразными. Это были сны, так или иначе связанные с моим детством, проведенным в маленьком селении, расположенном на берегу реки Ишим. Со временем сны стали беспокойнее.
Мои товарищи и односельчане, развеянные временем и переменами по всему свету, сообщали, что Ишим катастрофически мелеет, что в нашем поселке не осталось ни одного человека, который бы помнил о своих «героях», т.е. о нас, и что всё переменилось до неузнаваемости. В довершение всего, мне приснился сон о том, что на месте «Нашей сопки» вырыли огромный котлован, поскольку геологи обнаружили в ней какие-то полезные ископаемые. Мне всегда казалось, что наши сопки не простые, а в их глубине скрыты безмерные сокровища, и это придавало им особенную таинственность. А на месте старого русла Ишима, где проходили дни нашего детства, прорыли канал и по нему транспортируют открытые в «Наших сопках» эти самые сокровища. Согласитесь, друзья мои, что поводов для беспокойства и даже паники у меня было более чем достаточно. Шло время, а мое беспокойство не только не проходило, а лишь усиливалось.
Как-то недавно редактор одного из журналов, мой старый знакомый, рецензируя очередной мой научный опус, заметил: «А знаете коллега, ведь того, что сделано или есть, уже не существует. Существует лишь только то, что написано!» Вот я и подумал, что, возможно, эти воспоминания, положенные на бумагу, хоть в какой-то степени помогут мне или моим друзьям сохранить немногое из того, что так безжалостно истребило и продолжает истреблять время. По правде говоря, задача эта не из легких, и, на мой взгляд, по плечу настоящим маститым писателям, к которым автор себя не причисляет. Но, насколько мне помнится, среди моих закадычных друзей и приятелей нашего затерянного в степи поселка каких-нибудь потомков Гоголя, Бальзака или Толстого не водилось. Что же касается отсутствия у автора должного таланта для описания исторических событий, связанных с его пребыванием на берегах Ишима, в этом отчасти не его вина.
Был случай в моей школьной биографии, который надолго отбил у меня что-нибудь писать для посторонних. Это случилось в первый мой год пребывания в названных выше местах, куда мы переехали с цветущей Украины. Осенью, в самом начале занятий в четвертом классе, на уроке русского языка, нас, школяров, попросили написать сочинение о наиболее памятном летнем дне. И я написал честно, как на духу. Впервые в жизни ни у кого не списывал.
В память мне врезался один денек, когда я со своими дружками по вылазкам в соседские сады решил посетить и проникнуть на расположенное за городом военное стрельбище и набрать там автоматных гильз и патронов, а если повезет, то чего-нибудь и посущественнее. Дорога перед полигоном проходила сначала по полю, потом пошла через лес. Меня после посещения сада и неограниченного употребления черешни полуденное солнце что-то расслабило, я отстал от остальной толпы и остался один на лесной поляне. Развалился в высокой траве и смотрел на островок неба, окруженный верхушками берез и сосен. Писал я о теплом летнем украинском дне, поляне, зеленой траве и белоснежных облаках, плывущих в лазурном небе, писал, как художник пишет с натуры свою возлюбленную.
Наша учительница Ядвига Адольфовна очень похвалила меня и мое произведение, однако впоследствии долго и деликатно допытывалась, из какой такой книги все это я передрал? Вероятно, этот случай повлиял на мое отношение как к писательству вообще, так и справедливым судам, в частности. Так, едва начав, я завершил свою карьеру художественного писателя, возненавидев не только русский язык, но и все языки в мире, отдав себя полностью изучению науки, техники и жизни.
После этого случая сочинения я только списывал. Но, как говорится, «сколь веревочке не виться.». Это небрежение достигло таких пределов, что, когда наступило время образовываться дальше, у меня возникли серьезные проблемы с сочинительством. Писал я что попало, а знаки препинания расставлял примерно равномерно по тексту написанного. Перед последним вступительным экзаменом по русскому языку в высшую школу я проконсультировался с бывалыми людьми, как мне быть, и мне посоветовали писать как можно более короткими фразами, избегать сложных фразеологических оборотов и кроме точек не ставить никаких других знаков препинания. Я так и сделал. Сочинение написал как можно более крупными буквами и односложными предложениями на половине стандартного листа. Клянусь! История приемных экзаменов в мире не знает более лаконичного сочинения.
В нашем мужском физико-техническом «монастыре» кафедры русского языка не было, а проверку сочинений проводила кафедра иностранных языков. Уверен, они повеселились от души, может быть, даже попадали со смеху, читая тот опус. Я же ждал последнего и окончательного приговора членов экзаменационного судилища. Приемную комиссию физико-технического института раздирали глубокие противоречия, – какое принять решение? Все остальные экзамены, на тот раз, мной были выдержаны даже лучше, чем хорошо. Вместе с тем «кол», хоть и по непрофильному экзамену, согласно действующим законам, с очевидностью лишал меня возможности дальнейшего совершенствования в физических и технических науках.
Неожиданно меня попросили срочно зайти на кафедру иностранных языков и обсудить там какие-то возникшие вопросы. Я понял, всё! Мое появление было встречено присутствующими педагогами кафедры с любопытством и нескрываемым интересом. Пододвинув ко мне наполовину мной исписанный большими буквами лист, они уточнили, точно ли перед ними автор этого произведения. Я и не стал отпираться от авторства и написанной там ереси. После чего меня попросили своей ручкой и своей рукой исправить допущенные ошибки и отпустили. «Беспредельна милость творца и кафедры иностранных языков, – подумалось мне. Будучи, правда, уже студентом и встретившись с представительницами кафедры в другом качестве, я понял, что поспешил приобщить педагогов этой кафедры к ликам святых.
Пишу это все я к тому, чтобы заранее предупредить незнакомого мне читателя о том, чтобы он не искал в этой бесхитростной истории изысканного слога, оригинальных метафор и всего остального, что отличает профессионального писателя от любителя. Одно меня извиняет, друзья мои, это то, что во всем здесь написанном есть истинная правда. В этой истории нет ничего такого, что, почитывая написанное, мои старинные друзья-приятели могли бы сказать: «Ну и мастер же он приврать!» В детстве, конечно, я был изрядным фантазером, мечтателем и хулиганом, причем это все легко уживалось в одном лице. Где-то в классе четвертом за многочисленные проделки меня собирались отчислить из школы, но молоденькая и хорошенькая учительница Вера Станиславовна, жена тирана-завуча, встала на мою сторону. Навсегда запомнились произнесенные ею в мою защиту слова: «Вот из таких, в конце концов, и получается что-то стоящее!». Может подсознательно, в последующий период жизни, я стремился оправдать ее веру, ведь надо же было такому случиться! И имя-то у нее было Вера! Ну, а что из этого получилось, судить не мне. Иногда мне кажется, что получилось, а иногда и нет.
Сопки и остров
Ишимская Республика
Я сознательно пока не указываю точного местоположения поселения, где нам жилось так привольно, за редким исключением привожу имена и даты. Мне сейчас кажется, это могло происходить в любом месте и с каждым из нас на бескрайних просторах канувшей в Лету, назовем ее «Ишимской», республики. Не тратьте времени и труда на поиск ее на географических картах, в лучшем случае сейчас в тех местах, о которых я веду речь, можно обнаружить одноименную реку с неопределенным, наполовину высохшим руслом. Немного позже, как только повествование будет приближаться к концу, я собираюсь по фрагментам, сохранившимся в памяти, а может и фотографиям друзей и односельчан, восстановить и нарисовать карту нашего селения, а то и всей республики. Вдруг кому-нибудь и пригодится! Пока же, в подтверждение своих слов, приведу примерное изображение того, что могли бы случайно увидеть какие-нибудь пришельцы, выглянув из иллюминатора своей летающей тарелки.
