Она выбрала самый лёгкий путь.
– Тихон, ты всё равно мой сын. Пусть я никогда не был для тебя отцом.
Отпускаю Елисея и волоча ногами выхожу из кабинета. Что-то ломается во мне с каждой новой секундой.
Когда гаснет свет, тень смиренно исчезает вслед за ним…
В тени коридора меня ожидает Нелли. Она протягивает клочок бумаги и неуверенно добавляет:
– Здесь её адрес…
Смотрю на дрожащую ладонь и не решаюсь прикоснуться, будто она пропитана ядом. На сегодня хватит познаний. С меня достаточно.
Пройдя мимо, я закрываюсь в своей комнате. Около часа смотрю в пол, а после включаю компьютер. Но на это раз я не спешу углубляться в текст. Я пишу ответ, который она никогда не получит.
Ты сдалась. Струсила. И тем самым сломала нас обоих.
Теперь мне плевать на твоё письмо. Плевать на откровения.
С любовью, твой тихий ужас.
Ещё секунда на размышление, и я вдавливаю кнопку «delete».
4.2
Прошёл целый месяц без отравляющих строчек , а мне по-прежнему снится твоё письмо. И каждый раз его концовка не походит на счастливую. Ни в мире грёз, ни в реальности – мы не вместе.
И знаешь, мне это нравится.
Ты усадила меня в инвалидное кресло, когда явилась в мою жизнь, но теперь я свободен. И больше не допущу подобной слабости.
– Давай, Тихон! Гаси его! Гаси! – слышу я возглас толпы и наступаю на Мастера. Боец загнан в угол ринга и едва находит силы для сопротивления. По его некогда довольному лицу ручьями стекает кровь, мощные руки жадно ищут поддержку в воздухе. – Вперёд, Райский! Уничтожь соперника!
Я расплываюсь в оскале, когда вижу уязвимость огромного тела. Горы, чьё подножие казалось недоступным. Поправляю ленту на костяшках и попадаю кулаком в трясущуюся челюсть. Мастер обмякает и, закатив глаза, трупом валится на пол.
Толпа взрывается в овациях.
Признание победы судьёй походит за долгожданное успокоительное, но лишь на время. Я замечаю, как Мастер приходит в себя – трясёт головой и теплит надежду приподняться с настила, что приходится мне не по нраву.
Оглушённым желанием поквитаться, я запрыгиваю на противника и беспорядочно наношу удары. Один. Ещё одни. Я полон решимости погрузить его в долгий сон. Мои бинты становятся алыми, а потребность всё не угасает.
Толпа в унисон затихает.
Я чувствую несколько рук на своей шее, голове, руках, что пытаются оторвать меня от Мастера, но у них не выходит. Во мне столько ярости, что сопоставима с проснувшимся вулканом. Лишь лёгкий удар электрошокера блокирует мою атаку. Я валюсь на пол и сотрясаюсь от громкого, искреннего смеха.
– Ты в своём уме, Райский?! – брызжет слюнями спонсор, награждая меня отрезвляющими пощёчинами. В свете софит его лицо теряет человеческий облик. Я будто слушаю говорящую тень. – Ты мог убить его! Чёртов мудак!
– Ты хотел себе бесчувственную машину, Глеб, – напоминаю я, с неким удовольствием делая вдох за вдохом. – Получай.
Мужчина бросается гневным ругательством, покидает арену, а меня тем временем подхватывает Арс. Другу хватает сил оттащить меня в зал. Я подмечаю, как напуганные зрители сторонятся, спешно покидая свои столики, и принимаю это за привилегию. Теперь в нагретом кресле меня старательно обмахивает приятель.
– Ты в конец озверел, Тих? – с сарказмом отстёгивает друг. – Ты показал зубы, но зачем съедать бедолагу? Ты мог отравиться. Понимаю, ты готов забить на всё и даже на жизнь, но не спеши ударяться в отчаяние, – его взгляд становится серьёзным. – Ты должен мне сотню. Не думай, что так легко избавишься от долга.
– Хитрый говнюк, – смеюсь я, чувствуя, как пульсируют кулаки. – Предаёшь меня, брешешь, как последняя профурсетка, а после требуешь деньги? В аду я видел таких друзей. Напишу об этом на досуге.
Ты не увидишь меня таким. Но такой я есть. Такой я настоящий, Соня. Бешенный. Обозлённый. Презирающий иные чувства.
Но ведь ты прониклась к мягкому существу. Решила, что оно способно на исправление и ошиблась. Как и я ошибся в тебе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И теперь нам обоим не жаль терять то, что было выдуманным.
Мгновение, и всё растаяло, словно лёд на палящем солнце.
– Как он? – обеспокоенный женский голос отвлекает меня от Арса. – Боже, эти спарринги до добра не доведут! Зачем ты привёл его сюда?!
– Я?! – изумляется друг. – А ты попробуй его останови! Мне, вообще-то, сотни стоило, чтобы присмотреть за этим тигром! Спасибо скажи, что я не требую компенсации! Вот бабы, а!
Их бесполезная перепалка коробит уши. Действует на нервы.
– Я в порядке, Нелли. В порядке, – иронично уверяю, вцепляясь пальцами в локоть девушки. Так крепко, что чувствую беспорядочный пульс. – Ты мне нужна.
Она помогает мне встать и отводит в служебное помещение. Я почти уверен, что сломал ребро, но настырно отрицаю неудобные ощущения. Облокачиваюсь на стену и с неподдельным интересом разглядываю гувернантку – в повседневном наряде она кажется мне более привлекательной.
– У тебя кровь, – констатирует девушка, отрывая бинты от запёкшихся ран. Она делает это с заботой, предельно аккуратно, когда я вовсе ничего не чувствую.
Нелли высвобождает мои руки, позволяя притянуть её к себе. Я сажусь на высокий стол, крепко обхватив тонкую талию ногами, чтобы исключить любую попытку на сопротивление. Впрочем, она не думает убегать. Всё смотрит в мои глаза и ищет там ответы, которые никогда не найдёт.
Зато мне давно всё известно.
Опускаю тёплые руки на припухшие скулы, а свои – на женскую поясницу. Вжимаю её в себя, уничтожая всякое расстояние. Теперь перепуганное сердце бьётся опережая почти неживое моё. Но напряжение всё же есть, однако оно остаётся на уровне диких инстинктов.
– Тихон?
Я вонзаюсь в девушку поцелуем. Жадным. Ненасытным. Не терпящим отказа, но требующим яркого продолжения. Она поддаётся моей силе и позволяет стянуть с себя кофту, а затем и бюстгалтер.
Да, именно так, София. Я продолжаю жить. И больше никто не в силах остановить меня. Никто не отталкивает. Никто не сбегает. И не делает всего того, что заставляет меня тонуть в чувстве вины.
Нелли горячая. Даже слишком для девушки, которая воспылала страстью. Наверняка за этим стоит что-то большее, принятое зваться ненавистным мне понятием. Я оправдываю её надежды образно, на деле думая лишь о себе.
Мне нужна эта разрядка.
Острые ногти касаются бёдер. Нелли умело справляется с узелком на шортах, и когда момент близости становится почти исполнимым, неуместно шепчет:
– Ты решил залечить её мной? – голос девушки переполняет грусть. – Если так, то я хочу знать правду. Это ничего не изменить. Кроме того, что я не стану вспоминать это вечер с большим упоением.
Мой настрой незамедлительно гаснет.
– И когда я забываю, вы все не упускаете случая напомнить… Мне плевать, ясно? Сейчас мне нужна только ты.
– Надолго? – задаётся Нелли, и я отталкиваю её от себя.
Ты всегда всё портила! И портишь сейчас!
Спрыгнув со столешницы, я вонзаю кулак в стену. Рёбра обжигает новая боль.
– Тебе нужно знать правду, Тихон…
– Я и так её знаю! – обернувшись, срываюсь на девушку: – Вы все скрывали её от меня! Читали записки этой чокнутой и притворялись глупцами! А теперь, как зомбированные, твердите мне одно и тоже! Прочитай до конца, Тихон! Узнай всё! Тебя ждёт трагичная сказка, где ты обязан прослезиться! Нет! Чихал я на эти сопли! Плевал на Софию и всех вас! Ясно?!
Поджав губы, Нелли неловко натягивает на кофту на оголённые плечи.
– Она возвращалась к тебе, – признание даётся ей нелегко. Я же принимаю его спокойно, ведь не раз его слышал. – Обстоятельства сыграли против, и Соне пришлось уехать. Но поверь мне, как девушке, если она нашла силы написать тебе, то смогла подавить в себе эту боль…
– Боль?! – окончательно взрываюсь я. – Снова делаете меня виноватым?! Да что я успел натворить?! Не так сильно страдал?! Или ел чаще положенного?! Вы просто идиоты, которые прониклись жалобами эгоистичной девки! Ох, ну да, её нужно жалеть, ведь она инвалид! И теперь так уверенно раздаёт со своего трона приказы! Но я больше не играю в эти игры…
