Да и тогда мы особо не общались. А что у тебя за тёрки с ним?
— Ефунда. Фабочие фопфосы.
— А подробнее можно? Или информация глубоко секретная?
Он улыбнулся и потянул за резинку для волос, которую Соня зажала зубами. Но она сунула ему в руки расчёску, и накрутила пружинку на волосы.
— Какие секреты? Он скользкий, как уж. И уволить пока не могу. Если хочешь, потом обсудим. Ладно? — Голубые глаза вдруг хитро прищурились и брови нахмурились. — Не поняла. А ты что подумал, когда я вниз упала?
Сашка сдерживал иронию, но понимал, что озорной взгляд его выдаёт, поэтому, на всякий случай, убрал расчёску и прижал «проснувшуюся фурию» к себе:
— Я? Так и подумал, что ты выбрала самое удачное место, чтобы... спрятаться.
— Ах ты...
Волшебство слившихся губ остудило назревающую бурю негодования, сапфировый взгляд посмотрел умоляюще-нежно, и носик с веснушками смешно сморщился, — Я пойду?
Сашка вздохнул, кивнув головой, вышел из машины и подал ей руку. Ему тоже пора было идти.
Соня исчезла внутри здания, а мужчина отправился на остановку. Посмотрел на часы и решил ехать на переговорный пункт. У школьников продолжались весенние каникулы и была надежда, что Вика с Димкой будут дома одни.
Пустое помещение встретило тишиной, не нарушаемой даже круглыми часами на стене, ибо стрелки на них застыли на месте и показывали тот миг, когда один день закончился, а другой ещё не наступил. Секундная стрелка подрагивала на одном месте, будто томящийся на старте спринтер и давала надежду на то, что всё ещё впереди и всё ещё можно изменить.
Привычные движения, бесчувственный автомат жадно заглотил монету, и трубка заговорила звонким детским голоском:
— Алло!
— Викулька, принцесса моя, привет!
Сердце бешено заколотилось и Сашка оглянулся в зал — он был пуст, по-прежнему. Значит, никто не заметит предательски скатившуюся слезу.
— Папа? А почему ты так долго не звонил? Пап, я соскучилась.
— Викулька, ты прости меня. Здесь со связью проблемы были. Я тоже соскучился, и по тебе, и по Димке. Как Вы? Рассказывай.
— Мы хорошо. Папа, а ведь это ты подарки нам с Димкой прислал?
— Да, Викуль. Не понравились?
— Понравились. Но мама сказала, что это дедушка купил, а я видела квитанцию, и там написано было, что посылка от тебя.
— Мама, наверное, не правильно выразилась.
Тоненький голосок поник и робко спросил:
— Пап, а когда ты вернёшься уже? Ты же нас не совсем бросил?
— Принцесса, как же я могу Вас бросить? Ты ведь большая девочка и понимаешь, что мне нужно работать.
— А почему так далеко? У моих подружек папы здесь работают.
— Так надо, Викуль.
— Но ты нас не бросил?
— Принцесса, что за разговоры?
— Мама с бабушкой говорят, что ты нас бросил, а теперь забрать хочешь, потому что тебе квартиру надо. Пап, не забирай нас, пожалуйста, у мамы.
В трубке послышались всхлипы и нож полоснул по сердцу. Сашка попытался вдохнуть. Противный комок застрял в горле и никак не хотел пропускать воздух, а лоб покрылся испариной. Но приложенные усилия заставили голос звучать ровно:
— Викуль, как же я могу Вас забрать у мамы? И квартира — она только Ваша будет: мамина, твоя и Димкина.
— А ты тоже с нами будешь жить, в новой квартире?
Он помолчал, взял себя в руки окончательно и улыбнулся:
— Нет, дочь. Я не буду жить с Вами. Так бывает, что родители не могут быть вместе и расходятся.
— Значит, мама правду говорит? Ты нас бросил?
— Викуль, тебя и Димку я не бросал. Вы всегда будете моими единственными и любимыми.
— Но я хочу, чтобы ты вернулся к нам. И мама хочет.
— Мама?
— Да, ведь это ты её бросил, — голос в трубке задрожал и сдавленно прошептал: — Пап, вернись пожалуйста, нам очень плохо, без тебя. Мне и Димке. Пап...
— Викуль, только не плачь, я тебя прошу, родная моя. Скоро я приеду, и мы обо всём поговорим. Ты одна дома?
Но плач лишь усилился и голосок протянул:
— Дааа, дедушка и мама на работе, а бабушка Димку на прививку повела. Пап, приезжай пожалуйста побыстрее. Нам очень плохо без тебя.
На фоне детских всхлипов послышались голоса, и Вика испуганно прошептала:
— Бабушка пришла.
В динамике раздались короткие гудки, а Сашка не мог сделать шаг и выйти из переговорной кабинки. Он и сам не понимал, что чувствовал. Злость к жене смешалась с гнетущим чувством собственной подлости, разбавилась слезами дочки и её страхом быть пойманной, во время разговора с ним, и вся эта адская смесь кипела в душе так, что мозг отказывался думать.
Глава 20
Cотовый телефон в кармане куртки завибрировал и заставил мужчину прийти в себя. Он прижал трубку к уху и вышел на улицу, ответив хрипло:
— Да, слушаю!
— Здравствуй, мил друг.
— Константин Ильич?
— Ну а кто же ещё тебя по утру разбудит?
— Да я не спал, Константин Ильич. Со смены иду, в общагу. Что-то случилось?
— Ты от «Цезаря» далеко?
Сашка прочистил горло и провёл ладонью по лицу, пытаясь сбросить остаток напряжения и сориентироваться:
— Около касс «Аэрофлота».
— Вот те раз! Лететь куда собрался?
— Нет, по межгороду звонил.
— Тогда подходи, разговор есть.
Трубка замолчала, Сашка удивлённо хмыкнул, достал сигареты и прикурил. Приглашение Ильича было странным настолько, что на какое-то время перекрыло мысли о детях.
Между курьером и заказчиком всегда стоял Бос — хозяин охранного предприятия. Сопровождающие не имели связи с тем, кто заказывал транспортировку. Но не в случае с Ильичом. Перед каждым рейсом с его грузом, Сашке звонил помощник, назначал встречу в «Цезаре» и проводил инструктаж, под пристальным вниманием самого Константина Ильича, который не гнушался вникать, задавать вопросы и советовать. Но основное общение, всё же, шло через помощника. И что должно было произойти, чтобы такой человек позвонил сам?
Табак тлел, дым улетучивался в воздух густой струёй, подхватывался весёлым ветерком и развеивался без остатка. Но стихия была сильнее Сашкиного сердца, которое не могло растворить в один миг переживания и не оставить осадок на душе.
Этот осадок сгущался и запечатывал злостью на самого себя, все остальные эмоции. Потому что он не понимал, как
