мускусный животный запах его тела…
У меня голова кружится, прикусываю губы, пульс зашкаливает, щеки горят.
— Кто именно заманил в клуб? — спрашивает тихо. — Поименно.
— Сокурсники. Ирина, Андрей, которого ты сегодня пришиб на машине, и его друг Егор. В клубе были они, а потом исчезли, Ирина же на меня скинула все, подбросила какую-то гадость. Потом был страшный разговор, у меня отобрали паспорт и сказали либо ублажить тебя, либо отказаться, и тогда бы меня разорвали люди Мухоматова…
Слезы текут по щекам. Рыдания вырываются всхлипами.
— Из двух зол я выбрала меньшее… Ты ведь был моим первым, Валид…
— После меня спала с кем?! — спрашивает жестко, сжимает сильно, и я в ужасе мотаю головой.
— Нет… — выдохом и хватка чуть ослабевает.
— То есть ты совершенно, кристально чиста? — спрашивает глухо, но меня от его интонации пришибает.
Ощущение опасности не уходит и внутренне я понимаю, что Байсарову лгать нельзя, нужно все сказать, иначе он не пощадит.
— Я правда ни в чем не виновата…
— Паспорт, говоришь, отняли?
Киваю, боюсь пошевелиться лишний раз, потому что давление мужской руки не исчезает, будоражит и мой каждый вдох отзывается болью в каждой клеточке. Валид умудряется держать меня над бездной на вытянутой руке, разожмет — упаду и разобьюсь на тысячи частиц.
— Да. Отняли. Грозились тюремным сроком и зверством его людей…
Заглядываю в глаза мужчине, решаюсь чуть податься вперед, так как ощущаю, что Байсаров заведен, он мучает меня, но мужчина также возбужден, правда, в отличие от меня, он всецело контролирует ситуацию.
— Прошу… пожалуйста…
Вскидывает бровь, у него лицо сейчас, скорее, на маску смахивает.
— О чем просишь, принцесса?
— Я… я ведь все сказала… — облизываю губы, потому что его рука опять приходит в движение, ласкает и нанизывает меня, — отпусти… прошу…
Ощущаю, как пара капелек скатывается по вискам. Тело уже звенит от натуги. От боли. Которую дозируют с филигранной точностью.
— Ты не сказала ничего, Варя…
Заглядывает в мои глаза, и я сквозь пелену его вижу, меня знобит, тело сжимается, словно пружина, которую дожимают.
Валид же терпеливо ждет моего ответа…
— Я… — вдох на грани шипения, — не… знаю… больше… ничего…
С трудом языком ворочаю, хочу избавиться от его руки, от хватки, которая оставит синяки.
Некоторое время молчит. Не отвечает. Глазами своими яркими в лицо мое впивается, скользит по припухлым приоткрытым губам, по груди, которая вздымается часто-часто, по растрепанным волосам, которые в глаза лезут.
Байсаров смотрит холодно, оценивающе, но внезапно у него словно в глазах сверкает чем-то ярким, острым, он приближает лицо ко мне, к моим дрожащим губам, соленым от слез, с выступившей испариной и неожиданно подобно хищнику проводит по ним языком.
Вздрагиваю и, не отводя от меня глаз, он выговаривает и каждое слово сопровождается жестким вторжением в мое тело:
Падаю обессиленная от пережитого на грудь своего мучителя, который собирает мои волосы на затылке и заставляет откинуть голову, заглядывает мне в глаза, молчит, рассматривает своими цепко, в то время как я полностью выжата им, испита, не в силах даже слова вымолвить.
Дышу тяжело. Сердце колотится.
— Ты красиво кончаешь. Искренне, — звучит глухо, с рычащими нотками, в то время как Валид рассматривает меня алчно, уже не скрывая похоти, что разгорается на дне его глаз.
Там столько огня, желания и испепеляющей жестокой страсти, что я опускаю глаза, щеки обдает жаром, краснею, опустошенная и смущенная.
— Говори, Варя, скажи мне то, что я хочу от тебя услышать. Не топи себя…
Резко хватает меня за щеки и приближает к своему лицу, скольжу по его коленям, напарываюсь на ширинку своей промежностью и глаза в шоке распахиваются. По ощущениям там камень. Горячий. Пульсирующий.
— Сколько тебе отстегнули?
Мотаю головой.
— Нисколько… я денег твоих не взяла, ничего не взяла… все рассыпала по полу…
Цокает языком и пальцы сильнее впиваются, соскальзывают к губам и болезненно зажимают, вдавливая нижнюю в зубы.
У меня все мысли в рассыпную после того, что он проделал со мной. Дрожу с каждой секундой все сильнее. Не шутит Байсаров.
— Мне нечего сказать, клянусь, я уже все сказала… Я просто не понимаю, что ты хочешь от меня услышать…
Слезы опять текут по щекам. Потому что накрывает осознание, что Байсаров просто так меня не отпустит. Ему что-то нужно узнать, но я просто не понимаю, что именно.
Что я знаю и не говорю. Хмурюсь. Пытаюсь вспомнить детали, нюансы, но понимаю, что сказала абсолютно все…
— А если подумаешь, принцесса, если вспомнишь… — давит интонацией, даже голос становится глуше, холоднее.
Понимаю, что терпение Валида не безгранично и он его теряет, а что будет со мной, если он отпустит своего зверя, даже боюсь представить.
Между нами воздух искрит, поднеси спичку — вспыхнет. Полыхнет так, что сгорю дотла, я сгорю…
— Не молчи, Варя, отвечай на мои вопросы искренне и правдиво…
— Ты можешь мучить меня, можешь пытать, но я ничего не знаю и не смогу ничего сказать больше того, что уже поведала…
Сглатываю гулко, опять плачу из-за пережитого. Дрожу в его руках, а Байсаров неожиданно отпускает меня, хватка исчезает, мужчина облокачивается о массивное кожаное кресло и лениво наблюдает за мной, опускает взгляд на мою грудь и к распахнуты ногам с задранной юбкой.
А я, как руки мои отпускает, сразу юбку одергиваю, пытаюсь дрожащими пальчиками одежду в порядок привести.
Он все уже видел, пробовал на вкус, более того, его пальцы сейчас во мне побывали и сбросили в пекло наслаждения, но я все равно привожу себя в порядок, приглаживаю растрепанные волосы.
Валид молча позволяет все это, но когда я хочу соскользнуть с его колен, сильные пальцы, унизанные перстнями, опускаются мне на бедро и сжимают.
Качает головой, давая понять, что не отпускает, и я замираю под прицелом темно-кофейных глаз.
— Секс был искренний. Сейчас твой кайф был чистейшим. Рассказ про паспорт и про запугивание — верю. Мухоматов загнал тебя ко мне, неопытную конфетку, которую я распробовал. В этой части все складывается, но вот почему ты молчишь про то, что было дальше — для меня вопрос.
Хмурится, словно вероятные комбинации прикидывает. А я в его лицо демоническое смотрю. В глаза и восхищаюсь этой лютой красотой, огненной и такой бесчеловечной.
— Отчего такая отважная, сумасбродная глупость?
Задыхаюсь от его слов. Кусаю распухшие губы.
— Не понимаю, о чем ты вообще говоришь, я правда не понимаю…
— Скажи правду, принцесса… Это несложно.
Выдает с холодным сарказмом, не отводя взгляда от моего лица.
— Я и говорю, Валид, прошу, поверь. Я
