— Принято, будем в колпаках, — подтвердил Саныч, — дай знать, когда закончишь анализ.
Пришлось подождать несколько минут, пока система шлюза оповестила легким щелчком о снятии блокировки. Механизмы поддались Санычу с трудом, при открытии двери послышался отчетливый хлопок, окончательно уровнявший давление атмосфер. Появились звуки, а после выхода из тамбура и слабенькая гравитация. Как потом оказалось, эта мизерная гравитация наблюдалась только в главных коридорах станции. Лучи наших прожекторов тонули в десятке метров, как будто смешиваясь с желтой дымкой. В «воздухе» станции плавали пылинки, пуховые клубки какой-то паутины и мелкий мусор. Периодически слышались щелчки, скрипы, похрустывания. Создавалось впечатление, что тут есть какая-то жизнь, не спешащая показаться в лучах наших прожекторов.
— Что за ботва тут летает? — прошипел Саныч, — тетя Фрося давненько не пылесосила?
— У тебя что, аллергия на шерсть тетиного котика? — пошутил я.
— У меня аллергия на всякую гадость, гнездящуюся в этом желтом компоте, — пробурчал Саныч, делая несколько шагов вперед, чтобы расширить обзор, — большой коридорчик, я даже противоположную стенку вижу только в размытых очертаниях.
— Надо поискать схему, — предложил я, очередной раз стряхнув накопившуюся росу волной защитного поля, — кстати, тут довольно тепло, что весьма странно при отключенной-то эрнегоустановке. Или здесь все же присутствует какое-то аварийное отопление, или есть живые формы, подогревающие атмосферу.
— Ни черта не видно, — пробормотал Саныч, периодически меняя окраску света прожекторов брони, — инфракрасный диапазон вообще забит под завязку, только ультрафиолет помогает.
— А у меня сносно, — похвастался я, — сейчас узнаю, что Котенок придумал. Так, лови схему цветовой гаммы, сможешь подстроить свои осветительные приборы?
— Нет, у меня так тонко не настраивается, — Саныч пробурчал еще что-то плохоразличимое, но явно относящееся к нецензурной лексике, — но грубая настройка тоже кое-что дает. Надоест, буду ультрафиолетом светить и пусть тут все по-издыхают.
— Есть вероятность, что ультрафиолет наоборот подстегнет тут жизнь, — рассмеялся я, — будешь новым божеством разумных грибков, по крайней мере, пока энергогенератор твоей брони не сдохнет.
— Слушай, ну никаких указателей или схем, ничего, — удивился Саныч, — как они тут ориентировались?
— Да кто же их знает-то? — ответил я, — может, по звукам, а может, по запахам. Сам же говоришь, что в этом компоте ничегошеньки не видно, так может, местные хозяева вообще слепыми были, по этой причине и освещения тут никакого.
— В транспортнике я видел цветовые табло диаграммного типа, — вспомнил Саныч, — хоть подсветки на них и не было, но без глаз на них работать в любом случае сложно. Скорее всего, автоматика ушла в режим экономии.
— Саныч, гуляй вальсом направо, где-то через восемьдесят метров фонит модулированным протонным излучением, — вклинилась Светлана, — сигнал очень слабый из-за этого забит помехами.
— Светик, я — специалист на счет «лева», — огрызнулся Саныч, — пусть Серёня вон направо ходит, он тебе, вроде как, муж.
— Я не могу осуществить полное сопряжение с его броней, — ответила супруга, — так что давай руки в ноги и катись, куда сказано, есть вероятность, что это сеть системы управления или, по крайней мере, информационная сеть. Можете, кстати, скинуть защитные поля с костюмчиков, если не боитесь испачкаться. Местная живность в родной для вас кислородной атмосфере умирает со стопроцентной вероятностью.
Пока Саныч, постоянно пререкаясь со Светланой, ходил «до права», я немного побродил в желтом тумане по коридору. Наблюдать тут оказалось особенно нечего. Следов перестрелок или не попадалось, или они были скрыты туманом. Крупных форм жизни я тоже не обнаружил, «двери» и то отыскалось всего две.
Одну дверь я попросту не смог открыть, возможно, отсек заблокировался из-за разгерметизации, другая оказалась открыта и привела меня в небольшой закуток, заваленный разной формы овальными предметами. Часть из них густо оплетала бахрома местных грибков или плесени, часть находилась практически в чистоте и даже подобии какого-то порядка. Все походило на то, что когда-то каморка полностью или частично была заложена под самый потолок этими предметами. На свободном пространстве виднелись несколько проемов в переборке и три управляющие панели с множеством мертвых экранчиков или сенсорных панелек. Немного странным показался тот факт, что в отсутствие гравитации предметы не разлетелись по помещению, а именно лежали неровной пирамидой на полу.
Вопрос немного прояснился, когда я потрогал один из них. Предмет оказался эластичным контейнером, наполненным какой-то жидкостью. Стенка прогнулась под моим нажатием, но не порвалась. Я надавил сильнее, эффекта не последовало. Резко отдернув руку, я пронаблюдал, как контейнер спружинил и вылетел из груды, прихватив с собой еще парочку сородичей. Три овальные штуковины летали в комнатушке, лихорадочно колеблясь от полученного толчка. Созерцание содрогающихся контейнеров привело к мысли о шариках. Я вспомнил, как мы кидали с окон третьего этажа наполненные водой шарики на «сокамерников» по школе. Было забавно и, в общем-то, безобидно из-за почти летнего сезона. Мои попытки проткнуть контейнер какой-то металлической штуковиной успеха не принесли, остался он равнодушным и к легкому уколу лазерным резаком, что уже немного озадачило меня. Возникло жгучее желание стрельнуть в него из «Дракончика». Мою руку остановил голос Светланы:
— Уверен, что это не взорвется?
— Нет, — я убрал руку и закрыл оружейный отсек брони, — но очень хочется вскрыть его.
— Сможешь сделать анализ жидкости? — ехидно поинтересовалась моя дорогая супруга.
— Нет, — немного раздосадованно признался я, — просто хотелось напакостить из чувства любви к ближнему. Нашли что-то с Санычем?
— Нашли, — ответила Светлана, — по всему протяжению коридора расположены входы в систему управления этой станцией, типа точек радиодоступа. Проблема в том, что коды управления нам со Стекляшкой неизвестны. Мы уже сняли несколько последовательностей, вот пытаемся понять общий рисунок и схему сигналов.
— Есть предположения по поводу взлома? — поинтересовался я.
— Не обязательно взлома, может, просто нужно вычислить логику, — ответила супруга, — продвижения есть, но прогноз дать не могу. Раньше подобных матриц мне не попадалось.
— И что, Санычу тут постоянно стоять? — удивился я.
— Нет, я его уже отпустила, — усмехнулась Светлана, — точки доступа попадаются через регулярные промежутки. Так что можете продолжать прогулку.
Оставив в покое «мокрые» пузыри, я пошел искать Саныча, который едва не бил себя пяткой в грудь от гордости, что нашел проход, ведущий к центру станции. Проходом оказалась ровная цилиндрическая шахта нескольких метров в диаметре, уходящая вниз. Насколько хватало светового луча, виднелась непрозрачная стенка больше всего похожая в моем воображении на гигантский мусоропровод. И уж совсем непорядком казалось полное отсутствие даже намеков на аварийные лестницы. По всему судя, это сооружение представляло собой транспортный лифт привычной для местных обитателей конструкции «поршень». Через дыру мы решили не ломиться, слишком велика оставалась вероятность застать на половине пути застрявшую платформу лифта. К моему облегчению рядом нашлись несколько шахт диаметром поменьше и один проход, уходивший винтом вниз, возможно, он осуществлял либо аварийные, либо сервисные функции. Попробовать решили именно шахты небольшого диаметра.
Мы успели заблудиться в системе улиточных нор, аварийных проходов и перетяжек, даже начали выбирать объект для взлома между закрытой люком дверью и довольно ровным участком стены, когда нас вызвала Светлана:
— Мальчики, матрицу управляющих кодов мы пока так и не составили, зато нашли схематическую картинку станции, отображенную вполне понятным форматом. Я Вам скажу, эта станция — интересный фрукт.
— Чего-то я не пойму, что тут к чему? — проворчал Саныч, рассматривая сброшенную ему схему, — она что, пустая внутри?
— Нет, внутри находится энергетическая установка, — пояснила Светлана, — она же совмещена с источником искусственной гравитации. Станция сделана по типу планеты, удивительное, хоть и далеко не оптимальное решение. Технические помещения станции, предназначенные для обслуживания энергоустановки, отделены от внешних слоем желеобразного материала. Этот материал играет роль изолятора и поглотителя вредных факторов. Кроме того, похоже, что он служит и поглотителем энергии в случае возможного взрыва энергоустановки. Во внешнем кольце находятся жилые зоны, а так же прочие производственные и хозяйственные помещения, где вы сейчас и находитесь.
