– После похищения тебя… не примут обратно? Кэтрин кивнула.
– Никогда не понимал нормандцев, – продолжал молодой человек. – Например, ваш король прижал нас гак, что мы едва дышим.
– Что вы имеете в виду?
– Он ни разу не прислал нам помощь, несмотря на постоянные набеги скоттов на наши земли. К тому же отказывается уменьшить поборы.
Брови Кэтрин сошлись на переносице.
– А он знает о вашей вражде с Фергюсонами? Брайс презрительно фыркнул.
– Конечно, знает. Освин завалил его письмами, но если мы и получаем ответы, то в них одна грубость.
Кэтрин не знала, что король Вильгельм может быть настолько жестоким. Ее отец был о нем очень высокого мнения, рассказывал о его силе в бою и о великодушии по отношению к нормандским баронам. Выходит, на саксов его великодушие не распространялось.
Но неужели король Вильгельм так не любил лорда Эдрика? Пользовался его услугами и ничего не давал взамен? Не о таком короле говорил ее отец. Или она просто-напросто наивная дурочка?
– В таком случае неудивительно, что ваш управляющий ненавидит меня, – пробормотала девушка.
– Он изменит свое мнение… если ты останешься.
– Но я не могу…
Ей следовало срочно бежать, если она желала сохранить целомудрие, ибо в одном Кэтрин не сомневалась: Эдрику непременно удастся соблазнить ее, задержись она здесь еще немного. Эта мысль и ужасала, и завораживала. Она жаждала обрести опыт, который мог дать ей Эдрик, но понимала, что в этом случае сердце ее будет разбито.
Приблизившись к кровати, Кэтрин сказала:
– Мне пора к Эйдану, милорд. Спокойной вам ночи. Я пришлю сюда стражника.
– Он наверняка стоит за дверью, – заметил Брайс.
Кэтрин выглянула за дверь, однако Альфа в коридоре не оказалось. Девушка сообщила об этом Брайсу, но тот ответил:
– Не волнуйся. Наверное, он скоро вернется.
Решив заглянуть ненадолго к Берте, Кэтрин прихватила свечу и поднялась на третий этаж. Найти комнату старой няни не составило труда – из нее доносилось тихое всхлипывание. Кэтрин постучала, и горничная открыла ей.
Облаченная в ночную рубашку и с колпаком на голове, старушка лежала в постели. «Наверное, она не вставала с самых похорон», – подумала Кэтрин.
– Слава тебе Господи! Я уж думала, что осталась одна на всем белом свете. – Берта высморкалась в тряпочку, и слезы снова покатились по ее дряблым щекам. – Бедная моя Сесиль!
– С вами все в порядке? – спросила девушка.
– Конечно, нет. Моя бедная крошка мертва… Умерла и похоронена, а мне некуда податься.
Кэтрин присела на корточки рядом с постелью.
– А вы не думали вернуться к родным Сесиль? Старушка всхлипнула.
– Конечно, думала. Как не думать? Но разве саксонский пес отпустит меня?
– Уверена, что отпустит, – ответила Кэтрин. – Хотя вам, наверное, не стоит называть его псом.
– Перестань! Он все равно нас не понимает. Он не обращал ни малейшего внимания на мою Сесиль. И совершенно с ней не считался.
«А как он мог понять ее, если она только и делала, что выдвигала непомерные требования?» – спросила себя Кэтрин.
– Говорят, она хотела вернуться к отцу. Рыдания Берты возобновились с новой силой.
– Отец уговаривал ее найти общий язык с мужем, с этим пс… негодяем.
Кэтрин вздохнула.
– Готовы ли вы к путешествию, Берта? Хватит ли у вас здоровья? Если да, то я попрошу лорда Эдрика обеспечить вам эскорт до поместья лорда Ги.
Берта схватила девушку за руки.
– О, пожалуйста, пожалуйста! Если ты сделаешь это, я буду у тебя в неоплатном долгу!
– Не стоит благодарности, – улыбнулась Кэтрин. – Какой прок лежать тут и биться в истерике? Всем будет лучше, если вы вернетесь к бывшему хозяину.
Кэтрин взяла свечку и удалилась. Она спустилась по лестнице и ускорила шаг, услышав, что из детской доносятся какие-то странные звуки. Распахнув дверь, девушка в ужасе замерла. Какой-то мужчина в темной одежде развернул Гвен к ней лицом, приставив к горлу служанки нож.
Он ухмыльнулся при виде Кэтрин, и в мерцающем свете камина полыхнули его ярко-рыжие волосы. Перед ней стоял сам Роберт Фергюсон!
ГЛАВА 10
Фелиция вела Эдрика вверх по черной лестнице, освещая себе путь крохотной лампой.
– Я очень скучала, милорд, – прошептала она, осматриваясь в поисках подходящей для увеселений комнаты.
Эдрик тоже вспоминал о ней множество раз. Разве можно забыть ее чудесные груди? Разве можно забыть удивительные ощущения, когда ее алые губки касались его возбужденной плоти?
Отбросив все мысли о Кейт, Эдрик начал распалять себя сладостными предвкушениями. Еще немного – и он наконец-то обретет покой…
Тут Фелиция открыла одну из дверей и, хихикая, увлекла своего спутника в комнату. Затем поставила лампу на стол и, прижавшись к Эдрику всем телом, впилась поцелуем в его губы. Он невольно вздрогнул. От нее ужасно пахло луком.
Эдрик прервал поцелуй и замер, когда руки Фелиции скользнули к его чреслам.
– Столько времени прошло, милорд. Неужто вы забыли, как этим пользуются? – ворковала она.
Он шевельнулся и прижал ладони к груди Фелиции. Увы, ее груди оказались совсем не такие, как у Кейт. К тому же от нормандки не воняло луком – ее окутывал чудесный аромат лаванды. И она охотно пошла бы за ним в спальню – Эдрик нисколько в этом не сомневался.
Тут пальчики Фелиции сомкнулись на его копье.
– Помните нашу последнюю встречу у реки, милорд?
Но Эдрик не слышал ее. Ему вспоминалась пленительная французская речь Кейт – она завораживала, околдовывала, не шла ни в какое сравнение с карканьем Фелиции. Он желал Кейт, и только Кейт, а эта женщина – всего лишь жалкая замена.
Перехватив запястье Фелиции, он отстранил ее руку.
– Я не могу долго оставаться вдали от Брайса. – Смехотворная отговорка, конечно, но Эдрик не видел причины продолжать эту нелепую комедию.
– Но, милорд, мы ведь только начали!..
– Может быть, в другой раз, – сказал Эдрик, прекрасно понимая, что другой раз скорее всего никогда не наступит.
Оправив одежду, он вышел из комнаты с твердым намерением сделать Кейт своей любовницей. Да, он докажет ей, что она вовсе не монашка.
– Отпустите ее, – прошептала Кэтрин.
Роберт загоготал и отшвырнул Гвен в сторону. Девушка упала и ударилась головой о деревянную раму кровати. Глаза у Роберта были такие же тускло-серые, как у отца, и от его взгляда веяло могильным холодом.
По-прежнему лежа на полу, Гвен тихо всхлипнула. Кэтрин же, собравшись с духом, заявила:
– Я сейчас позову на помощь! – Она вдруг вспомнила о ноже, пристегнутом к ее ноге, и решила, что непременно им воспользуется, если потребуется.
