- Эндрюса-спросил Ролли, когда Мики отправился к телефону. - А с ним что
- Насколько мне известно-ничего. Просто не можем найти. Надо ему сообщить, что миссис Коллинсон вызволили. В конторе его не видели со вчерашнего утра, и никто не говорит, где он.
- Тц, тц, тц. А нет ли особой причины искать его
- Не хочу нянчиться с девицей до конца жизни, сказал я. - Он ведет ее дела, вот и передам с рук на руки.
Ролли неопределенно кивнул.
Мы вышли на улицу и принялись задавать всем людям подряд все вопросы, приходившие нам в голову. Ответы лишь подтвердили, что оттуда бомбу никто не кидал. Нашлось шесть человек, которые стояли неподалеку от окон во время взрыва или за секунду до него, и ни один не заметил ничего, даже отдаленно похожего на попытку бросить бомбу.
После телефонных переговоров Мики передал, что из городской тюрьмы Арония Холдорн сразу уехала в Сан-Матео к семье Джеффрисов и до сих пор гостит у них, а Дик Фоули надеется отыскать Эндрюса в Сосалито.
Из округа прибыли прокурор Вернон и шериф Фини со свитой репортеров и фотографов. Они развили бурную исследовательскую деятельность, но в результате добились лишь места на первых страницах всех газет Сан-Франциско и ЛосАнджелеса, чего, собственно, и добивались.
Гамбриэлу Леггет я перевел в другой номер, посадил в смежной комнате Мики Линехана и оставил дверь незапертой. Она теперь могла отвечать Вернону, Фини, Ролли и мне. Узнать у нее удалось немного. Она спала, проснулась от грохота и от того, что кровать заходила ходуном, а потом появился я. Вот и все.
Ближе к вечеру подъехал Макгрох-эксперт полицейского управления в Сан-Франциско. Исползав паркет и изучив осколки того и обломки сего, он вынес предварительное заключение: бомба была маленькая, из алюминия, с фрикционным нитроглицерином и детонатором-устройство несложное.
- Сработано профессионалом или любителем-спросил я.
Макгрох сплюнул табак-он принадлежал к той породе людей, которые жуют сигареты-и сказал:
- Думаю, что в "апельсинах" он разбирается, но хорошего материала под рукой не оказалось. Скажу точнее, когда изучу весь этот хлам в лаборатории.
- Часового механизма не было
- Вроде бы нет.
Из окружного центра вернулся доктор Джордж с новостью-останки Фицстивена все еще дышат. Он так и светился от восторга. Мне пришлось заорать, чтобы до него дошли мои вопросы о Финке и Габриэле. Финк, сказал доктор, - вне опасности, а у девушки простуда уже проходит, так что с постели ей можно встать. Я справился о ее нервах, но ему было не до того-не терпелось назад к Фицстивену.
- Хм, да, конечно, - бормотнул он, проскользнув мимо меня к машине. - Покой, отдых, поменьше волнений-. И испарился.
Вечером я ужинал в гостиничном кафе с Верноном и Фини. Оба подозревали, что я рассказал им про бомбу далеко не все, и целый вечер допрашивали, хотя прямо в сокрытии фактов не обвиняли.
После ужина я поднялся в свою новую комнату. Мики лежал с газетой на кровати.
- Пойди поешь, - сказал я. - Что наша детка
- Встала. Как ты думаешь, у нее все шарики на месте
- Она что-нибудь выкинула
- Да нет. Просто в голову лезут мысли.
- Это от голода. Пойди перекуси.
- Слушаюсь, ваше детективное величество, - сказал он.
В соседней комнате было тихо. Я постоял у дверей, затем постучал.
- Войдите, - раздался голо миссис Херман.
Она сидела у кровати с пяльцами и вышивала на желтоватой тряпке каких-то ярких бабочек. Габриэла Леггет ссутулилась в качалке на другой стороне комнаты, хмуро разглядывала сжатые на коленях руки-сжатые так крепко, что побелели костяшки пальцев и расплющились подушечки. На ней был твидовый костюм, в котором ее похитили, уже очищенный от грязи, но все еще мятый. При моем появлении она даже не подняла головы. У миссис Херман от вымученной улыбки на щеках сдвинулись веснушки
- Добрый вечер. - Я старался говорить повеселее-. Инвалидов, похоже, у нас поубавилось.
Габриэла не ответила, но сиделка тут же оживилась.
- И правда, - воскликнула она с наигранным воодушевлением. - Миссис Коллинсон, раз она встала с постели, больной уже не назовешь... даже немного жаль... хе-хе-хе... такой приятной пациентки у меня никогда не было... наши девушки, когда я стажировалась при клинике, часто говорили: чем приятнее пациентка, тем быстрее она уходит от нас, а всякие зануды живут... я хочу сказать, остаются на наших руках... чуть ли не до скончания века. Помню еще...
Я скорчил физиономию и показал головой на дверь. Слова застряли у нее в горле. Лицо покраснело, потом побледнело. Она бросила вышивку, поднялась и дурацки забормотала:
- Да, да, именно так. Мне надо проверить... ну, вы знаете что... Извините, на несколько минут отлучусь.
Она быстро засеменила к двери, боком, словно боялась, что я подкрадусь и наподдам ей коленом.
Когда дверь закрылась, Габриэла подняла глаза и сказала:
- Оуин умер.
Она не спрашивала, а скорей утверждала, но по сути это был вопрос.
- Нет. - Я сел на стул миссис Херман и вытащил сигареты. - Жив.
- Не умрет-Голос у нее был все еще хриплым.
- Врачи считают, выживет, - преувеличил я.
- Но останется. - -вопроса она не докончила. Ее хриплый голос показался мне довольно равнодушным.
- Да, останется полным калекой.
- Еще лучше, - сказала она, обращаясь скорее к самой себе, чем ко мне.
Я улыбнулся. Если я не переоцениваю свои актерские таланты, в моей улыбке было лишь веселое добродушие.
- Хорошо вам смеяться, - сказала она печально. - Но от него не отшутишься. Не выйдет. Оно существует. И будет всегда. - Она посмотрела себе на руки и прошептала:. Проклятье.
С другой интонацией это слово могло бы показаться мелодраматическим, до смешного манерным. Но она произнесла его как-то машинально, без всяких эмоций, словно по привычке. Я представил, как она лежит в темноте под одеялом и часами шепчет себе это слово, шепчет его своему отражению в зеркале, когда одевается, - и так изо дня в день.
Я поежился и проворчал:
- Бросьте вы. Оттого, что стервозная баба выплеснула на вас свою злобу и ненависть, вовсе не следует...
- Нет, нет. Мачеха выразила словами то, что я чувствовала всегда. Я, правда, не знала, что это в крови у Дейнов, но что у меня в крови-знала. И как не знать Вон сколько у меня следов вырождения. - Она подошла, приподняла обеими руками кудряшки со лба и висков и повернулась в профиль. - Посмотрите на уши-без мочек, кверху заостряются. У зверей такие уши, а не у людей. - Не опуская волосы, она снова повернулась ко мне лицом. - Теперь посмотрите на лоб-узенький, звериный. А зубы-Она обнажила белые острые зубки. - А лицо-Ее пальцы скользнули вниз по щекам и сошлись под странно узким подбородком.
- Все-спросил я. - Или раздвоенные копыта тоже покажете Пусть вы правы, и все это не совсем обычно. Ну и что В жилах вашей мачехи текла кровь Дейнов, и она была чудовищем, но где вы видели у нее следы вырождения Нормальная, здоровая женщина-здоровее некуда.
- Это не довод, - досадливо помотала она головой-. Пусть внешне у нее было все в порядке. А я ненормальная и внешне и внутренне... умственно. Я. - .-она присела рядом со мной на край кровати и, упершись локтями в колени, обхватила бледное, измученное лицо ладонями. - В отличие от других людей, я не умею ясно думать даже о самых простых вещах. В голове одна каша. О чем ни подумаешь, все тут же заволакивается туманом, налезают другие мысли, отвлекают, путаются... я теряю ниточку, ловлю ее в тумане, а только поймаю-все начинается сначала. Понимаете, как ужасно Жить так годами и знать, что ничего не изменится, если не станет еще хуже.
- Нет, не понимаю, - сказал я. - По мне это нормально. Никто не умеет ясно мыслить, разве что притворяется. Думать вообще чертовски трудно: всегда приходится ловить какие-то мельтешащие туманные обрывки и по возможности составлять из них целое. Потому-то люди и цепляются за свои мнения и взгляды-они им так тяжело достаются, что даже самые дурацкие, но готовые убеждения начинают казаться ясными, здравыми и не требующими доказательств. А стоит их растерять-и снова ныряй в туманную неразбериху, чтобы выудить новые.
Габриэла отняла ладони от лица и застенчиво улыбнулась:
- Странно, что раньше вы мне не нравились. - Она снова стала серьезной. - Однако...
- Никаких "однако", - сказал я. - Вы уже не маленькая, должны знать, что все люди, кроме совсем помешанных и совсем тупых, время от времени находят в себе признаки ненормальности. Чем больше в себе копаешься, тем больше на руках доказательств. А уж как вы в себе копались. такое мало кто выдержит. Ходить и твердить: я-сумасшедшая! Удивительно еще, что вы на самом деле не свихнулись.
- А может быть, свихнулись.
- Нет, вы-нормальный человек, можете мне поверить. Впрочем, не хотите-не верьте. Просто пошевелите мозгами. Ваша жизнь началась чертовки неудачно. С раннего возраста вы попали в плохие руки. Мачеха была чудовищем и сделала все, чтобы сгубить вас, а в конце даже убедила, что над вами тяготеет особое семейное проклятье. Я знаком с вами всего месяца два. За это время на вашу голову свалились все известные людям беды, к тому же из-за веры в проклятье вы считали себя виноватой в них. Так Ну и как это на вас сказалось Почти все время вы находились в трансе, часто. в истерике, а когда был убит муж, решили покончить с собой... но оказались достаточно разумной, чтобы представить, как пуля будет раздирать тело.
