– Кто умирает? – крикнула она. – О ком ты говоришь?
– Его зовут Ален! – отозвался кучер. – А больше вам ничего о нем не нужно знать.
Услышав это имя, Амалия медленно затворила окно и опустилась на сиденье.
«Черт возьми! Неужели с принцем воров и впрямь что-то случилось? Но раз так… раз так, я должна непременно увидеть его! Ведь только он может мне сказать, где находятся письма!»
Она поглядела на револьвер, который держала в руке, и, поразмыслив, сунула его обратно в сумочку.
«В конце концов, – подумала она, по привычке поправляя волосы, – пристрелить их я всегда успею. Главное – письма!»
Примерно через полчаса бешеной скачки карета наконец остановилась. Венсан спрыгнул с козел и широко распахнул перед похищенной медсестрой дверцу.
– Прошу вас, дорогая мадам… Сюда!
Амалия поглядела налево – там был пустырь, направо – опять пустырь. Прямо перед ней высился дом, как нельзя более подходящий для того, чтобы служить разбойничьим логовом. Перед дверью сидел пестрый кот с ободранным ухом и вылизывал лапку.
– Брысь, судейский секретарь! – рявкнул на него Венсан.
– Кто-кто? – переспросила Амалия, решив, что ослышалась.
Кучер смутился.
– Мы так называем котов на нашем языке[14], – объяснил он. – Следуйте за мной, пожалуйста. И извините, если я был с вами груб, – прибавил он.
Пожав плечами, Амалия последовала за кучером, который взял с собой какой-то небольшой предмет, напоминающий бронзовую статуэтку. Присмотревшись, Амалия поняла, что это и впрямь бронзовая фигурка обнаженной женщины. «Однако! – мелькнуло в голове у Амалии. – Воистину, Франция – страна искусств!»
– Тростинка! – заорал Венсан, открывая дверь. – Тростинка! Черт возьми, куда запропастился этот бездельник… – недоуменно пробормотал Венсан. – Ладно. Сюда, прошу вас.
Амалия вошла в маленькую, грязную, обшарпанную комнату, в которой стояли две кровати. На одной лежала красивая черноволосая женщина. Ее глаза были закрыты, кожа поражала своей бледностью. На другой тихо стонал мужчина, которого Амалия признала без колебаний. Это был тот самый Ален, с которым она беседовала в саду Тюильри и который, вне всякого сомнения, являлся не кем иным, как принцем воров, любителем барвинков.
– Что с женщиной? – на всякий случай уточнила Амалия.
Венсан метнул на нее хмурый взгляд.
– Она умерла, – коротко ответил он. – Скажите, вы сумеете спасти его?
Амалия подошла к Алену и, отвернув рубашку, поглядела на рану.
– Вы что, совсем с ума сошли? – в сердцах проговорила она. – Кто же так накладывает повязку! – Она положила сумочку на стул и стала стаскивать перчатки. – Вот что. Мне нужно таз с горячей водой, чистые бинты, тонкий нож и полотенце. – Она хмуро прикусила губу. – Только скорее, не то будет поздно.
Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и в нее ввалился парень с глуповатым лицом деревенского увальня, тащивший какой-то сверток. Заметив Амалию, он застыл на месте.
– Тростинка, черт тебя подери! – напустился на него Венсан. – Где тебя черти носили?
– Я в аптеку ходил, – растерянно ответил Тростинка. – Купил бинты… и корпию… А это еще кто? – кивнул он на Амалию. – Где доктор? Ты же обещал доставить его!
– Доктор – я, – заявила Амалия, забирая у него сверток. – Ну, Тростинка, ты молодец! Теперь идите кипятите воду. И принесите мне тонкий нож!
* * *
– Как ты думаешь, что она там делает? – шепотом спросил Тростинка у Венсана.
После того как по требованию Амалии бандиты унесли из комнаты тело Изабель, после того как медсестра, придирчиво осмотрев едва ли не два десятка представленных ей ножей, полезла в свою сумочку и извлекла оттуда свой собственный нож с острым, как у скальпеля, лезвием, после того как вода наконец вскипела и была принесена трясущимся от благоговейного страха Тростинкой, Амалия заявила, что она управится сама, и без всяких околичностей выставила бандитов из помещения. Теперь они маялись в соседней комнате, с тревогой прислушиваясь к доносящимся из-за двери стонам и шорохам.
– Вытаскивает пулю, знамо дело, – ответил Венсан на вопрос своего товарища. – Думаешь, это так просто?
– Да я ничего не думаю! – ответил Тростинка, и следующие полторы минуты протекли в молчании.
– А откуда ты ее знаешь? – не вытерпел Тростинка.
– По больнице, – уклончиво ответил Венсан.
– И что, она хорошая медсестра? – полюбопытствовал Тростинка.
– Самая лучшая! – заявил Венсан уверенно. – Ты что ж думаешь, я бы стал приглашать к нашему принцу кого попало?
Дверь отворилась, и на пороге показалась Амалия, держащая в руках какой-то ворох тряпок. Бандиты мгновенно вскочили на ноги, а Венсан тотчас же загасил папиросу, которую до этого пытался раскурить.
– Так, господа, – заявила Амалия. – Эти простыни никуда не годятся. Принесите мне чистые, а эти постирайте, пока кровь еще не засохла.
И, скользнув взглядом по перевязанной руке Венсана, она всучила всю груду Тростинке.
– Это что же, я должен их стирать? – пролепетал тот. – Но я не умею!
Амалия смерила его уничтожающим взглядом.
– Ну, тогда катись к секретарю суда! – заявила она, шагнув обратно. – Или хоть к самому черту!
Дверь захлопнулась. Бандиты озадаченно уставились друг на друга.
– Строгая, – с уважением промолвил Тростинка. – Сразу видно, хорошая медсестра. – И тяжело вздохнул. – Ладно. Пойду попробую постирать.
– А я поищу свежие простыни, – сказал Венсан.
Не без труда ему удалось найти пару таких, которые могли считаться относительно чистыми, и он осторожно постучал в дверь, за которой находился раненый.
– Войдите! – прозвенел из-за двери женский голос.
Когда Венсан вошел в комнату, Амалия, хмурясь, рассматривала у окна пулю, которую она несколько минут назад извлекла из Алена.
– Положи простыни на стул, – велела она.
Венсан повиновался. Украдкой поглядев на Алена, он заметил, что хотя тот по-прежнему выглядит неважно, дыхание его стало гораздо ровнее, и он больше не мечется по постели.
– Скажите, сестра… – Венсан поколебался. – Он ведь не умрет?
Амалия искоса поглядела на него и сунула пулю в карман.
– Все станет ясно, когда он придет в себя, – сказала она. – Кто в него стрелял?
Венсан смущенно поковырял пол носком башмака.
– Да тут целое дело было. Вам про это знать, наверное, не обязательно.
– Ну, как скажешь, – сухо отозвалась Амалия. – Убери это. – Она кивнула на таз, в котором плескалась окровавленная вода. – И принеси мне полотенце.
Прижимая к себе таз одной рукой, Венсан вышел, и Амалия закрыла за ним дверь. Поколебавшись, она подошла к Алену и дотронулась до его лба. Он был горячий и влажный.
«Что же с ним все-таки произошло? И что он сделал с письмами?»
Амалия не сразу обратила внимание на стук, уже некоторое время доносившийся снаружи. Кто-то поцарапался в стекло, и Амалия, обернувшись, увидела за окном… своего сообщника.
– Франсуа! – ахнула она, бросаясь к окну и поспешно отворяя его. – Как ты здесь очутился?
– Я вскочил на запятки кареты, мадам, – доложил Франсуа, забираясь в окно. – Счастье, что этот подлец-кучер меня не заметил. Потом он привез вас сюда и… – Молодой человек увидел лежащего на постели Алена и опешил. – Это кто?
– Принц воров, – ответила Амалия. – Венсан решил, что я медсестра, и привез меня к нему. Похоже, он серьезно ранен.
– А как же письма? – спросил остолбеневший Франсуа.
– Пока не знаю, – честно ответила Амалия. – Но надеюсь узнать.
Франсуа с облегчением выдохнул:
– Так они с вами ничего не сделали? Ну, слава богу! А то я так боялся за вас!
Вспомнив, что она совсем недавно подозревала своего сообщника в том, что он предал ее, Амалия почувствовала угрызения совести.
– Можешь не беспокоиться, – сказала она. – В лицо меня не знает никто, кроме принца воров.
– И прекрасно, – заявил Франсуа. – Кстати, сколько всего людей в доме?
Амалия объяснила, что всего двое. И, разумеется, раненый.
– Раненый не в счет, – жизнерадостно отозвался Франсуа, – а двое здоровых – тем более. – Он потянул Амалию за локоть. – Лезьте в окно, мадам. Как только мы выберемся наружу, садитесь в карету, а я поднимусь на козлы, и мы уберемся из этого гиблого места.
Веки Алена слегка дрогнули, но сообщники, увлеченные своим разговором, ничего не заметили.
– Ты в своем уме? – сердито спросила Амалия, высвобождая руку. – А как же письма?
– Мадам, – шепотом ответил мошенник, – вынужден вам заметить, что есть на свете вещи и поважнее каких-то листков бумаги. Если принц воров, – он кивнул на неподвижно лежащего Алена, – придет в себя и узнает вас, тогда вам несдобровать. Я никогда прежде с ним не сталкивался, но слышал про него достаточно. Поверьте, мадам, вы не можете позволить себе быть врагом этого человека, ну а я – тем более.
– Франсуа, дело не в этом… – сердито начала Амалия, но тут в коридоре послышались тяжелые шаги. – Прячься! Сюда идут!
