больше расстроят папу.
Девушка вместе с другими студентами переоделась и осторожно вошла в операционную, заняв свое излюбленное положение где-нибудь подальше, только чтобы ничего не замечать.
– Всем всё хорошо видно? – спросил хирург.
– Да, да, – закивали студенты.
Но зоркий глаз преподавателя тоже заметил Олесю, стоящую на задворках.
– Что вы девушку там зажали? Подходи ближе, не стесняйся.
Олеся растерялась, но деваться некуда, она стала в первых рядах.
Девушка понимала, что это кропотливый процесс, все детали операции важны для будущей работы, она должна видеть, как это выглядит, в каком месте ты должна разрезать, или обратиться за помощью. Стандартная операция, но тем не менее, работа хирурга в ней должна быть максимально отлажена.
А о чём думает она? Лишь следит за тем, как врач перемещает руки и старается избегать взгляда туда, где виднеется небольшое красное пятно… Господи, что же это за страх, как он надоел, она просто не знает, что с ним делать…
– Подойди сюда, поближе, нужно всё хорошо рассмотреть, – обратился к ней хирург.
Другие студенты насмешливо повернули головы в её сторону.
Олеся больше не могла с собой бороться, она начала задыхаться…
– Можно мне выйти, я себя не очень хорошо чувствую, – угасающим голосом спросила она.
Хирург, практически не отрываясь от операции, поднял на неё обескураженный взгляд, показалось, что он даже разинул рот под маской.
Но Олеся уже не разбирала ничего, просто вырвалась оттуда, за пределы комнаты, понимая, что нарушает правила. Пусть так не принято, она больше не может там находиться.
Девушка опустилась на кушетку и заплакала. Проходящие мимо медсёстры пытались расспросить о причине истерики, но она не могла ответить ничего определенного. Отдышавшись, просто собралась и отправилась прямиком домой, чтобы избежать дальнейших вопросов.
Папа не ждал, что она вернется так быстро. Олеся застала его за изучением снимков. Сгорбившись, он сидел за столом и изучал надписи на бумагах.
Заметив её возвращение, папа попытался сгрести листы в кучу и сразу же убрать, но у него ничего не получилось.
– Папа, что это такое? – спросила девушка.
– Да так, сделал себе исследование, чтобы быть в курсе того, как развивается болезнь.
– И как?
– Ничего, всё нормально, – уклончиво ответил он.
– Покажи мне бумаги.
Отец замолчал, но Олеся, несмотря на его сопротивление, быстро стала изучать надписи на них. С каждой прочитанной строчкой диагноза её лицо менялось:
– Почему ты ничего не говорил мне… Почему? – переспросила она.
Отец бессильно опустился в кресло.
– Я не хочу отвлекать тебя от учёбы. Сейчас самое важное – закончить университет и поступить в ординатуру, у тебя получится…
Ординатура? Если бы он знал… После этих слов её прорвало, затаенная боль, которая сидела внутри, обрушилась и вырвалась мощным рыданием.
– Я хочу, чтобы ты жил, хочу, чтобы всё было так, как прежде!
Отец сидел, беспомощно опустив голову на руки:
– Уже ничего не будет, как прежде, ничего не вернуть.
– Папа, что они сейчас тебе говорят? Дают какой-то срок?
– Всё может закончиться очень быстро, до полугода, в лучшем случае.
Олеся не могла представить, что всё это навалилось на неё… Потеря самого близкого и родного человека, которая снова замаячила перед ней, и невозможность продолжать учебу. Она не могла спасти отца и учиться дальше, нельзя было даже признаться в этом, поделиться с кем-то… Она столько времени отдавала изучению теории и переживаниям, что даже не успела завести подруг.
Вечная одиночка, никому не нужная. А если его не станет, как жить дальше? В другом мире он поймёт, что она не оправдала доверия. А ей останется лишь жить, чувствуя боль в сердце.
– Папа, мне надо пойти прогуляться, я задыхаюсь…
Отец подошёл и устало погладил её по голове, как маленькую девочку.
– Иди, конечно. Прости, что доставляю столько проблем…
Дамад ушёл, а я ещё долго смотрела в щель окна, пыталась разглядеть его в этом ускользающем пространстве.
– Что произошло? – удивлённо спросил Моран, вернувшись в камеру.
– Никакого разговора не было, вернее, он изначально был настроен на то, чтобы избавиться от нас.
Моран приблизился ко мне, положив руки на плечи, словно успокаивая:
– Я сразу так подумал. Он вел себя подозрительно, знаешь, можно ожидать всякого, когда отец долго не видел дочь, но он ведёт себя, словно ты чужая.
– Наверное, так для него и есть. Но хуже всего, что он решил от нас избавиться.
Глаза Морана медленно расширились:
– Это как, избавиться?
– В прямом смысле… Ты что-нибудь слышал про казни на Серраде?
Моран растерянно покачал головой:
– Послушай, казни быть не может. Для этого должен быть, какой-никакой, но суд. Дамад просто не рискнёт выйти на суд с подобными обвинениями.
– Это означает, что он захочет быстрее избавиться от нас по-тихому.
Мы оба замолчали.
– Тебе ничего не удалось увидеть? – с надеждой спросила я.
– Увы, нет, помещение глухое, под хорошей охраной. Я могу сказать, что все выходы отсюда находятся в очень опасных местах. Фактически, тюрьма вырублена в скалах, так что мне всё понятно. Конечно, нет ничего более удобного для Дамада, как сбросить неугодных людей, а потом сказать, что это несчастный случай.
– Все равно, нужно приготовиться. Если у тебя будет любая возможность воспользоваться крыльями, это уже надежда…
– Да я и сам не собираюсь погибать. Но всё будет зависеть от того, смогу ли освободить крылья. Тут ещё не знают, что они у меня есть.
Мы не успели даже подготовиться и обдумать план действий, как в камеру чуть ли не забежали местные стражи.
– Немедленно выходите, – суетливо произнес один из надсмотрщиков.
Мы переглянулись. Неужели они собираются выполнить приказ? Не может быть, так быстро? Или торопятся, чтобы никто не прослышал обо мне?
– Свяжите ему руки за спиной, чтобы не посмел сопротивляться, или ухватиться за скалы.
Моран бросил на меня беспомощный взгляд, кто же знал, что всё произойдёт так быстро…
– Дайте нам сказать хотя бы пару слов друг другу, – взмолилась я.
– Только в нашем присутствии, – хмуро ответил стражник.
Я подошла к Морану. Что бы не произошло, нужно попрощаться…
– Прости, что втянула тебя во всё это, пусть даже невольно. Я хотела помочь, а получилось так…
Он возразил:
– Я сам пошёл за тобой, никто не заставлял меня это делать. Послушай, понимаю, что сложно, но я попробую выпустить крылья…
Наши глаза соединились, сомневаюсь что ему удастся, скорее всего, мы обречены.
– Может, мы ещё когда-нибудь встретимся, в следующей жизни, – грустно ответила я.
По длинному тёмному коридору, вырубленному в скалах, нас вывели на открытую площадку. От сильного ветра захватило дух. Ноги сами собой качнулись.
