– Наверняка, – прервала я раздраженные речи, – не могли бы вы дать мне телефон Насти?
Якунина пожала плечами, потом протянула руку, взяла с подоконника растрепанную книжицу и неожиданно мирно сказала:
– Пишите.
Глава 17
Насте я позвонила, едва выйдя во двор. Девушка, с самого детства дружившая с Сергеем, должна многое знать. Может, Клава не ошибается и последнее время ее муж и впрямь жил у Трошевой? Тогда она точно в курсе того, кто эта Клара. Теперь понимаете, с какой силой нетерпение толкало меня в бок?
Трубку сняла женщина. Судя по голосу, ей было лет сто, никак не меньше.
– Алло, – продребезжала она, – вам кого?
– Будьте любезны Настю.
– Настю?
– Ну да.
– А-а… Настю…
– Да, да, именно ее.
– А-а-а…
Потом раздались частые гудки. Решив, что бабуся случайно уронила трубку или нажала не на ту кнопочку, я повторила попытку и услышала вновь:
– Алло.
– Сделайте одолжение, пригласите к аппарату вашу дочь.
– Кого?
– Настю.
– А-а… Это кто?
Я глянула на бумажку – может, Клава из вредности написала не тот номер?
– Ах, Настю! – вдруг всхлипнула старуха. – А ее нет!
Обрадовавшись, что телефон оказался верным, я воскликнула:
– Когда она будет?
– Кто?
– Настя!!!
– А-а-а… Ну… поздно совсем, думаю, около двадцати.
– Мне очень надо с ней поговорить. Можно, я подъеду к этому времени? Простите, вас зовут Людмила Сергеевна?
– Конечно, конечно, – воскликнула старушка, – именно так, но я очень не люблю отчество. Зовите меня просто Люся. Знаете, Анна Ахматова тоже не радовалась, когда ее величали по батюшке, у поэта есть лишь имя! Приезжайте непременно, попьем чайку, поболтаем. Мне тут одной так скучно. Может, сейчас соберетесь?
В голосе Люси звучала плохо скрытая надежда, жаль было разочаровывать милую, приветливую даму, но мне нужно поговорить с Настей, а не с ее приятной мамой, поэтому я ответила:
– Начальник, увы, не отпустит со службы.
Поняв, что у меня образовалась куча свободного времени, я призадумалась, куда его лучше деть. Конечно, можно поехать в Ложкино, то есть в Вербилки. Но если я окажусь дома, то назад в Москву точно сегодня не вернусь. Все начнут приставать с вопросами: куда еду, зачем, с какой целью. Отчего-то домашние считают, что я должна день-деньской валяться на раскладушке в саду, поедать конфеты килограммами и читать детективные романы. Слов нет, отдыхать очень приятно – недели три подряд, от силы месяц, но потом лично меня начинает крючить от скуки. Конечно, можно выйти на работу, человека, который владеет французским так, как я, возьмут в любое место, но… Но я совершенно не нуждалась в зарплате, мне нужны не деньги, а интересное занятие. И пусть простят коллеги-педагоги, но вбивание грамматики в неподатливые головы учеников – страшная тягомотина. Первую половину своей жизни я занималась этим лишь по простой причине – мне нужно было кормить и одевать детей, но потом на нашу семью рухнуло богатство, и я с радостью выбросила учебники и методические пособия [3]. Вторую часть своей жизни я хочу провести, занимаясь лишь тем, что мне интересно: а именно, детективными расследованиями. Во мне пропал великий сыщик. Да, я с огромным удовольствием работала бы у Дегтярева, но кто же меня туда возьмет? Как только до Александра Михайловича доходит, что я пытаюсь размотать запутанный клубок, он просто звереет. Однако жизнь все время подбрасывает мне сюрпризы. И сейчас я очень хочу узнать, кто и почему лишил жизни Сергея, Катю, Аню и Киру. Вот найду Клару и займусь этой историей. Но куда сегодня деваться до восьми?
Можно пойти в кафе или зарулить в магазин. И конечно же, в этом случае я выбираю шопинг. Решено, сейчас поеду…
Плавный ход моих мыслей прервал звонок.
– Все ты виновата! – закричала Зайка.
– Господи, что я сделала? – испугалась я.
Может, не потушила окурок и теперь в Вербилках занялся пожар?
– И ты еще спрашиваешь? – взвизгнула Ольга. – Кто ехидничал по поводу унитаза?
– А в чем дело?
– В том! Ну-ка вспомни ход событий. Сначала оторвалась дверца от холодильника, потом из стены выпал кран, а затем кое-кто, шутница фигова, заехидничала: «Осторожно, Зая, смотри толчок не сломай». И что?
– Что? – повторила я.
На самом-то деле «автор» заявления Кешка.
– То! – совершенно вышла из себя Ольга. – Только я вошла в ванную, а унитаз упал набок! А все из-за тебя! Накаркала!
Я попыталась справиться со смехом, но потерпела сокрушительную неудачу. Из глаз полились слезы. Поверьте, я давно так не хохотала, как в эту минуту, нащупывая кнопку на трубке, чтобы отключить телефон. Я все еще надеялась, что Зая примет хихиканье за кашель, даже выдавила из себя фразу:
– Прости, я подавилась жвачкой.
Но Ольга прекрасно поняла, что к чему.
– Ну погоди, – прошипела она, – ты еще вернешься домой!
Я сунула замолчавший мобильник в сумку. Дело плохо. Ольга разозлилась, и теперь мне придется к ней подлизываться, чтобы выпросить прощение. Надо купить ей подарочек, но какой? Фарфоровую собачку? Зайка к ним охладела. Пирожные? Невестка вечно сидит на диете. Надо проконсультироваться с Машкой.
Дочь ответила шепотом:
– Да.
– Что-то случилось? – испугалась я.
Маня обычно разговаривает так громко, что у окружающих закладывает уши, в тихий регистр она переходит лишь в случае болезни.
– Все нормально, – объяснила Маня, – просто я в кинотеатре сижу.
– Мне нужен твой совет. Что купить Зайке?
– Мусик, ты опять перепутала. У Ольги день рождения осенью, ближе к зиме.
– Знаю! Надо просто ее…
– Задобрить, – захихикала Маня, – купи ей помаду-хамелеон фирмы «Баг».
– Ты уверена? Я могу не угадать с цветом, и выйдет только хуже! – засомневалась я.
– Хамелеон единственный, – успокоила меня Манюня.
– Один?
– Ну да.
– Думаешь, Ольге понравится? И потом, фирма какая-то незнакомая.
– Зая придет в восторг, – громко заявила Машка, – вот уже третий день подряд она стонет, что мечтает о такой, а времени заехать в лавку нет. Телевидение, понимаешь!
– Девочка, – влез в наш разговор раздраженный голос мужчины, – если ты явилась сюда по телефону трепаться, то что-то явно напутала. Здесь кино показывают.
– Да ну! – ответила Машка. – А мне показалось, что я в зоопарке сижу, вокруг одни обезьяны!
Я быстро отсоединилась. Маня находится в том славном возрасте, когда любое замечание, даже самое справедливое, воспринимается ею как личное оскорбление. При этом на любой выпад у нее имеется обширный запас всяких аргументов, еще ее отличает полное отсутствие страха перед оппонентами и абсолютная уверенность в том, что она взрослый человек и может вести себя так, как ей хочется. К сожалению, среди особ, перешагнувших сорокалетний рубеж, полно таких, кто очень охотно делает замечания не только своим, но и чужим детям, ну вроде: «Девочка, тебе не стыдно носить столь короткую юбочку, она же смахивает на пояс от платья!» Пару десятилетий назад подобное заявление могло бы смутить подростка, но нынешних тинейджеров не так просто запугать, и я не советую вам лезть к ним с критикой, потому что можете нарваться на два варианта ответа. В первом случае ребенок повертит пальцем у виска и нагло осведомится:
– Тетя, вам какое дело? Если не отстанете, я позову милиционера и скажу, что вы ко мне пристаете с развратными предложениями.
Во втором же вежливо улыбнется и скажет:
– Нет, мне очень хорошо, пусть народ на красоту любуется. Вот имей я ваши ноги, даже спать укладывалась бы в шароварах.
Можете сейчас осудить меня, но я считаю, что подростки правы. Да, они отвечают вам грубо, но вы сами первая начали. И потом, представьте обратную ситуацию. К вам подходит тетка и нагло спрашивает:
– И зачем ты нацепила обтягивающее платье, глаза, что ли, потеряла? Ты же в нем на бегемота похожа!
Бормоча себе под нос, словно древняя бабка, я добралась до магазина, отыскала стенд с косметикой «Баг» и спросила у продавщицы:
– Это у вас торгуют помадой-хамелеоном?
– Да, – оживилась она, – такая классная штука, смотрите.
Тоненькими пальчиками девушка вытащила футлярчик, открыла его и продемонстрировала совершенно черный столбик.
– Ну, – протянула я, – однако цвет-то какой жуткий!
– В этом вся фишка, – засуетилась консультантка. – Вот, смотрите!
Она провела помадой по своей руке. Темная линия, оставшаяся на ладони, превратилась в нежно-розовую.
– А теперь давайте на вас попробуем.
Я послушно подставила свою кисть и удивилась. На моей коже помада приобрела оранжевый тон.
– Очень оригинальная вещь, – пустилась в объяснения продавщица, – цвет у всех на губах разный, он зависит от температуры человека и состояния его кожи и меняется в течение дня.
– Да? Я всегда считала, что у людей нормальная температура тридцать шесть и шесть. И потом, десять часов эта помада не продержится! – сомневалась я.
