– Да мать твою! – заорал Костя. – Все равно добью сволочь.
Всадив три очереди подряд, заставил МГ замолчать снова, но дзот подожгли из огнемета бойцы штурмового батальона, сблизившиеся с немецкими позициями. Теперь Ступников стрелял короткими очередями по отдаленным вражеским вспышкам. Снизу теребил и дергал его Федя Агеев.
– Чего тебе?
– Возьми мокрую тряпку. Накрой казенники, а то заклинит.
Мокрый кусок брезента, шипя, окутался облаком пара. Молодец Федька, догадался.
– Давай еще тряпки.
Бросили на стволы смоченную водой нательную рубаху, большую холщовую сумку для патронов. Тряпье продолжало шипеть в клубах пара. Массивные ребристые кожухи ДШК вобрали в себя столько жара, что рубашка обуглилась и сразу в нескольких местах пыхнула мелкими огоньками.
Пока возились с охлаждением пулемета, Костя снова высунулся из башни и увидел, что полузатопленный «Каспиец» все же добрался до берега.
Досталось ему крепко. Вся кормовая часть до самой рубки была под водой. На носу, вздернутым над песком, виднелась полуметровая дыра и несколько пробоин поменьше. Носовая орудийная башня была разворочена прямым попаданием снаряда, вряд ли расчет уцелел. Зенитка на корме была затоплена, как и машинное отделение, угол рубки смят. Но с крыши рубки упорно вела огонь спаренная установка «дегтяревых».
«Шахтер» и «Верный» уже начали грузить раненых, когда в избитый снарядами причал уткнулся паром. Тоже со следами пробоин, но сумевший под прикрытием огня добраться до правого берега. По трапу и прямо с бортов стали бегом выгружаться красноармейцы.
Если полевые орудия вблизи берега и пулеметы огрызались лишь изредка, то несколько минометов, укрытых в глубоких окопах за буграми, продолжали непрерывно сыпать мины. Орудия с острова и башенные «трехдюймовки» катеров не могли погасить их. Сразу пять или шесть минометов обрушили огонь на паром и массу бойцов, бегущих вверх по берегу.
Взрывы мин покрыли вспышками прибрежную полосу, окутали все пеленой дыма. При свете ракет Костя видел, как вместе с фонтанами песка подбрасывало в воздух человеческие тела, некоторые странно укороченные, возможно, без ног. Разлетались сорванные с голов каски, обломки оружия, еще какие-то куски. Паром, на котором находилось не менее семисот красноармейцев, получил несколько попаданий во время переправы, но здесь, на берегу, бойцы попали в сплошную мясорубку.
И все же люди продолжали бежать, преодолевали густую полосу взрывов и поднимались по склонам в сторону немецких траншей. С минуту Костя не мог оторвать взгляда от происходящего. Страх накатывал, парализуя тело, мешая перезаряжать пулемет.
Его отрезвил грохот взрыва, который ударил совсем рядом, встряхнув башню. Он заправил новые ленты и дал очередь вверх, пока еще не видя цели. Отдача и лязг затворов, выбрасывающих пустые гильзы, привели его в себя.
Ступников поймал в прицел вспышки немецкого пулемета метрах в четырехстах и открыл по нему огонь ровными прицельными очередями. Костя не видел, что катер постепенно заполняется ранеными. Осколок попал одному из них в голову. Он свалился на палубу перед открытым люком, до которого не дошел двух шагов.
Рыжеусый санитар Скворцов, склонившись над ним, увидел кровь, стекающую по щеке, выбитый глаз и понял, что человек убит наповал. Оттащив его к борту, продолжал принимать других раненых и с помощью моряков опускать их в трюм.
Лейтенант Степан Зайцев разыскал на берегу командира полка, плотного коренастого майора, который отдавал команды своим людям, показывая направление, куда наступать. Рядом с ним стоял капитан из «местных». Его можно было легко отличить по изорванной, прожженной в нескольких местах шинели и серой, давно не менявшейся повязке на шее.
– Мужики! – окликнул их Зайцев, стараясь перекричать взрывы мин и непрерывный треск выстрелов. – Надо минометчикам пасть заткнуть. Иначе я раненых не вывезу. Добьют и ваших людей, и катера.
Он не стал объяснять, что «Каспиец» уже вышел из строя, – сами видят. «Верный» получил снаряд в машинное отделение, повезло, что всего лишь 37-миллиметровый. Но помощник механика Тимофей Донцов тяжело ранен, а механик с помощью других матросов возится с двигателем. И поставит ли его на ход, неизвестно.
– Наступаем, – коротко отозвался майор. Не слушая Зайцева, подтянул за рукав пехотного лейтенанта, стал ему что-то громко объяснять.
Несколько взрывов подряд заставили командиров броситься на землю. Когда рассеялся дым, Зайцев увидел, что башенные пулеметы «Каспийца» молчат, а из открытого трюма пробиваются языки огня. Он знал, что командир катера погиб еще до высадки, там распоряжается толковый боцман, но кораблю явно пришел конец.
– Пошлите группу и хотя бы выясните, где стоят эти самовары. Пусть дадут пару красных ракет, и я попробую взять их шрапнелью. Чего смотрите, быстрее решайте.
Зайцев подбежал к «Каспийцу», где боцман и несколько моряков пытались потушить огонь.
– Уходите отсюда, пока снаряды не взорвались.
Боцман с коркой засохшей крови на ушах, почти оглохший, закивал, потом показал на тела погибших моряков, лежавших поодаль на песке:
– Что с ними делать?
– Пусть здесь остаются, документы только забери, чтобы не было без вести пропавших. Я договорюсь, их ребята без нас похоронят.
– Троих раненых и капитана мы на «Верный» отнесли. Вот, четверо нас осталось. Остальных поубивало. Механик с помощником в машинном отделении остались, под водой. Одного взрывом за борт сбросило, а пятерых убитых мы вытащили.
Зайцев оглядел оставшихся в живых моряков «Каспийца». Экипаж насчитывал пятнадцать человек – выходит, восемь погибло?
– За балалайкой бы сбегать, – попросил Толя Кочетов.
У него были перевязаны рука и голова, обгорели брюки.
– Какие, к чертям, балалайки. Идите на «Шахтер», у нас тоже потери. Замените выбывших. Быстрее, ну!
Из иллюминатора «Каспийца», как из огнемета, вырвался язык пламени.
– Чего ждете? Сейчас снаряды рванут!
Четверо моряков во главе с боцманом побежали к «Шахтеру», а Зайцев по кромке берега добрался до «Верного». Позади оглушительно грохнуло.
Лейтенант обернулся и увидел, что взрыв боезапаса разломил корпус пополам. Вспучило, вскрыло, как консервную банку, палубу, сбросило на песок носовую орудийную башню. Огонь бил извивающимися языками из разорванных топливных систем. Корма полностью погрузилась в воду, а передняя половина катера представляла собой горящую груду.
На «Верном» он пробыл несколько минут. Двигатель уже пробовали запустить, пока не получается, но лейтенанта заверили, что максимум через полчаса катер будет на ходу.
– Тимоху Донцова, помощника механика, крепко осколками посекло, – сказал Морозов. – Жалко парня, толковый.
– Это который ушастый, фуражку любит носить?
– Он самый. Нашли еще специалистов, и механик Зотов молодец, дело свое знает.
– Сколько раненых принял?
– Сто тридцать человек. Несут еще.
– Возьми еще человек двадцать… ну, тридцать в крайнем случае. У тебя шрапнель есть?
– С десяток зарядов, не больше.
– Увидишь красные ракеты, выпускай все десять. Там позиция минометчиков. И сразу по моей команде уходим.
Мина рванула возле носа корабля, осколки лязгнули по броневой обшивке. Зайцев бежал назад. У входа в рубку его встретил замполит Малкин.
– Скоро отходим? – встревоженно спросил он. – Без тебя еще одна мина в палубу угодила. Сигнальщик погиб.
– Когда надо, тогда уйдем. Сколько раненых погрузили?
– Не знаю. Много. И столько тяжелых…
– Сам знаю, что тяжелые. Легких всех оставляют.
Приказал позвать боцмана, который наверняка следил за погрузкой. В это время взлетели четыре красные ракеты, обозначая позиции вражеских минометов. Сразу открыли огонь башенные орудия обоих катеров. Минометы, штук семь, не меньше, находились в разных местах. Много ли толку будет от огня четырех горных пушек! Подбежал боцман и доложил:
– Приняли сто семьдесят два раненых.
– Достаточно. Больше не потянем.
– Там еще толпа остается. Винтовки наводят, стрелять грозятся.
Ничего не ответив боцману, Зайцев связался по рации с «Верным». Там наконец запустили двигатель и доложили, что приняли сто шестьдесят пять раненых.
– Шрапнель всю выпустил, – сквозь помехи доносился голос Николая Морозова.
– Отходи. Я – следом.
– Раненые лезут.
– Ну, возьми еще с десяток. Вместе тонуть будем.
Моряки с усилием сталкивали тяжело загруженный «Шахтер». Кто-то, не выдержав, помогал взобраться на низкий борт раненому. За ним лезли другие. Выдернули из воды и подняли еще двоих-троих.
Минометы приутихли, но отдельные мины продолжали лететь вслед. Одна разорвалась в воде, разбросав несколько раненых. Катер уходил все дальше, а на берегу продолжалась стрельба. «Верный» уже отошел на полста метров, когда с берега засвистели, замахали руками:
