— Не то слово! Ужасно замерзла. Ноги уже отваливаются, — неожиданно сообщаю доверительно, хотя не собиралась. Это опять на меня не похоже. Эмма же умница. Эмма никогда ни на что не жалуется и больше всего на свете боится доставить кому-нибудь проблемы.
— Ну, это мы сейчас исправим.
К одной ладони добавляется другая. Незнакомец просто-напросто приподнимает меня над полом, как пушинку… и ставит сверху себе на голые ступни ног.
Мои заледеневшие подошвы обжигает теплом. Волна жара бежит по телу и зажигает щеки. А нежная кожа на губах пересыхает, и я облизываю их нервным движением.
Близко. Слишком близко. Оглушающе близко для такой как я.
— Так тебе теплее, Ледышка? — тихий голос над самым моим ухом. Дыхание касается волос.
— Почему Ледышка?.. — шепчу едва слышно.
— Расскажу когда-нибудь. Долго объяснять.
И мы замолкаем. Просто стоим неподвижно рядом и прислушиваемся друг к другу.
Сердце бьется перепуганной птицей. Под моими пальцами неожиданно оказываются темные линии рисунка. Я упираюсь ладонями — то ли оттолкнуть, то ли прижаться ближе. Там, где кончики пальцев касаются огненных черт, особенно приятно — колко и слегка жгуче.
Я много раз пыталась представить, каково это — касаться живого человека.
Ни разу мое воображение даже близко не приближалось к действительности.
Это. Оглушающе. Прекрасно.
Прикосновения сильных рук, умеющих убивать, но таких осторожных со мной, ладоней, еще помнящих вкус стали, тела, кипящего изнутри опасными и коварными огненными вихрями… Кружащее голову, до дрожи странное и удивительное сочетание нежности и силы, которое пробивает защиту моей души так же уверенно, как магия пробила панцирь, охранявший тело.
До звона сгустившаяся тишина. Темный зал, пляшущие в чашах огни.
Бережное, чтобы не спугнуть, прикосновение губ к волосам.
— М-м-м-м… да, это тот самый запах. Странные синие цветы и девушка-тайна. Ты все-таки мне не приснилась.
Руки сжимаются крепче на моей талии, притягивают ближе.
И в этот самый момент я вижу, как в глубине зала, далеко за его спиной прямо в воздухе формируется клубящееся туманом окно портала.
Глава 18
Пугаюсь и отпрыгиваю подальше — скорее уйти на привычный метр расстояния, на дистанцию, которую мое тело помнит слишком хорошо, которая ему привычнее и спокойнее, чем сводящая с ума пытка близостью. Не хочу, чтобы нас увидели рядом…
Вернее, пытаюсь отпрыгнуть. На излете движения мое запястье поймано в ловушку.
— Там… портал. Кто-то из моего мира… нам нельзя, — поясняю в ответ на потяжелевший вопросительный взгляд. Пальцы нехотя разжимаются. Отпускают мой пульс.
Но свобода призрачна. Эта пташка больше никогда не будет дикой — она уже познала вкус неволи, и запах ее остался на оперении.
В глазах моего темного воина — настороженность. Та же острая внимательность, что я видела во время боя. Правая рука небрежно ложится на рукоять меча, когда он оборачивается, а у меня внутри все сжимается в тревоге.
Осторожно обхожу его по кругу, становлюсь так, чтобы оказаться между ним и порталом. Почему-то особенно ярко чувствую то, как быстро начинают леденеть ноги, снова лишенные спасительного тепла. Вот бы вернуть время вспять… Почему, ну почему этот дурацкий портал не появился хоть чуточку позже!
С тревогой всматриваюсь в очертания, которые приобретает клубящийся в овальном окне туман. Это Тушкан свою совесть нашел давно потерянную, интересно, и хвостатая зараза решила за мной вернуться? Или Джен наконец-то меня хватилась?
Ни то, ни другое, понимаю я, холодея.
Эта внушительная черная фигура, от присутствия которой даже огромный зал кажется меньше, может принадлежать только одному человеку во всем Королевстве Ледяных Островов.
К нам широким шагом, рассыпая молнии из глаз и сжимая рукоять обнаженного меча, спешит Его светлость граф Рональд Винтерстоун собственной персоной. Мой отец. Любимый, дорогой папочка, который за свою семью кому хочешь глотку зубами перегрызет.
Это катастрофа.
Чтобы хоть как-то ее отсрочить, спешу навстречу со всех ног, подобрав юбки. Успеваю перед этим бросить отчаянный взгляд через плечо и не менее отчаянно прошептать:
— Только молчи и стой там, умоляю! Это мой папа.
Незнакомец скупо улыбается краешком губ, пока в глазах сгущается предельная настороженность. Напоминает волка, на территорию которого забрел другой волк. Ужас какой!
— А я еще не делал ничего такого, чтобы от папы твоего прятаться.
И все-таки остается на месте. Прислоняется к колонне, убирает ладонь с рукояти меча — скрещивает руки на груди и внимательно следит за тем, как я преодолеваю оставшиеся метры расстояния.
На лице папы такое облегчение при виде меня, что я на секунду забываю о своих страхах. Остается только чистая, незамутненная радость ребенка, который потерялся в темной комнате и которого, наконец-то, нашли.
— Папа!
— Эмма! Девочка моя…
И вот за несколько шагов до того, как я добегаю, резкое предчувствие заставляет притормозить, замедлить шаг. Дальше двигаюсь намного осторожнее. Так и есть. Знакомое подрагивание воздуха и уплотнившаяся атмосфера подсказывают мне, что еще чуть-чуть — и вспыхнет барьер. Моя Сфера уже караулит и вот-вот распахнется.
Обидно до ужаса. Ведь где-то в глубине души я надеялась, что она исчезла навсегда. А она опять со мной — мое чудо и мое проклятие.
— Все хорошо! Папа, точно-точно хорошо… Идем домой?
Мне так хочется поскорее отвлечь отца — но дохлый номер. Быстро окинув меня взглядом и убедившись, что руки-ноги-голова и впрямь на месте, он переводит убийственно-тяжелый взгляд черных глаз, фирменный припечатывающий на месте Винтерстоуновский взгляд на Незнакомца, который по-прежнему стоит в небрежной позе у колонны.
— Моя дочь плакала. Из-за тебя?
Ох. Ну вот все по самому кошмарному сценарию идет. Что ж не везет-то мне так в последнее время?!
Вжимаю голову в плечи в ожидании ответа… но Незнакомец не отвечает.
Пытаюсь отмахнуться от панической скачки мыслей и что-то срочно сделать. Надо их как-то растащить. Судя по всему, у моего темного воина характер тоже не сахар, взрывной и непредсказуемый. Это он сейчас на удивление послушно выполняет мою отчаянную просьбу и молчит. Кто знает, что будет дальше.
— Пап, тут опасный мир, пойдем домой быстрее!
Как жаль, что не могу схватить отца под руку и утащить в портал.
После недолгого колебания он, по счастью, решает, что моя безопасность дороже гипотетической возможности навести порядок по-любящеотцовски в отдельно взятом Зазеркалье. Только смотрит хмуро исподлобья и роняет мрачным тоном:
— Увижу еще раз рядом с Эммой — ребра переломаю.
И отступает в сторону, освобождает мне дорогу к подрагивающей пелене портала.
Почти заношу ногу, но не могу удержаться. Оборачиваюсь. Спутанные локоны, разметавшиеся по плечам, уже шевелит прохладный ночной ветер моего мира. Где-то снова открыто окно.
Незнакомец смотрит только на меня. Губы, дрогнув, произносят беззвучно мое имя, словно пробуют на вкус — «Эмма». А потом он прожигает меня взглядом и говорит вслух — отчетливо, чтобы я точно услышала его последнее напутствие.
— Адейра сора, Маэлин!
Там, за порталом, я уже вижу бледную перепуганную Джен, а у ее ног жмется, подпрыгивая и нервно поводя усатым носом, Тушкан. Знакомые очертания мебели в нашей комнате, уютно освещенной вечерними огнями, цветочный узор на стенах.
А у меня душа плачет от того, как сильно хочу остаться там, где оставаться нельзя. И сердце глупое рвется обратно.
— Что он сказал? — требовательно спрашивает отец, вслед за мной проходя в портал, что моментально схлопывается за спиной, будто и не было ничего. Забирает из рук Джен зеркало, прячет надежно в карман черного сюртука.
— Я не знаю, пап. Это язык другого мира. Откуда мне знать.
