– Признайся, ты это хотела увидеть?
Закатив глаза, я пошла наперекор мешающим принципам и приобняла парня. Положила голову на каменную грудь и впервые за день выдохнула.
Рядом с ним было спокойно. Рядом с ним было тепло.
Как же глупа я была, Тихон.
Наши и без того краткие каникулы подошли к концу. И вот-вот я узнаю всю правду. Так же скоро узнаешь её ты…
Перелистни страницу, милый. Ведь ты всё ещё здесь?
3.8
Я проснулась от яркой полоски света, проскользнувшей в комнату, и недовольно поморщилась. В пороге показался изящный женский силуэт, но будто завидев то, что непотребно для глаз, незваный гость манерно хлопнул дверью.
Вне всяких сомнений – нарушителем покоя была Нелли. Её внезапный ночной визит показался мне странным. Тревога заклубилась в сердце в паре с чувством вины, хотя оснований на то не нашлось.
Пусть всё остаётся на совести Райского.
Продолжив лежать на груди Тихона, я лишь ближе примкнула к парню всем телом. Его тяжелое дыхание колыхало мне волосы и слегка щекотало нос. Едва касаясь, я водила пальцами по складкам мужской футболки, животу и плечам. В путанных мыслях не зародилось лучшего варианта, чем находиться рядом с ним.
Здесь и сейчас.
– А я ведь говорил, что дверцу стоит запирать, – хрипло произнёс он. – Мало ли, какому чудищу захочется проникнуть в комнату? К примеру, мне.
Я моментально замерла, чувствуя, как смущение подступает к щекам. Тихон не спал, а значит, наблюдал за самовольной наглостью и наверняка забавлялся.
– Не притворяйся, что спишь, профессор, – лениво усмехнулся он. – Я заметил, как ты меня изучала. Должен сказать, что главные артефакты спрятаны дециметром ниже. Тебе лишь стоит быть чуточку смелее.
– Зачем она приходила? – спросила я шёпотом, перебив его иронию.
Тихон напрягся.
– Нелли? А мне на кой знать? Быть может, искала меня. И что-то мне подсказывает, что находка её не порадовала. Последнее время она крайне активна.
– Выходит, что у Нелли остались какие-то чувства? – прозвучало с обидой, пусть Тихон никак к тому не причастен.
– Сомневаюсь... Но даже если так, меня это мало волнует.
– А у тебя? У тебя осталось к ней хоть что-то?
– Ещё бы, – фыркнул Тихон. – Уважение. И как ни странно – доверие. Но почему ты спрашиваешь? Если бы я хотел заняться гувернанткой, то был бы сейчас с ней. В этом будь уверена.
Моё молчание стало фактом липкого недоверия, избавиться от которого казалось невозможным.
– Не хочешь сказать, что вертится в твоей симпатичной головке? – спросил Тихон, не дождавшись ответа. – Не трудно догадаться, но всё же... Серьёзно, Соня. Я несколько месяцев выбивал из тебя эту бесящую робость. Так докажи, что все мои усилия не прошли даром. Спроси меня.
Я закрыла глаза, прежде чем набралась сил, прежде чем промолвила:
– Почему я?
– Люблю сложности, – без колебаний выдал Тихон, после чего оторвал голову от подушки и навис надо мной. – А с тобой капец как сложно, Романова.
Тихон медленно наклонился, его губы коснулись моих. Аккуратно и нежно, будто спрашивая разрешение на невинное преступление.
Впрочем, отвечать взаимностью я не спешила.
– Перестань меня бояться. Доверься мне, Соня. Либо уйди. Всё просто.
Райский умело загонял в рамки, где каждый выбор был до невозможности сложен. Уйти или остаться? Оттолкнуть или признать, что уже не в силах покинуть цепкие объятия? Довериться, а после зализывать раны, или обмануться, но быть по-настоящему счастливой в кратком моменте.
Я выбрала его. И Райский это понял.
Улыбнувшись, Тихон сдул прядь волос с моего лица, отчего сердце заколотилось в неудержимом ритме. В холодном взгляде промелькнула нехарактерная для него нежность. Меня ждал долгий, волнующий и не терпящий отказов поцелуй.
Мурашки проложили млечный путь по позвоночнику. Тогда я сдалась. Потерялась в пространстве. Навсегда забылась.
Сильные руки сжимались на талии и подобно разряду тока, возвращая чувствительность каждой уснувшей клеточке. Сознание кричало «Нельзя!», но его голос блек на фоне безумного желания. Колени дрожали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его язык скользнул по моим губам, и получив некую власть, Райский показал весь свой голод. Мне не хватило отваги открыться полностью, но я знала, что стоит ему захотеть, как по щелку крепость рухнет. Оставалось надеяться на его сдержанность, ведь я уже успела потонуть с головой.
Оторвавшись от губ, Тихон проложил дорожку к шее, ключице, а после животу. Я перестала дышать, ощущая, как снова каменеет тело.
Склонив голову набок, он вдруг заговорил:
– Я и не думал заходить так далеко, – его сбивчивое дыхание обожгло ухо.
Поразмыслив, Райский перекатился на бок, а я до боли закусила губу и зажмурилась. Мои страхи меня убивали.
– Мне идут рога? – неожиданно спросил Тихон.
Виски по-прежнему пульсировали.
– Что? – на выдохе проговорила я.
– Я ведь до сих пор кажусь тебе нечестью… Так каким я предстаю в твоих глазах? С поджаренной кожей и хвостом из копчика?
– Тихон…
– Всего лишь интересуюсь, – бросил он, отвернувшись.
Руки сами потянулись его обнять.
– Дай мне немного времени во всём разобраться… Или уйди.
* * *
Этим утром меня разбудил колючий озноб. Протянув руку к Тихону, я нащупала лишь пустоту – рука запуталась в одеяле, а после ощутила гладь простыни.
Неужели, он ушёл? Неужели, бросил меня? Не получим желаемого и сдался? И пуста ли сейчас комната гувернантки?
А ведь на губах до сих пор остался его вкус…
Открыв глаза, я напоролась на острый, как лезвие, взгляд Елисея.
– Принёс тебе завтрак, – объяснился он, указав на поднос с фруктами.
Казалось, что седина мужчины вовсе стала белёсой.
– Доброе утро, – поражённо прошептала я, натягивая плед на плечи. Меня всю затрясло, но холод был здесь не причём.
– Едва ли оно доброе, София.
Сердце проснулось, набирая новые обороты. Отсутствие Тихона невольно ровнялось с присутствием Елисея.
Здесь что-то не так…
– Где ваш сын? Где Тихон? – занервничала я, предчувствуя неладное.
– Ты больше его не увидишь, – уверенно бросил мужчина. – Сегодня ты отправишься домой. Прости, София, но у меня другого выбора.
Мои глаза заблестели от слёз. Это был не блеф.
Нелли всё ему рассказала!
Нет, я хотела вернуться. Но не так. Не сейчас. Не после того, что было…
– В чём дело? – всячески защищалась я. – Так сильно печётесь обо мне, что позабыли о сыне? Это не делает вас героем. Вы не имеете права выбирать.
– Я думаю не только о тебе. Я думаю о вас.
– Мне не нужна ваша забота! Вы мне никто! Чужой человек!
В попытке угомонить, Елисей взял меня за руку. Брови мужчины сомкнулись на переносице. Фаланги пальцев задрожали. Вместе с ним задрожала я.
– Я твой отец, Соня. Ты – моя кровь. И моя обязанность тебя защищать.
После его слов мир рухнул. Земля ушла из-под ног.
Я снова потерпела аварию, после которой больше не смогу оправиться.
До боли грустно, Тихон. Ведь ты узнаешь о ней только сейчас.
3.9
За эти несколько месяцев прибывания в доме Райских я уяснила одну несложную вещь: их семья не просто яма, присыпанная полевыми цветами, а бесконечный колодец, со дна которого не виден солнечный свет.
И я стала заложницей хитрой ловушки.
– Что? – ошарашено переспросила я, на грани потери сознания. Меня словно вернули в инвалидное кресло, но уже с искалеченным сердцем.
– Я твой отец, Софа, – голос Елисея не дрогнул, пусть глаза тонули в печали. – Ты моя кровь. Мой внебрачный ребёнок. Моя единственная дочь.
Болезненный укол пронзил грудь. Он произнёс это так уверенно, будто не раз репетировал в мыслях каждое слово. Роковое признание, сделавшее меня инвалидом.
