мои знания ошибочны — Рахар меня не слушался.
Нриз фыркнул. Рахар не слушался вообще никого, так что подходящим примером не являлся.
— Жореф обожает звук своего голоса, а я частенько присутствовал во время продажи зверья. Да и нам он рассказывать о важности и сложности своего искусства очень любил. Братья сбегали под любыми предлогами, а я всегда слушал — ведь в это время можно было не работать.
— Мне он не показался любителем выдавать свои секреты, — сказала Кенира.
— Понятно, главного он не рассказывал, лишь общеизвестное. Но в подробностях. Так вот, самое главное: пусть зверь умеет исполнять словесные команды, слова владельца Поводка не имеют особого значения.
— Как это? — удивилась Кенира. — Нет, понимаю, на всё что я говорила, Рахару было наплевать, но считала, что с остальными зверьми…
— Дело в Поводке. И во владельце. Разумеется, в мозг животного закладывается определённый набор команд, включая вот такие, — Нриз потянул повод, заставляя Рахара сменить направление. — Но эти команды служат лишь для удобства и решающего значения не имеют. Ты можешь вовсе не знать риланат, но даже если отдашь приказ немецком…
— Немецком?
— Язык моей родины. Так вот, даже если ты отдашь приказ на любом из языков, зверь послушается. Потому что слушается он не слов — ему важно намерение, которое стоит за этими словами. И передаёт это намерение твоя элир.
Кенира схватывала на лету:
— То есть… То есть, после того как я передала тебе твой же Поводок, а ты отдал себе приказ сбросить все ограничения…
— Да. Мои мысли, намерения и желания стали иметь силу безусловного приказа.
— Ты смотрел на еду и тут же начал есть. Потом посмотрел на меня и собрался… — она сделала паузу.
— Именно! — со стыдом опустил голову Нриз. — Я едва тебя не изнасиловал. Ты — очень красивая женщина, Кенира…
— К моему глубокому несчастью! — угрюмо сказала она.
— Когда-нибудь расскажешь свою историю. Так вот, ты очень красива. И вызываешь определённые мысли у любого мужчины, даже у такого старика, как я. И пусть обычно у человека, даже у самого распоследнего подонка, есть мораль, воспитание, убеждения — целый набор внутренних ограничений, Поводок их обходит. Все желания становятся безусловными приказами, причём, эти приказы принуждают не только немедленно действовать, но и желать ещё сильнее. Самоподдерживающаяся и самоусиливающюаяся система. Если Поводок у другого человека, то внешнему воздействию сопротивляться какое-то время можно, пусть даже ценой невыносимой боли, но если приказ идёт изнутри…
Нриз замолчал. Он был рад, что сидит к Кенире спиной и не приходится смотреть ей в глаза.
— Ты не можешь сопротивляться, потому что мысли и так созвучны приказам, — догадалась она. — А то, что ты сделал — разорвал круг, наложил ограничения и отделил приказы от мыслей.
— Совершенно верно, — кивнул Нриз. — Так что, как видишь, меня можно не опасаться. Ну, или опасаться, но знать, что все мои поступки — действительно мои, а не следствие шальной мысли или случайного перепада настроения.
Нриз дёрнул поводья, заставляя Рахара прибавить шаг. Он рассказал всё, теперь дело было за ней. Но, насколько знал Нриз по земным передачам о жертвах изнасилования, или, в данном случае, о жертвах попыток изнасилования, надеяться на восстановление отношений не стоило. Впрочем, они лишь случайные попутчики, чьим дорогам вскоре предстоит разойтись, поэтому большого значения это не имело.
Мягкая ладонь легла ему на плечо.
— Спасибо, — просто сказала Кенира.
Её голос не являлся голосом жертвы. В нем звучали тепло и искренняя приязнь.
Нриз впервые за весь разговор повернул голову и широко улыбнулся.
— Не стоит благодарности.
— Но знаешь, — со смехом сказала она, — когда ты накинулся на еду, это было настоящей уморой.
— Эй! А вот это было обидно!
— Ты так грёб еду обеими руками, словно хотел в неё нырнуть!
— Неправда! Я был само изящество!
— Будь у тебя рот пошире, ты бы засунул туда котелок без остатка!
— Пф-ф-ф, — рассмеялся Нриз. — Я бы засунул туда десяток таких котелков!
Он ударил Рахара дубинкой, повесил её на рожок передней луки, снял пращу и сунул в неё камушек из мешочка, сделанного из остатков сумки. Раскрутив пращу над головой, он произвёл быстрый просчёт траектории и направил снаряд в переплетение ветвей одного из стоящих неподалёку деревьев. Раздался громкий треск, из кроны выпала птица, похожая на крупного глухаря, и рухнула на землю.
— И что ты там говорила о еде? — гордо задрав подбородок, спросил он.
Глава 6. Нелёгкий груз
Казалось бы, этот вечер ничем не отличался от предыдущего, разве что из-за потери вещей их положение стало чуть хуже. Но атмосфера, царившая на поляне, на этот раз была спокойной, мирной и даже уютной.
Возможно, дело было в маленьком костерке, который почти догорел, а горячие угли и редкие язычки пламени едва-едва освещали небольшой круг пространства. Возможно — в сытном ужине, состоящем из остатков каши и добытой птицы. Ну а возможно — в отсутствии неопределённости, ведь сейчас перед ними лежала чёткая цель, пусть даже совершенно неясно,
