Утешительный конфликт
Земля живет игрою нескольких могучих партнеров — Атмосферы, Вод, Животного и Растительного мира, Рельефа. Правила игры и взаимоотношения партнеров порядком запутаны, однако кое-что подсмотрено. Известно, например, что до того, как сделает решительный ход Растительность, минуют столетия, затем в течение тысячелетий ответный ход готовит Животный мир и Почва, а чтобы вступил в игру Рельеф, должны пройти сотни тысячелетий.
Атмосфера наиболее оперативно руководит земной обстановкой. За ее ходами неизбежно следует возмущение водных стихий, и волнение передается всему кругу игроков.
Чтобы не поступаться ради красоты правдой, эту картину надо усложнить. В действительности партнеры, играющие с великим глобусом, не выжидают каждый свой черед, а вместе, взаимозависимо, взаимоувязанно, взаимослаженно готовят каждую новую ситуацию.
От чего же зависит климат?
Считают, что его может выводить из себя двуокись углерода — СО2, газ без запаха и вкуса, бьющий в нос, когда выпьешь газировку. Углекислый газ составляет три сотых процента той мешанины, которая называется воздухом. Молекулы СО2 поглощают тепловое излучение и, подобно пылинкам, могут стать причиной как потепления, так и похолодания.
Воздух, сильно газированный углекислотой, образует вокруг планеты некое прозрачное зеркало. Для солнечной энергии оно служит транспортной магистралью с односторонним движением. Газ этот почти прозрачен для белых лучей Солнца (коротковолновых), но чинит препятствия теплу (длинноволновому излучению), которым отвечает Земля на ласку светила. Тепло накапливается, как в парнике. Говорят, что может получиться перегрев.
«Теория углекислоты» объясняет смену холодных эпох теплыми тем, что в атмосфере бывает больше или меньше углекислого газа. В свою очередь эти колебания вызываются бурлением и схватками в чреве Земли, разрешающимися мощными выбросами ревущей утробной массы — газов, камней, пыли…
Уплотненная углекислотой атмосфера хорошо греет Землю. На ней ликует все живое. Но формы жизни, поверившие в рай на Земле и вечное пиршество, уже приговорены: климатический маятник, достигнув крайнего положения, качнулся в обратном направлении. Это произошло, как только газообразовательный бум утих.
Теперь углекислоту будут неспешно высасывать из атмосферы воды Мирового океана и обнажения магматических пород. Ведь океан поглощает углекислоту воздуха, удовлетворяя спрос своего населения — моллюсков, кораллов, которые ведут индивидуальное жилищное строительство, а технология изготовления строительного материала — известняка — предусматривает поставку углекислоты.
Атмосфера постепенно поредеет, как пуховое одеяло, из которого со временем вылезла набивка. Такое одеяло будет плохо защищать землю от космического холода, и она закоченеет, покроется ледяными полями.
Согласно этой «карбонатной» гипотезе маятник климатических перемен качается в такт с ростом и падением концентрации углекислого газа в атмосфере. «Нельзя, однако, придавать слишком большое значение одному слагаемому в уравнении термического баланса», — предостерегает известный западногерманский метеоролог профессор Г. Флен от увлечения «карбонатной» гипотезой. Это замечание сделано в адрес тех, кто потепление, наблюдавшееся перед последним похолоданием, объяснял науглероживанием атмосферы в период развертывания научно-технической революции. «Высокая температура в период европейского средневековья, несомненное понижение температуры планетарного масштаба с конца XVI века до малого ледникового периода — 1680–1740 — и широко распространившееся потепление с 1770 по 1810 год, то есть задолго до начала промышленной эры, — напоминает Флен, — должны настораживать против безоговорочного признания «теории СО2».
И все же нельзя не признать, нельзя не учитывать, что в последнем столетии дело, начатое Прометеем, развивалось устрашающими темпами: индустрия, транспорт, домашнее хозяйство… Каждый день вспыхивают тысячи новых топок — это поворачивают ключи зажигания владельцы новеньких автомашин. Огни плавают по воде, летают по воздуху. Все эти двигатели, топки, камеры сгорания, реакторы, печи добавили в атмосферу 360 миллиардов тонн двуокиси углерода.
Есть и другие, беспламенные, невидимые и неслышимые источники СО2. Тихое тление подпитывает углекислотой атмосферу примерно столь же интенсивно, сколь ревущее море промышленного огня.
Почвенные организмы — вот кто дерзко соревнуется с индустрией по производству углекислого газа. Недаром писал поэт, глядя на вспаханный чернозем: «…знать, безоружная здесь зиждется работа». И какая работа! Индустрия выдыхает за год шесть миллиардов, а поля — 5 миллиардов тонн углекислоты. Население земли растет — распахиваются новые площади, все более спертый воздух делается от работы невидимых почвенных трудяг, которые творят свой фокус подобно лесковским мастерам-оружейникам, в тесной хороминке, неотрывно и безотдышно, и потому от них такая идет «потная спираль», что «непривычному человеку с свежего поветрия и одного раза нельзя будет продохнуть».
В журнале «Сайентифик Америкен» приводилась любопытная версия исследователя Эдварда Диви. Он полагает, что содержание углекислоты в воздухе увеличилось, в частности, из-за осушения болот и заболоченных местностей. Ученый подсчитал, что болота связывают около 366 миллиардов тони СО2. Как только эти гнойники будут ликвидированы мелиорацией, исчезнут многие заразные заболевания, но одновременно густые струи углекислого газа вольются в атмосферу, и тогда начнется лихорадка почище. Ну как тут не вспомнить настоенный на горьком опыте латинский афоризм: «Не нарушай покоя, даже если он гибелен». А короче будет: «Не трожь болото!»
Осушение болот, по мнению Диви, уже обогатило атмосферу углекислотой. Болота дали якобы две трети обшей прибавки (то есть 2/3 от 360 миллиардов тонн).
Если все это так, то налицо процесс самовозбуждения: чем становится теплее, тем больше высыхают болота; чем больше высыхают болота, тем больше высвобождается углекислого газа; чем больше высвобождается углекислого газа, тем становится теплее… На языке техники такая дружная раскачка называется положительной обратной связью. В данном случае ничего положительного в ней нет.
Одинокое «Нет…»
Установлено, что насыщение атмосферы углекислотой возрастает ежегодно на две десятых процента и при таких темпах к 2000 году в воздухе будет ее на 30–40 процентов больше, чем было до эпохи огнепользования. От такой загазованности может развиться «парниковый» эффект, то есть перегрев планеты: ледники растают, затопят как минимум Европу.
Установлено… Когда установлено и все согласны, сильным завершением бывает одинокое «нет».
Ф. Ф. Давитая заявляет: «При прочих неизменных условиях повышение концентрации углекислоты вдвое — не на 30–40 процентов, а вдвое! — поднимет температуру атмосферы приблизительно на 1,4 градуса, а дальше постепенно наступит насыщение, и температурное влияние СО2 прекращается вовсе».
Ютящаяся в укромных журналах (где опубликована статья Ф. Ф. Давитая «Влияние антропогенных факторов на атмосферу и климат Земли»), эта новость подкрепит, пожалуй, позиции человека с сигаретой в зубах.
Какое же обстоятельство принижает климатическую роль СО2 в глазах Ф. Ф. Давитая?
Молекула углекислоты поглощает (а значит, согласно закону Кирхгофа, и излучает) не всякую длинноволновую (то есть тепловую) радиацию. Больше всего она отзывается на волны длиной около пятнадцати микрон.
Допустим, в недалеком будущем поднимется такой чад, что углекислота поглотит всю радиацию своей части спектра. Тогда отражательная способность атмосферы будет предельной. Но ведь это тепловое зеркало, как солнечные очки, задержит лишь часть спектра. Вне полосы поглощения, характерной для СО2, «зеркальность» ее сменяется полной прозрачностью. Максимальное отражение «углекислого зеркала» подсчитано и дает сравнительно скромный климатический эффект. Этот вывод нов. Однако если он и устоит, человеку с сигаретой в зубах рано торжествовать.
Маленький штрих
Выпускника Всесоюзного института субтропических культур Ф. Ф. Давитая (школа и вуз окончены с отличием) направляют в аспирантуру по специальности сельскохозяйственная метеорология во Всесоюзный институт растениеводства.
— Ленинград, влияние вавиловской среды обнаруживаются в нем, правда ведь? В иных словах, действиях угадываешь подтекст: «так будет по-вавиловски». Он даже не отдает себе в этом отчет.
А я в это время думаю, что рассказчик, ученый секретарь института Гурами Давидович Дондуа, тоже вряд ли сознательно стилизует свой тихий голос, свою мягкую деловитость под манеру Давитая. Желание быть похожим, как и невольное подражание, есть просто форма уважения. Настолько высокого, что оно не нуждается в словесных изъявлениях. Может быть, автор этих строк увлекся собственным построением, но ему показалось, что и другие сотрудники института несут на себе черты ленинградского первоисточника.
