Шака смеется.
— Мы что-нибудь придумаем.
Его брат по-прежнему хмурится.
— Мы очень молоды, Шака. У нас еще так много времени, так МНОГО времени…
— И мы обязательно придумаем, чем себя занять, — Шака разглядывает зеленый ковер, окружавший башню, и удовлетворенно кивает. — Мы преподнесли умирающим людям дар жизни, Чоса… Теперь надо бы посмотреть, как они воспользуются им.
Чоса отмахивается, безнадежно, пренебрежительно.
— Можешь смотреть на что пожелаешь. У меня есть занятие поинтереснее.
— Да? И какое?
Чоса Деи улыбается.
— Я приобрел вкус к магии.
Выражение лица Шака меняется: пропадает потакание капризному ребенку, появляется тревожное внимание.
— Мы всегда владели магией, Чоса. Так что ты хочешь?
— Собирать ее, — отвечает Чоса. — Находить ее все больше и собирать. Ведь если оказалось так легко СДЕЛАТЬ это, почему не попробовать все разрушить? — Шака потрясен и, заметив это, Чоса небрежно пожимает плечами.
— Ну, ее волнуйся так. Не сразу. Я дам тебе время наиграться. Если захочешь, если тебе этот мир так нравится, оставишь себе какую-то часть. Тебе ведь полагается половина, — Чоса смеется. — Помнишь, все, что мы имели, мы всегда делили пополам. Так почему не разделить землю, которую мы только что создали?
— Нет, — решительно отказывается Шака.
Глаза Чоса простодушно расширяются.
— Но мы ВСЕГДА так делали. Половина тебе, половина мне.
— Нет, — повторяет Шака. — Сейчас дело касается людей.
Чоса наклоняется поближе к брату и доверительным шепотом напоминает:
— Даже если кто-то из них и погибнет, мы просто сделаем их БОЛЬШЕ.
Шака Обре отшатывается.
— Мы не можем. Они ЛЮДИ, Чоса — они живые. Ты должен оставить их в покое.
— Половина их принадлежит мне.
— Чоса…
— Но мы же всегда так делали, Шака! Всегда пополам. Ты что, забыл?
Но Шака непреклонен.
— Только через мой труп.
Чоса заинтересованно смотрит на брата.
— А знаешь, это интересно, — охотно соглашается он. — До сих пор ничего подобного нам в головы не приходило.
Шака полон подозрений.
— Ты о чем?
— Мы никогда не пытались убить друг друга. Как ты думаешь, что-нибудь получилось бы? Я говорю о настоящей смерти? — от волнения лицо Чоса краснеет. — У каждого из нас есть охрана, мы знаем заклинания… Думаешь мы действительно могли бы преодолеть их? Попробуем, просто чтобы посмотреть, что получится?
— Уходи, — говорит Шака. — Мне это не нравится.
Но Чоса настаивает.
— Подожди, подумай. Представляешь, как это интересно?
Шака качает головой.
В глазах Чоса появляется разочарование.
— Ну почему ты так любишь портить другим удовольствие, Шака?
— Потому что у меня больше здравого смысла. Я понимаю, что такое ответственность, — Шака кивает на зеленые поля. — Мы создали этот мир для бедствующих людей, Чоса. Мы засеяли поле. Теперь нужно заботиться об урожае.
Чоса издает ироничный смешок.
— Вот ТЫ и заботься об урожае. А я пойду собирать.
Шака смотрит как брат поворачивается, чтобы уйти.
— НЕ смей вмешиваться! Ты не причинишь зла этим людям, Чоса!
Чоса выдерживает паузу.
— Пока нет. Я позволю тебе наиграться новой игрушкой. Я подожду, пока мне есть чем заняться. Потом пройдут века и тебе тоже все это надоест. Тебе захочется чего-то нового, — он улыбается. — Так?
Только звук. Ничего не видно: я не мог открыть глаза. Я мог только лежать и слушать; мое тело не подчинялось мне.
— Будь ты проклят, — прошептала она. — Я ненавижу тебя за это.
Таких слов я от Дел не ожидал.
— Я НЕНАВИЖУ тебя за это! — голос странный, как будто ее держат за горло, она задыхается и не может говорить. — Я ненавижу тебя за то, что ты сделал; за то, каким ты стал после того, как в твой меч вселился этот волшебник и ты начал бороться с ним… — неожиданно она замолчала, несколько секунд я слышал только тяжелое дыхание, потом она продолжила поспокойнее, но все еще с надрывом. — Что мне делать? Позволить ему захватить тебя? Повернуться спиной и уйти? Притвориться, что не стоило бороться, что этот человек не был мне дорог, просто потому что такое решение было бы самым простым?
У меня не был готов ответ ни на один из ее вопросов, но она и не ждала, что я отвечу. Знай Дел, что я мог ее слышать, ничего этого она бы не сказала… Она говорила для себя, потому что не могла молча бороться с такой болью.
— Если бы ты видел, что он сделал… — она уже не скрывала отчаяние.
— Если бы я могла убить его, я бы убила. Если бы я могла отрубить ему голову, как отрубила голову Аджани, я бы сделала это. Если бы я могла использовать магию или что угодно, чтобы освободить тебя, я бы использовала… — потом она заговорила торопливо, стремясь поскорее избавиться от переполнявших ее переживаний. — Мне многое нужно было сказать тебе, но я никак не могла… такие люди как мы с тобой бояться признаться в собственной слабости или согласиться с поражением, потому что для нас это может стать началом конца. Я знаю это. Я это понимаю. А сейчас, когда мне так нужно знать кто и что ты… ты ничего мне не предлагаешь, а я не могу спросить. У меня на это не хватает мужества.
Я собрал все силы и начал бороться, но слова не получались. Веки не поднимались.
— Что мне делать? — повторила она. — Я слаба. Я БОЮСЬ. Такой враг мне не по силам. Я не Песчаный Тигр.
А потом зашелестел поток высокогорных свистящих звуков, соединенных в причудливые чужие слова. Молебствие, которое должно было защитить от страха.
Тишина. Больно бьющая, суровая тишина. Как же мне хотелось заполнить ее.
— Ты исказил мою песню, — наконец объявила она. — Ты переделал все слова и изменил музыку.
Баска, прости.
— Пожалуйста, — сказала Дел. — У меня в жизни было много бед, я спела много песен, я закалила себя. Я такая, какая есть. Я… не похожа на остальных. Я не могу быть как остальные, потому что в этом есть слабость. Но ты дал мне что-то… большее. Ты сделал из меня что-то большее. Ты не сделал меня меньше чем я была — меньше чем мне приходилось быть и все еще приходится… ты сделал меня больше.
Мне так хотелось ей ответить. Сказать, что я ничего из нее не делал, что это она сделала из меня что-то; что благодаря ей я стал лучше; больше…
— Так что мне делать? — холодно спросила она. — Убить тебя для твоего же блага?
Вот этого мне не хотелось.
Как и Чоса.
Который снова стоял на площадке рядом с Шака Обре.
Снова звук. Шипение отточенной стали, вынимаемой из проложенных мягкой кожей ножен. Шелест Южных сандалий. Приглушенные удары копыт — лошадь мягко ставила ноги на песок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
