Он осмотрелся. В холле на стенах имелась разная информация. Золотом по синему фону огромные табло надгробными плитами скорбно оповещали клиентов о ведущих специалистах клиники (все имена предваряло звание «профессор») и о расписании их консультаций. Алексей застрял глазами на линии «психиатрическая служба».
Влад упоминал о профессоре. Кис дочитал строчку до конца: «профессор Емельянов Валерий Валерьевич». Теперь следовало решить: попытать счастья с черного хода или задействовать испытанный не раз шоковый метод? Он представил, как, пробравшись с черного хода, он будет мотаться по коридорам больницы в поисках профессора, и проголосовал сам с собой большинством голосов за второй, шоковый вариант.
Он оглянулся по сторонам. В холле сидело человек семь. Грымза за пуленепробиваемым стеклом время от времени в микрофон объявляла фамилию, и тогда счастливчик исчезал в гостеприимной пасти распахнувшейся перед ним двери.
– Сударыня! – довольно громко обратился Кис к грымзе и удостоился отблеска очков, равно как и внимания скучающих посетителей. После чего важно поднял палец, всем своим видом давая понять, что не может продолжать конфиденциальный разговор в присутствии посторонних, вернулся к стулу и, выдрав листок из толстого еженедельника, что-то написал на нем.
Все это время заинтригованный оптический прицел грымзы не отпускал его ни на секунду, чего, собственно, и добивался Алексей. Закончив писать, он вернулся к бастиону регистратуры и передал листок в окошко. Грымза прочитала, и лицо ее вытянулось. Она даже очки сняла и посмотрела на детектива с растерянным недоумением.
– Что вы этим хотите сказать?!
– Много чего, – ответил Кис. – Но не вам. Вызовите профессора.
Она с сомнением, но все же набрала внутренний номер. И, закрыв окошко и понизив голос, прочитала по телефону записку детектива.
– Он примет вас, как только освободится, – неприязненно произнесла грымза и уткнулась в какие-то огромные тетради.
Через десять минут он входил в кабинет профессора Емельянова.
– Что означает – вы передадите мое дело в органы? Какое дело? Какие органы? – вместо приветствия холодно спросил хозяин кабинета.
– А что, у вас много незаконных дел? – невозмутимо спросил Кисанов, усаживаясь. – И много разных государственных органов, способных ими заинтересоваться?
Профессор растерялся на мгновенье, но тут же взял себя в руки.
– Прежде всего, кто вы такой?
Кис выложил свое удостоверение и дружелюбно заговорил:
– Я веду одно дело, в рамках которого мне нужно получить сведения о пациенте Филиппове ВладиленеВладимировиче.
Профессор некоторое время смотрел на детектива задумчиво. Вспоминал? Соображал, как выкрутиться? Замешан он в этой мистификации или нет?
– ВладиславеСергеевиче, – произнес он наконец. – Вы что-то путаете, его зовут Владислав. Но мы сведения о пациентах не разглашаем, имейте в виду! А в чем, собственно, у вас претензии ко мне, раз вас интересует на самом деле мой пациент? Или это ваш метод добиваться нужных встреч?
– Не без того, – улыбнулся Кис. – И вы даже не представляете, до чего эффективный метод! Впечатление такое, что поголовно все население страны начинает заходиться в жестоких спазмах при слове «органы»! Если речь идет, конечно, не о печени… или, к примеру, – беспечно болтал Кис, напрягая собеседника до удушья, – не о половых органах. Последние вызывают скорее расположение к беседе.
– Что вам от меня надо?! – Не голос, а металл на морозе, к которому намертво прилипают пальцы.
– Мне? – простодушно удивился Кис. – Так я же вам уже сказал! Хочу узнать, кто заплатил вам за то, чтобы вы внушили пациенту, что у него другое имя? И зачем?
Ага, шок! Так оно всегда и бывало, когда Алексей поначалу прикидывался дурачком, а потом таранил собеседника вопросом в лоб. Увы, метод не был стопроцентным: шок мог всего лишь свидетельствовать о неповоротливости мозга, который с трудом переходит от одного сюжета и тона к другому, пытаясь вникнуть в суть вопроса.
Вот и профессор сначала вытаращил глаза, потом помолчал и выдал:
– Мы называли пациента так, как было указано в его карте!
– Да? И откуда же взялась эта карта?
– Из Склифа. После автокатастрофы его привезли сначала туда. А потом мы его забрали.
– Разве при госпитализации не требуется паспорт пациента?
– Его паспорт сдан на обмен. И, как вы понимаете, никто получить его не мог, кроме самого Филиппова.
– Кто вам заплатил за лечение?
– Фирма.
– Кто именно к вам приходил от фирмы? Человек ведь вам представился, верно? Телефончик свой оставил на случай чего, не правда ли? Вот вы мне его и дайте!
Профессор, окатив детектива неприязненным взглядом, полез в какой-то ящик. Вытащил записную книжку. Продиктовал номер Дмитрия Васильевича, начинавшийся на семерку.
– Это домашний или рабочий?
– Мобильный. Он сказал, что фирма у них секретная и рабочий номер он никому не дает.
Дмитрий Васильевич. Митя, стало быть.
– Пластическую операцию у вас делали?
– Нет. Мы его возили из нашей клиники в другую, специализированную.
– А фотографии кто представил?
– А это вы в клинике пластической хирургии и спросите!
Профессор посмотрел на часы.
– Я больше не могу уделить вам внимание, извините. Вынужден положить конец нашему захватывающему разговору.
– Что вы, что вы, не извиняйтесь! – насмешливо ответил Кис. – Вот только адресок пластической хирургии дайте, и я не смею вас больше задерживать!
Кажется, если бы он попросил у профессора сотню долларов на бедность и то бы получил, так спешил профессор от него отвязаться.
Адрес он выцарапал и ушел довольный. Правда, еще следовало наведаться в Склиф и в пластическую хирургию.
Впрочем, он был уверен, что в Склифе получит ответ, что сведения о пострадавшем дали коллеги с работы. Да и у пластических хирургов он, стопроцентно, услышит, что фотографии привезли коллеги. И прежде чем к ним ко всем ехать, нужно кое-что выяснить, не то разговор будет пустым.
Кис вернулся домой и сел на телефон: обзвонил нескольких знакомых, ища выхода на какого-нибудь специалиста в области пластической хирургии. И весьма скоро он уже разговаривал… со специалистом по анатомии лица. С одним из тех гениев, которые восстанавливают портреты по черепам. Но это было даже еще лучше!
Закончив телефонную консультацию, Кис даже крякнул от удовольствия. Он страсть как уважал профессионалов: они всегда работают красиво. Четко, конкретно, все по делу. «Ничего лишнего. Может, красота – это когда ничего лишнего?» – неожиданно задумался детектив. Но довольно быстро спохватился: времени размышлять о сути красоты у него не было.
Алексей даже успел принять душ до приезда Люли с Артемом. И встретил даму свежий и благоухающий, как и полагается встречать даму.
Он сгонял Ваньку в кондитерскую за пирожными, заварил чай и теперь усаживал своих гостей на кухне. Гостиной в его трехкомнатной квартире не водилось: одна комната служила офисом, другая была его личной, в третьей жил Ванек, квартирант, ассистент и уже давно друг. Их разделяла в отношениях определенная дистанция – все-таки Кис лет на двадцать старше, но эта дистанция не мешала: она была наполнена юмором и взаимным уважением.
– Берите пирожные, Люля, Артем, прошу вас…
Он проследил за тем, чтобы оба взяли, отпили чаю. И тогда приступил к разговору, ради которого и затевал встречу.
– Кто такой Вова? Вам знакомо это имя? Вова, друг Влада Филиппова, вам это о чем-нибудь говорит?
Она задумалась, положив надкушенное пирожное на тарелку.
– Да, – произнесла она наконец. – Владька мне рассказывал. Он был рад, что у Владилена завелся еще один близкий приятель… Дело в том, что Владилен относился к Владьке немножко по-отечески. Владька над ним посмеивался: ведь Владилен всего на четыре года старше. Но он серьезный и деловой, тогда как мой Владька… В общем, мой Владька был несерьезный. У него чертики водились в глазах. Если вы понимаете, что я хочу сказать…
Кис понял. Артем – нет. Он напрягся: что за чертики такие, способные соблазнить Люлю?
– И вдруг, – продолжала Люля, – у Влада появился новый приятель по имени Вова. Это было довольно неожиданно: Влад трудно сходился с людьми. Он попросту боялся с ними сближаться, редко кому доверял, а без этого какая дружба? И в семье ему было одиноко. Я несколько раз видела его жену, она типичная фифа, знаете эту породу? С такой не может быть настоящих отношений по определению. А Владу они были позарез нужны. И он их вкладывал в дружбу с моим Владькой… Как бы это объяснить?.. Вкладывал немного больше, чем следовало… Когда ему хотелось расслабиться, он всегда звал Владьку. Мой муж иногда уставал от него… Вы понимаете меня?
