— Да, много нынче мест освободилось. Как говорили британские офицеры, поднимая тосты в дни мира — за войну и продвижение по службе.
— Продвигаться можно и без войны.
Авратакис понял, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет.
— Советник, у нас случилась некая неприятность в Афганистане. Мы можем рассчитывать на вашу помощь?
— Смотря на какую. А что там случилось?
— Пропал один наш парень. Попал в лапы медведя, как мы считаем.
— Наш парень? — уточнил замгоссекретаря.
— Гражданин США — подтвердил спецпредставитель.
— Что произошло? Как он попал в Афганистан? У него была легальная миссия?
— Нелегальная, в том то все и дело. В Афганистане нельзя работать в белых перчатках.
Бывший посол пожал плечами.
— И какой помощи вы от меня хотите?
— Ну, для начала неплохо выяснить бы, жив он или нет, и если жив — то где он находится. В каком он состоянии. Попытаться добиться того, чтобы к нему пустили дипработников.
— Под каким именем он был в Афганистане?
— Джекоб Шифт. Журналист.
— Как он туда попал?
— С территории Пакистана.
Бывший посол добросовестно записал все в маленький блокнот, который имели при себе практически все дипработники.
— Мы направим официальный запрос, господа, посмотрим, что получится. Должен сказать, что ситуация весьма щекотливая. Госдепартамент уже выпустил предостережение для американских граждан, Пакистан является местом, категорически не рекомендованным к посещению. Вы уверены, что он находится у русских?
— Черт, а где же он еще может находиться?!
— Ну, к примеру, в руках бандформирования моджахедов, похитившего его с целью выкупа или шантажа. Там сейчас полно бандитов, промышляющих похищениями людей — слышали, что произошло с польской гуманитарной миссией? Если это так — боюсь, нам придется обращаться к СССР за помощью, а не с претензиями.
Это стало последней каплей для и так истощенного запаса терпения конгрессмена Уилсона, до того просто молча слушавшего.
— Послушайте, мистер! — сказал он, наклонившись вперед — эти бандиты, как вы их называете на самом деле самые храбрые люди из всех, кого я только знал! Пока вы распивали коктейли в большевистской Москве — они с голыми руками шли на советские танки, оплачивая своей кровью то, чего у вас не получалось добиться болтовней! Так что имейте уважение к людям, которые погибли за интересы Америки, мать вашу!
Заместитель государственного секретаря с невозмутимым выражением лица поправил галстук.
— Мистер Уилсон, мы уважаем ваше стремление защищать интересы Америки, но методы, какими вы их защищали, привели к дестабилизации всего региона и первому со времен Хиросимы и Нагасаки — боевому применению ядерного оружия. Ваши усилия привели к тому, что люди в Советском союзе, которых мы всячески поддерживали, которые искреннее хотели разрядки международной напряженности либо уже убиты сталинистами, либо ожидают смерти, а мы — пытаемся спасти еще хоть что-то. Нельзя одной рукой гладить медведя, а другой — бить ему в нос. Этих сталинистов вызвали к жизни вы, сейчас мы имеем дело с ошалевшими от крови зверьми и одному Богу известно, чем все это закончится. Вы можете добиться встречи с государственным секретарем США — но он вам скажет то же, что скажу вам я: внешняя политика Соединенных штатов Америки определяется здесь и в Белом Доме, но никак не на Капитолийском холме. Мы сделаем все, что в наших силах, господа, чтобы выяснить судьбу пропавшего американского гражданина, задействуем возможности, какие у нас есть — но я убедительно прошу вас не вмешиваться и не усугублять и так непростую ситуацию.
— Да какие у вас к чертям возможности… — психанул и Авратакис, вставая — нет их у вас. Вы пляшете под дудку русских — и больше ничего!
— Вот скользкий ублюдок! — психанул Уилсон, когда они садились в машину — да он, не вылезая из своего офиса, судит обо всем мире! Съездил бы, посмотрел, что там творилось! Козел!
Авратакис мрачно промолчал. Никогда раньше ни один заместитель государственного секретаря не посмел бы так разговаривать с конгрессменом из комиссии по ассигнованиям. Когда их акции котировались как нельзя высоко — Чарли Уилсон устроил несколько показательных расправ с чиновниками, которые посмели перейти ему дорогу в афганских делах, утверждая в Вашингтоне мнение, что не нужно вставать на пути у Чарли Уилсона, когда он занимается афганскими делами. Сейчас, судя по тому, как их принял Хартман — у него серьезная крыша в виде госсекретаря, а то и самого президента. Отношение к афганской проблеме — коренным образом изменилось.
Но это не значит, что сдастся лично он, Гас Авратакис. Вставай и дерись!
— Поехали, Билл. Заедем в Пентагон.
В Пентагоне с парковками было полегче, не так давно они застроили под парковки несколько гектаров. На вертолетной площадке стояли несколько вертолетов — а это значило, что армия что-то затевает.
Их согласился принять только что назначенный министр обороны, бывший конгрессмен от Вайоминга Ричард Чейни.[84] Хорошего это не обещало — Дик Чейни был республиканцем, а Чарли Уилсон демократом, пусть даже он в военных вопросах кардинально расходился с политикой своей партии. В Вашингтоне Ричард Чейни считался технократом и однозначно человеком нового Президента и по тому, что он им сейчас скажет — Гас Авратакис надеялся понять позицию Белого Дома по всему этому дерьму.
— Господа! — приветствовал их Чейни, выйдя из за своего новенького стола со статуэткой какого то истребителя — рад вас видеть. Конгрессмен.
— Дик… плохо, что ты поработал у нас совсем ничего.
— Лучше не засиживаться на одном месте долго. Кофе?
— И как можно крепче. И моему другу тоже.
Расселись. Стюард в форме военно-морского флота, как в Белом Доме — принес кофе. Кофе и в самом деле был как нельзя кстати — и уставшему Авратакису и похмельному Уилсону.
— Дик, у нас проблема… — прямо заявил Уилсон, отхлебнув кофе, здесь разговор лучше было вести ему — один наш парень влип в скверную историю.
— Где?
— Афганистан.
На лице Чейни ничего не отобразилось. Он уже догадался, где и даже в общих чертах знал эту историю. Чарли Уилсон, придурок проспиртованный, начинает подпрыгивать на месте, только если речь идет, либо об Израиле, либо об Афганистане. Сам Чейни был человеком осторожным и за Афганистан — гроша бы ломаного не дал.
— Скверное место. И что ты хочешь?
— Чтобы ты продемонстрировал, что у нас еще остались вооруженные силы.
— То есть?
— Пошли кого-нибудь туда! Этого парня надо вытащить и как можно быстрее!
Чейни снял очки и положил на стол.
— Ты что, совсем свихнулся, Чарли — грубо сказал он — что ты хочешь, чтобы я сделал? Послал туда Дельту? Или пару авианосцев? Ты хоть соображаешь, о чем говоришь?! Там настоящее осиное гнездо, только вместо меда — дерьмо! Ты в нем уже по уши и хочешь, чтобы в дерьме был я?! Там русские, Чарли! А мы не воюем с русскими.
— Когда ты будешь рассказывать про русские ракеты, подводные лодки и бомбардировщики — я припомню тебе это Дик.
Дик Чейни с мерзкой улыбкой откинулся на стуле.
— Сначала переизберись, Чарли — с мерзкой улыбкой ответил он — перевыборы в твоем округе скоро, а я слышал, у тебя с этим будут о-о-очень большие проблемы. Да и в Палате представителей — у вас уже далеко не большинство. Ты этого не знал?
Уилсон с шумом отодвинул стул.
— Да пошел ты! Мразь коммунистическая.
И в этот момент, Гас Авратакис понял — что политика «забыть про Афганистан раз и навсегда» — это негласная политика администрации президента и ничего с этим не поделаешь. Все равно, что долбить лбом бетонную стену. И ему — стоит притихнуть, если он хочет оставаться на своем месте и делать хоть что-то. Он не знал, что политика эта изменится на сто восемьдесят градусов и уже очень скоро.
Белый Дом
17 мая 1988 года
Президент Соединенных штатов Америки Рональд Рейган мог торжествовать последнюю свою победу, точнее — последнюю удачную уловку, ибо везде и всюду он побеждал уловками. Русские схватили большую кувалду и долбанули со всей мочи ровно тогда, когда он «отбывал» второй срок. И он удалился — то ли в нейрохирургическую, то ли в психиатрическую больницу — оставив своего вице-президента, а теперь де-факто исполняющего обязанности президента Соединенных штатов Америки Джорджа Герберта Уокера Буша расхлебывать все это дерьмо.
Нечего сказать — удружил.
Исполняющий обязанности Президента Соединенных штатов Америки сидел за столом в положенном ему по должности овальном кабинете, схватившись за голову. Голова болела. Она начала болеть еще с момента пробуждения — видимо, от погоды и недосыпания, но после чтения «ранней пташки» — совершенно секретной разведывательной сводки, которая распространяется по Вашингтону с курьерами — робкие, затухающие аккорды боли перешли в оглушительное крещендо. Он уже выпил лекарство — и теперь сидел и ждал, пока оно подействует.
