всего на свете я хочу умереть от заражения крови.
— Нельзя заразить то, что уже заражено. Первый раз в жизни я не знаю, что делать…
— А я знаю. Пойду, напьюсь.
— Ты и так в последнее время пьешь слишком много.
— А ты знаешь, Рой прав. Это помогает.
На пороге клуба Энди столкнулся с Томом.
— А-а-а, дружище! — воскликнул парень, делая большой глоток виски прямо из бутылки. — Я голоден, как черт! Дашь что-нибудь пожевать?
— Господи, Энди! Еще слишком рано, чтобы быть в таком состоянии…
— Быть в состоянии — никогда не рано. Поверь, быть вне состояния куда хуже. К вечеру я уже точно буду не в состоянии, а мне еще трахаться полночи и развлекать тупую толпу. Так ты дашь мне что-нибудь поесть?
— Да, что с тобой?! По тебе, словно поезд проехал.
— Хуже, Том. Хуже. Я с этим поездом потерпел крушение. Капли Дождя опять перетряхивал мою душу, так что у меня внутри такая помойка. Бульдозером хрен разгребешь…
— Вижу. У тебя по роже кругом индейская косметика размазана. Ты это, опять летал?
— Какое там! Похоже, он вырезал мне крылья. Я себя по земле еле таскаю. Кстати, посмотри, что у меня на спине. Болит что-то.
Энди с трудом задрал рубашку.
— Если только он не вырезал тебе сердце, то не знаю. У тебя там порезы. И глубокие.
— Сердце, говоришь? Да, нет. Оно, вроде бы, где-то еще дергается.
— А с рукой-то что? Похоже, у тебя началось воспаление. Пойдем-ка, я обработаю.
— Да, ладно тебе страху нагонять. Вот! — воскликнул Энди, потрясая бутылкой. — Лучший антисептик при мне!
Парень плесканул на рану виски.
— Черт! Щиплет как! Ты это, — передразнивая Тома, сказал парень. — Ливани мне на спину, только понежнее. Не добавляй кошкам когтей, они и так спину дерут.
— Давай, пойдем, я намучу что-нибудь в желудок закинуть.
— Мути. Сейчас приду.
— Ты куда?
— Пойду, скажу Даву, что страсть, как соскучился.
Энди ввалился в клуб.
— Господи! — воскликнул охранник. — Что за чудище?! Да, ты еще и пьян!
— Пьян, как сволочь, — в кривой улыбке расплылся парень. — Дав дома?
Его не интересовал ответ и, не дождавшись, Энди пошел вовнутрь.
— Дав! — мальчишке казалось, что вместе с криком он выплевывает мозг. – Дав! Дав! Где ты?! Иди сюда!
Охранник попытался его остановить, но Энди не унимался.
— Дав!
Парень стоял посреди танцпола, как раненный зверь посреди манежа. Хозяин „Вестерн Салуна“ не заставил себя ждать, появившись на балконе.
— А-а-а, Дав! Как я рад тебя видеть!
— Что ты орешь, как павиан во время гона?! Что случилось?!
— Иди сюда, Дав! Я свободен, прекрасен, и я хочу трахаться! Я такой, как ты любишь! Молодой и потный…
— Поднимайся! — косо ухмыльнулся Смит.
— Давай на танцполе?! Слабо тебе?! Я трахался, где угодно, а вот на танцполе ни разу! Даже на большом каменном мосту, а на танцполе – нет!
— Не дури! Вот-вот народ попрет!
— К черту, народ, когда мне хочется!
Дав понял, что Энди не переубедить. Он сбежал по лестнице.
— Не уверен, что мне захочется заняться с тобой этим прямо здесь. Давай, пойдем наверх.
— Дав, — парень едва мог сконцентрироваться на его лице. — У меня раны, и мне будет больно. Ты ведь любишь, когда мне больно? А? Все, как ты хочешь.
— Давай, Энди, пойдем наверх. Сейчас поднимемся, там и поговорим.
— Тогда в черной спальне. Грешен, люблю черные простыни!
Смит старался забрать у парня бутылку, но он не отдавал.
— Не трогай, Дав. Я праздную свою смерть…
— Если не прекратишь, то и допраздновать не успеешь. Черные простыни, так черные. Давай, пошли.
Смиту удалось дотащить Энди до спальни. Парень повалился на кровать и прохрипел из последних сил:
— Ты давай, начинай, а я посплю пять минут. Устал, как последняя бездомная соба…
Энди чувствовал, как проваливается в сон. Где-то над головой хлопал винт вертолетного пропеллера, и воронка с силой засасывала вглубь. Дав с трудом стянул с него джинсы, вытащим из-под спины одеяло и заботливо накрыл. Он стоял над ним какое-то время, просто разглядывая. И что, черт возьми, в нем такого, что… Полный клуб первоклассного мяса. Ешь — не хочу, а нужен этот с его дерзостью и хамством. В принципе, и тело не так уж безупречно. Сколько мальчишек гораздо красивее, но нет же. Этот, и точка. На черных простынях. И что б ни ворсинки одежды. Что б целиком на показ. Такой, как есть. Не пойдет он сегодня выступать. Пусть спит. Без него не помрут. А с платформ не спущу, что б знал, кто тут хозяин. Шест подождет. Заслужить надо. Прощение заработать, а там я ему хоть из серебра шест поставлю. Хочу его в клетке. Очень возбуждает. Кстати, мысль. Надо подумать на досуге. А ты, Маккена, зря меня не послушал. Говорил же, не нужен он тебе. Как в воду смотрел. Вышвырнул его, значит? Ну, что ж, я не обломаюсь после тебя. Я-то цену ему давно знаю. Недешево он стоит, а ты не понял. Проституткой побрезговал? Срубил с него денег, а после отходную дал? Мне только на руку. Он ведь сюда приполз, а я теперь заставлю его быть благодарным. Будет упираться. Он один такой. Скрипит зубами и терпит, а это дорогого стоит.
— Спи, — прошептал Дав. — Утром будем трахаться.
Роя разбудил прилив внезапного жара. Казалось, что температура поднимается ежесекундно. Было трудно дышать и очень хотелось пить. Приступ тошноты заставил Маккену броситься в гостиную. Он не помнил, как бежал по лестнице, не помнил, как падал, теряя сознание. Это было похоже на смерть и, похоже, душа его неслась по коридору из повернутых и сдвинутых колец. Что-то чужеродное копошилось внутри, словно дотошно что-то искало. Вспышки кровавого света выдавливали лицо старика с седыми паклями волос, перехваченными выцветшей синей повязкой. Спокойное и сосредоточенное. Он потрясал погремушкой, и сквозь Роя лился шум песка. Маккена решил, что умер, когда услышал:
— Почему, Рой?
Он пытался собрать мысли, но они неслись рассыпавшимися словами по тому же коридору.
— Отпусти меня.
Это был и не был голос Энди. И в этот момент Рой увидел его, словно кто-то проецировал изображение на дрожащую гладь воды. Оно было мутным и искаженным, не похожим на него. Мгновение, и Маккена почувствовал каждую свою клетку. Все, из чего состоял.
— Не могу. Нет.
Больше Рой ничего не помнил. Он очнулся, обнаружив себя лежащим на полу гостиной, обессилевшим, взмокшим и совершенно одиноким. По опустевшему сознанию носился тающий голос парня: „Отпусти меня“. И в ответ десяток… сотня… тысяча раз: „Не могу. Нет“.
Не могу. Нет.
Не могу. Нет
Не могу…
Нет…
(1) Да, мой друг. Каждый день и каждую ночь. (исп)
Часть 7. SUPERNATURAL.
Книга 3. 7. SUPERNATURAL.(Супернатурал)
Шоу затягивалось. Даже слишком, и Рой впал в уныние. Ведущий заваливал все допустимые регламенты, продолжая пытать Джима Сноу. Похоже, его уже так разогнало, что он не мог остановиться. Несколько раз он подытоживающее говорил: «Ну, вот, последний вопрос», после чего проезжал еще километров пятнадцать, совершенно позабыв об этом. Несомненно, Сноу заслуживал пристального внимания, но ведущий уже возвел это в ранг недопустимого. Он был столь пристрастен, что можно думать, он проводил свое последнее шоу в жизни.
- «Что бы я изменил? – пожал плечами Джим, делая это элегантно, как, впрочем, все и делал. - Что бы я изменил? Это такой вопрос взгляда в прошлое, когда у тебя идеальное зрение. Знаете это выражение? Когда смотришь на прошлое из настоящего, видишь всё, что там было не так. Я бы миллион разных вещей изменил. Моё исполнение роли, мои решения в отношении определённых вещей. Ну, вы понимаете, о чем я? Думаю… я бы не стал менять многое. Он должен был как-то закончиться. Это всегда – не всегда, но часто труднее всего придумать. Как завершить, чем закончить что-либо. Я не знаю… пожалуй, я не вправе говорить об этом, не я писал сценарий сериала. Он создан одним человеком, адаптирован
