чем идет речь, но сейчас передала все, о чем слышала там.
– Да, Элизабет, спасибо вам, я понял, о чем идет речь. Наш договор заключался с компанией, и мы должны были увеличивать наши общественные богатства, чтобы оплатить долги, в который влезли перед поездкой. Вы не представляете, как мы переживали зиму, но сейчас, похоже, бояться нечего, и мы вместе сможем укрепить форт, собрать еще больший урожай. Вам не о чем переживать. Как только у нас появится возможность, мы посадим вас на корабль до Джеймстауна, и вы встретитесь с вашими мужьями, – он встал, давая понять, что разговор окончен.
– Думаю, мы могли бы помогать вам, ведь здесь много рыбы, и мы можем солить ее – так вы сможете рассчитаться с долгами. И еще… – я деланно замялась, но он поймался на мою уловку и снова присел напротив, подвинув табурет.
– Говорите, вам нечего бояться, вы находитесь под моей защитой.
– Мы не хотели бы уезжать перед зимой, губернатор. Здесь мы старались, чтобы вырастить урожай, чтобы не стать лишними ртами, – я глубоко вдохнула, выдохнула, глянула на него из-подо лба и продолжила: – а там мы можем оказаться совершенно не у дел, понимаете? Только представьте, они, наверное, уже отчаялись дождаться нас, и кто-то может и вовсе, уже женился. Все мы можем на новом месте как раз и оказаться этими «лишними ртами», понимаете? А весной мы сможем хоть что-то вырастить для пропитания, построить какой-то дом…
– Да, я понял вас, Элизабет. Я подумаю над этим. Вы и ваши сестры очень трудолюбивы, и мы рады, что вы помогаете нам. Можете оставаться столько, сколько нужно. Если в сторону Джеймстауна пойдет хоть одно судно, мы сообщим о вас, и будем ждать ответа губернатора. По берегу передвигаться очень опасно, и, как говорят вампаноаги, это очень далеко.
– Спасибо вам, мистер Брэдфорд, вы дали нам надежду и покой. Подумайте на счет рыбы. И, думаю, где-нибудь здесь может быть соль, я читала, что ее находят недалеко от заливов. Мы готовы помогать в рыбалке и переработке рыбы. Для зимы она всем нам будет большим подспорьем, – мы встали друг за другом, и направились к двери. Губернатор оставил ее открытой, когда мы пришли.
– Да, кстати, Элизабет, в ближайшее воскресенье мы собираемся отпраздновать окончание сбора урожая. Мы должны отблагодарить наших друзей – индейцев, благодаря которым мы смогли пережить эту зиму. Вы тоже должны быть на празднике, – он улыбался, и еще не знал, что тяготы не закончены, просто стали другими.
– Конечно, мистер Брэдфорд, мы с удовольствием присоединимся. В субботу мы наготовим много угощений и придем на праздник, – мы шли к концу поселения по широкой улице к нашему дому.
Я оглядывалась на море и отсюда видела горизонт над водой. День Благодарения. Первый. Лиля будет в экстазе. Боже, неужели нам придется жить здесь всегда, неужели я никогда не услышу больше… И тут я поняла, что особенно ни к чему и не была привязана. Малкольм с Генриеттой ушли далеко вперед, а я стояла и пялилась на воду вдалеке. Что я оставила там? Свои тренировки, свою работу по выдумыванию значимости того или иного продукта, который на деле был бесполезным, а иногда и вовсе, вредным.
Там у нас не осталось даже кошки, потому что дома мы были тогда, когда нам нужно.
– Ты снимаешься в каком-то фильме? Не вижу съемочной группы, – сзади я услышала Клер.
– Что? – я оглянулась. Она размашисто шагала под горку ко мне, махала в такт шагам руками.
– Стоишь тут в такой позе, словно тебя снимают, я прям таки залюбовалась, – ответила она на русском.
Когда мы были одни, мы говорили на русском, но старались не злоупотреблять. Дома уже закончились, дорога была пустой.
– Ты о чем-нибудь из нашего времени скучаешь?
– О пилке для ногтей, не? О тампонах, о креме для рук, о кроссовках и о хорошей расческе…
– Шампунь! – я перебила ее, и мы засмеялись.
– Думаешь, мы однажды не проснемся в нашей запылившейся квартире? – лицо Клер погрустнело.
– Я стараюсь не думать об этом. Интересно, кто-то еще попадает в такие ситуации? С чем связано то, что мы переместились? – думать об этом было нельзя, потому что после этих мыслей я начинала вспоминать свои грехи, за которые меня отправили отбывать новую жизнь именно здесь.
– Как там пишут в фантастике? «Временной контину – ум»?
– Еще не пишут. Так что, можешь стать писателем, и начинать писать классику, – я схватила Клер за руку, посмотрела расширившимися глазами прямо в ее лицо и прошептала: – Гарри Поттера пишу я, поняла? Есть там моменты, с которыми я не согласна! Отлично, вот, все, если мы выживем, будем писать книги. Ты помнишь, когда написали «Войну и Мир»?
– Думаешь, Толстой на ней много заработал? – Клер шла за мной к дому и поддерживала наш шуточный разговор, который должен был поднять настроение.
– Дело не в этом, дело в имени, в памяти…
– Но какая разница, если слава придет потом, после нашей смерти?
– Клер, надо обязательно что-то сплагиатить до того, как этому придумают название.
– Можно обскакать музыкантов, художников, – она говорила, но при этом кривила лицо – эти темы нам были не понятны и не интересны.
– Нам нужно что-то, что пригодится в хозяйстве здесь, на этой дикой земле. Чтобы принести сюда нужное, да и денег заработать.
– Придется плыть в патентное бюро, – Клер говорила задумчиво, и скорее всего, вспоминала. – оно есть только в Англии.
– Ну, торопиться нам некуда. Только нужно что-то очень важное и очень дорогое. Плохо, что мы не на юге.
– А что мешает нам выдвинуться туда? Главное – дождаться весны, и зимой продумать все детали плана. Ты у нас сильная, а я умная, – это было любимой шуткой Лили, которая меня чаще всего, не задевала, но сейчас и здесь я видела – большинство забот на моих плечах.
– Сейчас я скажу тебе то, что напрочь снесет твой мозг, – я остановилась и повернула ее к себе. – В воскресенье будет наш день икс.
– Не поняла, – она сдвинула брови. – Не тяни резину, говори. Вы же были у губернатора?
– Да, и он приглашает нас на праздник. Это будет самый первый «День благодарения», – я следила за тем, как меняется ее лицо и расширяются глаза. – Я обещала, что мы будем, и приготовим вкусностей.
– Элиза, то есть… Возможно, мы приготовим самую первую индюшку, которая потом станет блюдом дня?
– Да, представляешь?
– Вау – у, это невозможно просто, – она визжала и топала ногами, как маленькая девочка,
