Власов перевернул страницу. Расплывающимися, выцветшими чернилами было написано: "Исповедь бандита".
- Вы раскройте там, где заложено, - сказал Корнилов.
Власов раскрыл на закладке и стал читать.
"Весной 1923 года я переехал из Киева в г. Москву. В Москве, по Мыльникову переулку мной, Виктором Филиным, Бенчиком Киевским и Петецким Михаилом был совершен налет на квартиру гражданина Кашлева. Подвод на это дело давал младший брат Кашлева, Федяша. Последний дал точные сведения, где находятся ценности отца. В квартире спрятанными в различных тайниках, как-то: на буфете, в электрических лампочках, в картинах, в диване и проч. местах, находилась сумма до 300 тысяч рублей золотом. Был дан точный план квартиры и сведения, что в квартиру впускают с трудом. Ехали на извозчиках. Были вооружены. По плану я и Бенчик Киевский должны были занять квартиру живущего там же генерала Куколь-Краевского. Мы купили корзину цветов, переодели подходящим образом Петецкого Михаила и пустили его первым с тем, чтобы остальным зайти в тот момент, когда откроют дверь. Прислуга открыла на цепочку, увидала цветы и открыла дверь совершенно. Вошел Петецкий, а за ним стали входить и мы. Всех присутствующих и приходящих собрали в одной комнате, и при них находился я. Обращение было корректное, и мы старались, чтобы потерпевшие не волновались. Так, я читал с генералом французскую книгу и рассказал ему, что я тоже офицер, а он все спрашивал мою фамилию, на что я отвечал, что при подобных обстоятельствах официально не знакомятся. Петецкий находился у парадных дверей, а остальные искали ценности. В квартире были недолго. Я был в гриме, остальные в платочках. По окончании налета отправили Филина и Бенчика с ценностями в гостиницу, где сняли для дележа особый номер. В общем, на долю каждого вышло приблизительно по 1600 червонцев. Доли получили я, Виктор Филин, Бенчик Киевский, Петецкий Михаил и полдоли Федяша Кашлев. Федяша предлагал также пойти с налетом на Маросейку, где лежали деньги отца... Но мы отказались. Это могло вызвать подозрение".
Власов оторвался от бумаг и вопросительно посмотрел на Корнилова.
- Неужели это тот самый Федяша?
- Ну конечно, - кивнул Игорь Васильевич. - Фамилии менял много раз, а имя оставлял. Было ему в ту пору шестнадцать...
- Значит, сейчас почти семьдесят? - удивленно покрутил головой Власов. - Ну и ну...
- Честно говоря, я думал, люди к старости мудреют... А тут - до таких лет дожил бандитом. Значит, ничего в жизни не понял.
Корнилов рассмеялся:
- Ну, знаете, это как сказать... Не понял! А может быть, понял, да не то, что надо?
Власов опять уткнулся в бумаги.
"...В деле Швейсиндиката также участвовал, печатая документы, и должен был получить определенное количество процента, указывать подробности этого дела считаю излишним, т. к. полное показание уже дали непосредственные участники: Виктор Филин, Петецкий и другие. Знаю, что товар на сумму до 7000 черв. был уже запакован, и провал произошел в то время, когда были поданы подводы для вывоза этого товара со склада. Слышал, что наводчиком по этому делу был Каменко.
7 мая мы должны были получить товар из Швейсиндиката, формальности все соблюдены, и никто не мог думать о провале. Утром я приехал в город, приблизительно в середине дня подошел к рундуку Неходова с тем, чтобы узнать, как обстоит дело с получением товара. Неходов был чрезвычайно расстроен и сказал мне, что в Швейсиндикате только что арестовали Филина, Петецкого и Кашлева-старшего. Что он сам видел, как их посадили в автомобиль. Я и Киевский Бенчик поехали в гостиницу "Балчуг", чтобы предупредить остальных, и встретили их выходящими с вещами. С ними был Федяша Кашлев. Отсюда поехали к Триумфальным воротам, я и Федяша зашли на квартиру Кашлевых, чтобы забрать вещи и уехать с этой квартиры. На столе нашли записку Кашлева-старшего, что он только что был. Никак не могли понять, каким образом он мог бежать, и боялись провокации. С Федяшей отправился на квартиру в Останкино. Федяша Кашлев остался на улице, я пошел в квартиру. Мне открыли дверь, и я увидел, что сзади прислуги стоит милиционер. Сколько было человек в коридоре, я в первый момент не разобрал. Кинулся на улицу, но увидел, что Федяша уже убежал, я остался один и за мной выскочили из квартиры. Рассчитал, что убегать днем под выстрелами в нескольких шагах бесполезно, отстреливаться из имеющегося у меня маленького револьвера, который я ни разу не пробовал, глупо, и решил искать какой-нибудь другой путь. Выбросил из кармана в сторону револьвер и принял вид невинного человека, случайно попавшего в эту квартиру. Постепенно расположил к себе агентов, уверив их, что я совершенно невинное лицо, а сам захватил из буфета соли, а из печки золы, перетер это все в порошок. Случилось так, как я и рассчитал: меня держали до вечера в засаде, и один из агентов повез на извозчике в Центррозыск. Перед выходом он зарядил маленький маузер и все время держал его наготове в руке. Я рассчитал, что если я прямо спрыгну с извозчика, хотя бы и успев засыпать ему глаза, то все равно он раньше успеет выстрелить и в лучшем случае в упор ранит меня, и я не смогу бежать, а потому, выбрав темный переулок, левой рукой бросил ему в глаза золу с солью, а правой схватил за руку. В этот момент раздался выстрел, и пуля обожгла мне только щеку. Агент успел вырвать руку и выстрелил вторично, но я опять-таки оттолкнул его руку и сбросил с извозчика, но вместе с ним упал и сам, т. к. он все-таки успел схватить меня другой рукой. На земле он еще успел выстрелить в меня, после чего я уже захватил в руки дуло и собачку и не дал возможности стрелять. Борясь со мной, агент стал кричать о помощи, сбежалась толпа, и меня препроводили в Центррозыск. Федяшу я больше не видел и о его местонахождении ничего не знаю.
Вдумайтесь в мою жизнь и психику и поймете, что если я выбираю дорогу, то твердо иду по ней и ничто меня не сдвинет, пока я не передумаю, не перерожусь. Сейчас крайне трудно писать о внутреннем переживании: мысль нельзя просмотреть в микроскоп, и Вы вполне правы, если не будете верить".
Константин Николаевич захлопнул папку.
Корнилов спросил:
- Ну что, есть над чем подумать?
Власов кивнул:
- Занимательная штука...
Корнилов вздохнул, сказал с сомнением:
- Занимательная-то она занимательная... Да вот на горькие мысли наводит. Вот откуда ниточка-то тянется! С каких пор! Федяшу Кашлева Панаретов с Бенчиком Киевским приобщили к грабежам с младых ногтей, как говорится. Ну да что теперь сожалеть... - вздохнул он. - Главное, что Федяша Кашлев обезврежен. Ему ведь все равно деться было некуда - под расстрел пошел бы. Но, знаете, Константин Николаевич, сделано только полдела... - И, заметив, что Власов собирается возразить, повторил: Полдела. Уж вы мне поверьте. Картежники эти чертовы остались. - Корнилов быстро вскочил с кресла и заходил по комнате. Высокий, чуть сутулый, он смешно выглядел в своей полосатой пижаме.
- На какие деньги они играют? - он вдруг осекся, словно споткнулся, и снова сел, отчужденно взглянув на Власова. - Да, да. На какие деньги? повторил он уже медленно. - У них ведь не по копеечке ставка! Тысячи проигрывают за пару часов... А все эти люди, что машины ворованные покупали? Вы скажете - не все знали, что автомобили ворованные. Согласен. Но большинство-то догадывались, что дело нечистое.
А вы знаете, сколько они Угоеву-старшему за "Волгу" платили? Десять двенадцать тысяч! А поинтересуйтесь, какая у них у всех зарплата?
- У меня вопрос, собственно, только один: ну а уголовный розыск-то что? - сказал Власов. Он уже знал, что ответит ему сейчас Корнилов. И заранее был согласен с этим ответом, но все-таки задал вопрос.
- Я бы засучив рукава взялся за барыг и приобретателей, - зло сказал Корнилов. - Мое глубокое убеждение - не будь растлевающего влияния этих рептилий стяжательства, меньше бы работы у нас было, у розыска уголовного. Но не хватает нас на все... И на Федяшу Кашлева, и на Кошмарика, и на картежников... Возьмите любое уголовное дело и повнимательнее присмотритесь к тем, кто попадет в поле вашего зрения: вы всегда сможете провести черту, которая отделит преступников - тех, кого по нашим законам надо сажать в тюрьму, содержать в колонии и даже расстреливать, - от остальной шатии-братии, от тех, кто не подпадает под статью уголовного кодекса. И вы думаете, они менее опасны? Нет, нет и нет! Они - это та среда, в которой выросли преступники. Они - это пьянь, хапуги, картежники, скрытые тунеядцы, не преступившие роковой черты. Пока не преступившие! За каждым уголовным делом всегда тянется шлейф. И этот шлейф - боль и забота каждого. И журналистов в первую очередь. Константин Николаевич, ну возьмитесь вы за них! Не о том, как убийцу искали, напишите, об этом писать легко - про тех напишите, до кого мы еще не добрались, про тех, кто за чертой остался. Напишите! Вот проблема! Я вам все материалы дам. Корнилов смотрел чуть ли не умоляюще.
