– Иди, дружок. – И, помолчав, добавил: – Я договорюсь с поселковым Советом о воскресниках всего населения. Это ускорит дело.
Ваня вышел, не взглянув на Сашу.
– Ну, довольна? – спросил Федор Алексеевич.
– Довольна, – натянуто улыбнулась Саша, пытаясь скрыть чувство растерянности и подавленности, охватывающее ее все больше и больше.
Несмотря на вечернее время, в интернате было тихо. Многие ученики сидели во дворе на скамейках, и с улицы доносился их веселый смех. Кто-то отправился в клуб посмотреть кинофильм, иные, закрывшись в комнатах, учили уроки.
Вера сидела в своей комнате и читала Большую советскую энциклопедию. Она решила таким образом повысить свое образование. Прочитала несколько страниц, отложила книгу и стала писать дневник.
«С тех пор как я побывала в Италии, – писала она, – я поняла, какие огромные возможности получает человек, когда у него есть настоящие знания. И мне очень захотелось стать образованной. Мое отношение к учению теперь совсем другое. Прежде я училась для того, чтобы отвечать на уроках и получать отметки. А теперь я учусь для того, чтобы знать. Я хочу знать как можно больше. Может быть, это произошло еще и оттого, что я стала старше…»
Она задумалась. Послышался стук в дверь.
– Войдите, – сказала она.
В дверях появился Славка.
– Можно мне побыть с тобой, Вера? – нерешительно спросил он.
– Почему же нет? Проходи. Садись вот здесь. – Вера пыталась скрыть охватившее ее смущение.
Это была их первая встреча после неудачного свидания в Итальянском парке. Они виделись в школе ежедневно – здоровались, разговаривали. Все ученики, так уж повелось, наблюдали за Славкой, ведь он был взят школой на поруки. Вера же следила за ним особенно пристально. Она давно ждала разговора со Славкой один на один. Еще в Италии думала об этом. Длительное Славкино молчание даже беспокоило ее. Не безразлично ли ему теперь все, что она о нем думает?
– Может, я не вовремя? – спросил Славка. – Или мне вообще не надо было приходить к тебе?
– Вовремя, и обязательно следовало прийти, – серьезно ответила Вера, не спуская глаз со Славки, и подумала: «Он тоже повзрослел с тех пор».
– Ты только дай мне сказать все до конца… Вот все говорят: Славка стал другим после той истории… Это не совсем верно. Я тот же. Я только понял то, чего прежде не понимал. Федор Алексеевич не раз говорил мне о чести и гордости. Я пропускал слова его мимо ушей. А теперь я понял… Ты мне веришь?
Она кивнула.
– И еще я хочу сказать тебе, Вера. Я знаю, что многие ребята считают это ерундой, говорят, что любви нет на свете, даже бахвалятся – дескать, вот какие мы современные! Сегодня с одной гуляет, завтра – с другой… Только это все неправда. Любовь есть на свете. И с человеком она может сделать что угодно.
Он помолчал, потом сказал чуть слышно:
– Я тебя люблю, Вера. Ты – это и есть и честь и гордость. Ты меня тогда ударила. Мне и сейчас больно, когда я вспоминаю. – Славка прижал руку к щеке. – И от этого ты еще лучше стала для меня. Ты хорошая, очень хорошая… Лучше всех. И мне тоже хочется стать лучше, чтобы ты… если уж не любишь меня, так хотя бы не стыдилась и уважала. Только я верю, что ты меня все же когда-нибудь полюбишь. – Славка умоляюще взглянул на Веру, и глаза его сказали: «Не возражай, только не возражай, что этого никогда не будет».
Она не выдержала его взгляда и опустила глаза.
В это время в коридоре послышались веселые, легкие шаги, и в дверях появилась Саша.
«Я помешала», – подумала она, взглянув на Славку, и нерешительно остановилась. «Нет, пришла вовремя», – поняла она, поймав взгляд Веры.
– Ну, я пошел. – Славка шагнул к дверям.
– Пока, – сказала Вера, провожая его взглядом.
– Объяснился? – спросила Саша.
– Объяснился.
– Не трогает?
Вера неопределенно пожала плечами. Не привыкла она делиться своими сомнениями.
– Знаешь, Вера, а Славка ведь хороший мальчишка. Я уверена, что он никогда больше ничего плохого не сделает, – убежденно сказала Саша.
– Я знаю, что не сделает.
– Он красивый!
– Красивый, – согласилась Вера, – на цыгана похож… Нет, на демона врубелевского.
– Ну и… и все равно не нравится?
Вера опять пожала плечами.
– Ну, как хотите!.. – махнула рукой Саша. Она боялась оказаться неделикатной и перевела разговор на другую тему: – А я ведь еще за уроки не бралась. Все дела, дела! Смотри, Вера, так вот хорошо?
И, немного разбежавшись, Саша легко подпрыгнула, завела руки чуть-чуть назад и наклонила голову, словно разрезала воздух.
– Красиво. Очень энергично.
– Энергично, говоришь? Энергично! – весело вскричала Саша. – Вот мне и надо – энергично!
Она схватила со стола свой портфель, но так неаккуратно, что из него полетели тетради и карандаши. Ползая по полу и собирая их, Саша говорила:
– Ты заметила, вещи всегда сопротивляются, как живые? Вот когда торопишься, они обязательно или потеряются, или упадут!
Она собрала сопротивляющиеся вещи, положила их на кровать, сама села заниматься.
21
Первый снег. Он посыпал сырую землю и сразу растаял. О нем напоминали только мокрые пятна на крышах да чуть беловатые следы в глубоких колеях грязной дороги. Потом на улице вдруг посветлело, и снег повалил на Коршун с веселой торопливостью. Через несколько минут улицы поселка стояли чистые и торжественные. Дороги и крыши побелели, на козырьках ворот, на столбах заборов выросли пушистые шапки.
Федор Алексеевич и Елена Николаевна, откинув штору, стояли у окна и смотрели на первый снег. Однако не красота улицы занимала их в эту минуту. Федор Алексеевич только что вошел в комнату. На волосах, на плечах таяли снежинки. Он пробежал расстояние от школы до дома и еще не отдышался.
– Мне предлагают работу инспектора областного отдела народного образования, Леночка, – сказал он. – Квартира есть.
– Ну и как? Что же ты ответил?
– Разумеется, пока ничего. А что скажешь ты?
– Все то же, Федя. Я всю жизнь стремилась в город. Я устала топить печи, готовить обеды на плите, мириться с отсутствием необходимых книг, не бывать в театрах… Я выросла в городе, в городе училась. Сельская жизнь всегда тяготила меня. Наконец надо подумать о Наташе. Скоро она закончит школу…
Они разговаривали тихо, стараясь не помешать Варваре Сергеевне, работавшей в соседней комнате, но та услышала голоса и вышла к ним, вопросительно поглядывая поверх очков.
– Что случилось?
Федор Алексеевич рассказал о полученном предложении.
Варвара Сергеевна схватилась за щеки, точно у нее заболели все зубы сразу, и, покачиваясь из стороны в сторону, простонала:
– О, не выбивайте почву у меня из-под ног…
Супруги удивленно переглянулись. Елена Николаевна засмеялась:
– Что? Герои ведут себя не так, как надо? Сельский учитель, отдавший жизнь родному селу, вдруг решил переехать в город.
– Совершенно верно.
– Ну, Варенька, книги и сценарии часто с жизнью не совпадают. Не огорчайся и делай по-своему.
– Да мы еще ничего и не решили, – сказал Федор Алексеевич.
– Нет, решили, Федя, решили! – горячо заговорила Елена Николаевна. – Такой возможности больше не будет. Я всегда шла у тебя на поводу. Теперь инициатива в моих руках. Подумай обо мне и дочери. Нельзя всю жизнь считаться только с собой.
– А что ты, Леночка, скажешь Ване, который стремится получить образование и возвратиться в Коршун, чтобы его благоустраивать? – осторожно спросила Варвара Сергеевна.
– Я поддерживаю его благородный порыв. Он молод, у него жизнь впереди. Мы тоже очень много сделали для Коршуна, и хватит. Теперь пусть другие.
Варвара Сергеевна задумчиво смотрела в окно. Там весело плясали большие пушистые снежинки.
– Да, конечно, человеку, у которого на выбор много путей, коршунский вариант самый сложный, – сказала она. – Для этого надо иметь глубокую идейность. Но у Феди она всегда была.
– Я предлагаю перейти на другие темы, – раздраженно сказала Елена Николаевна.
– Хорошо. – Варвара Сергеевна взглянула на стенные часы с гирями. – Через пятнадцать минут у меня свидание с Лабосяном.
– А я в школу, – сказал Федор Алексеевич.
Снег падал на непокрытую голову Федора Алексеевича. Елена Николаевна с грустью смотрела ему вслед. «И вот так всегда, год за годом. Все второпях… С молодости и до седых волос».
И она вспомнила…
Вот они, оба еще совсем юные, решают свою судьбу.
Темная летняя ночь. Палуба. Пароход идет по реке. Не видно ни звезд, ни луны, ни огней на берегу. Может быть, они есть, но освещенный пароход, как костер в тайге, слепит глаза, и окружающие предметы незаметны. Да и не хочется разглядывать, что там за пределами парохода. Все в эти минуты безразлично, кроме своей судьбы. Федя только что возвратился с фронта. Чувства проверены четырехлетней разлукой. Оба безмерно счастливы. «И ты никогда не пожалеешь, что бросила город, никогда не будешь упрекать меня за сельскую жизнь?» – спрашивает он, не выпуская ее рук из своих. «Зачем мне город? – искренне удивляется она. – Ты со мной. Любимое дело интересно везде. Мы с тобой нужнее в селе».
