Султан движением руки подал ей знак закрыть дверь. Женщина промедлила всего мгновение, но этого мгновения ей хватило, чтобы окинуть гневным взглядом, взглядом соперницы, свою служанку. Сулейман заметил это и, уже поворачиваясь к выходу, велел Настусе:
– Ты пойдешь со мной!
Вконец растерявшись, Настуся быстро взглянула на свою одежду и на госпожу. Та стояла, словно громом пораженная. Ничего не оставалось, как последовать за султаном. И уже на ходу она продолжала чувствовать жгучий взгляд госпожи и своих товарок-служанок. Взгляды эти вонзались в нее, словно отравленные стрелы.
2
Настуся не помнила, как и куда шла, как оказалась в небольшом угловом будуаре гарема, где зарешеченное окно заслонила ярко-синяя благоухающая сирень.
Сердце в груди билось до того сильно, что ей снова пришлось опереться об оконную решетку.
Молодой султан подошел вплотную и, взяв ее руку в свои, повторил вопрос:
– Как давно ты здесь?
– Три недели, – почти неслышно ответила она. Грудь ее при этом так вздымалась от волнения, что это заметил даже Сулейман.
– Чего ты боишься? – спросил он.
– Я не боюсь, только не знаю, как мне теперь показаться на глаза своей госпоже, которой я не по своей воле помешала увидеться с тобой…
От волнения Настуся забыла добавить один из титулов, положенных владыке Османов, и обратилась к султану на «ты». Он же, должно быть, решил, что она еще недостаточно знает язык и здешние обычаи.
– Тебе не нужно показываться ей на глаза, – проговорил он с улыбкой.
– Разве не то же самое будет теперь у меня с любой из твоих жен? – заметила она осторожно. – И разве не каждая затаит зло против меня?
Султан весело рассмеялся и сказал:
– Ты, я вижу, не знаешь, что всякую женщину или девушку, к которой хоть однажды прикоснулся султан, поселяют отдельно от остальных и предоставляют в ее распоряжение особых невольниц и евнухов.
Она поняла. Словно молния, ее на мгновение ослепил новый, совершенно неожиданный поворот судьбы.
С минуту она собиралась с мыслями и ответила, вся пылая от стыда:
– Коран запрещает правоверным насиловать невольниц против их воли!
Лицо молодого Сулеймана стало серьезным. Он выпустил ее руку и удивленно спросил, интонацией подчеркивая каждое слово:
– Ты… знакома… с Кораном?
– Да, – уже смелее ответила она. – И я знаю, что Коран во многих сурах объявляет угодным Аллаху освобождение невольников и невольниц, и больше того – проявление милости и доброты к ним. Знаю я также и то, что ты – величайший из стражей и блюстителей заветов Пророка, – добавила она, поднимая глаза на молодого султана Османов.
– Кто учил тебя Корану? – спросил он.
– Благочестивый наставник Абдулла в Кафе, в школе для невольниц. Пусть дарует ему всемогущий Аллах много добрых лет!
– Он хорошо тебя учил.
Оба дивились себе, словно обнаружили в этом уединенном покое что-то совершенно неожиданное, небывалое. Настуся и вообразить не могла, что получит возможность с глазу на глаз беседовать с могущественным падишахом и, быть может, выпросить у него право свободно вернуться в отчий край. Чувства подсказывали ей: этот молодой человек способен на благородные поступки. И уже виделись ей в мечтах родной Рогатин и церковка Святого Духа, и сад близ нее, и луга над Липой, и большие пруды, и белый шлях, протянувшийся во Львов…
А ему и в голову не приходило, что среди служанок одной из своих одалисок он встретит чужестранку, которая, хоть и ломаным языком, способна так глубоко толковать Коран и не пожелает тотчас броситься ему в ноги – ему, величайшему из султанов! Увиделось ему и совсем неслыханное: в ее скромно опущенных глазах мелькнул отблеск гнева. Всего на миг.
Он и сам едва справился с короткой вспышкой раздражения. В особенности уязвило его слово «насиловать». Хотел было сказать, что нет у нее никаких оснований ни говорить, ни даже думать об этом. Но победило живое любопытство: к чему в конце концов приведет эта беседа с невольницей, а гнев унялся после ее слов о том, что нет блюстителя заповедей Пророка выше него, Сулеймана.
Взяв ее руку, он проговорил:
– Веришь ли ты в Пророка?
– Я христианка, – уклончиво, но вполне исчерпывающе ответила девушка.
Он усмехнулся, решив, что уже благодаря этому получил преимущество над ней.
– И как же ты можешь ссылаться на его слова, если не веришь в него?
– Но ведь ты в него веришь! – отозвалась она с обезоруживающей веселостью. – А здесь все зависит от тебя, а не от меня, – добавила она.
– Ты, однако, умна! – удивленно проговорил Сулейман. – Скажи мне, откуда ты родом, как тебя зовут и как ты сюда попала?
Она снова потупилась и скромно ответила:
– Я из Червонной Руси. Твои люди прозвали меня Роксолана Хуррем[83]. Татары схватили меня в отчем доме в день моей свадьбы и увезли силой. И дважды продали в неволю: сначала в Крыму, а потом здесь, на Авретбазаре.
– Ты уже была женой другого мужчины?
– Нет, – ответила Настуся. – В самый день венчания взяли меня из дома.
Несколько мгновений молодой султан боролся с собой. Наконец он снова взял ее руки в свои, посмотрел прямо в глаза девушки и спросил:
– А осталась бы ты по своей воле здесь, если б я повелел взять тебя в гарем одалиской?
– Ты не сделаешь этого, – коротко ответила она.
– Почему?
– Во-первых, потому, что я христианка.
– А во-вторых?
– Во-вторых, потому, что я покорна только как служанка…
Султан рассмеялся и сказал:
– Во-первых, ты и как служанка не слишком-то покорна!
– А во-вторых? – спросила она.
– Во-вторых, я жду твоего «в-третьих», потому что ты не закончила.
– Сейчас закончу! Так вот, в-третьих, я думаю, что только тогда можно отдаваться мужчине, если любишь его…
Молодой султан знал, что во всей его огромной державе нет ни одного дома, ни одного мусульманского рода, чья лучшая девушка не пала бы к его ногам, если б он пожелал взять ее в свой гарем. И тем более был поражен тем, что одна из его служанок, к тому же невольница, осмеливается иметь такие мысли.
– Значит, тебе нужно понравиться? – насмешливо спросил он, испытывая все большее любопытство.
– Да, – простодушно ответила она.
– И как же тебе можно понравиться? – спросил он столь же насмешливо, одновременно чувствуя в глубине души, что эта на удивление смелая девушка действительно начинает ему все больше нравиться.
Она спокойно ответила:
– Мне нравятся только такие мужчины, которые не думают, что по праву силы могут сделать со мной все, что захотят…
