Между тем к 1917 году почва для появления заокеанского «мессии» готовилась по мере нарастания страданий народов и отрезвления правящих элит. Либеральные политики и социал-демократы разных мастей искали пути завершения бойни и создания «мира без войн». Весной 1917-го Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов (меньшевистско-эсеровский) высказался за справедливый мир «без аннексий и контрибуций». 1 августа с весомой мирной инициативой выступил папа римский Бенедикт XV. У Вильсона же, занятого связанными со вступлением США в войну проблемами (организация экономики и проч.), цельная программа «новой» дипломатии еще не сложилась. Но необходимость в ней в Вашингтоне осознавали остро, и в начале сентября 1917 года Э. Хауз собрал для ее создания ведущих ученых в специальный исследовательский центр The Inquiry («Исследование»).
Особым стимулом к выдвижению Вильсоном новой программы стал приход к власти в России, на волне нараставшей смуты, большевиков. Документы и действия В. И. Ленина и его единомышленников (Декрет о мире, обнародование секретных договоров) несли в себе идеи, во многом перекликавшиеся с вильсоновскими, и таили в себе угрозу, что русским леворадикалам удастся завоевать симпатии народов, переживавших период социального брожения, — с перспективой распространения русского революционного эксперимента на другие страны.
В речи, прозвучавшей в Конгрессе 8 января 1918 года, знаменитых «14 пунктах», Вильсон дал весомый ответ и этим опасным конкурентам, и европейским политикам старой школы силовой дипломатии. Он предлагал свою модель либерального интернационализма. Секретную дипломатию элит следовало заменить дипломатией открытой, публичной. Центральным звеном программы Вильсона стала идея создания Лиги наций — глобальной организации коллективной безопасности — вместо неустойчивого равновесия блоков, «в целях создания взаимных гарантий политической независимости и территориальной неприкосновенности как великих, так и малых народов». Вильсон видел будущий мир основанным на их равенстве, включая и «непредвзятое» решение колониального вопроса, свободе морей, устранении препятствий для международной торговли.
Целый ряд статей был посвящен проблемам национально-территориального устройства послевоенной Европы и мира: «создание независимой Польши», «освобождение и восстановление» Бельгии, Румынии, Сербии, Черногории, а также Франции с возвращением ей Эльзаса и Лотарингии (утраченных в результате франко-прусской войны 1870–1871 годов); исправление границ Италии «на основании ясно выраженных национальных данных». В отношении России предполагалось предоставить ее народу «принять независимое решение относительно ее собственного развития и национальной политики» при «лучшем и свободном содействии со стороны других наций». Поддерживая «право наций на самоопределение», Вильсон вместе с тем весьма бережно относился к судьбе больших многонациональных государств, понимая, сколь разрушительным может быть их распад. А потому в «14 пунктах» осторожно говорилось о возможности «автономного развития» народов Австро-Венгрии и «национальностей, находящихся под турецкой властью», «при прочном суверенитете турецких областей, входящих в состав Оттоманской империи». Вильсон хотел бы видеть основанное на родстве демократических принципов мировое сообщество республик, рожденное в результате прозрения народов в период трагических испытаний мировой войны.
Выступая за решительное сокращение вооружений, президент давал понять, что его «новая» дипломатия отводит силовым методам решения проблем более скромную роль, уповая на рычаги морального и экономического воздействия. То есть на те средства, в которых американцы были сильны. Едва ли есть основания усомниться, что либеральная, привлекательная программа Вудро Вильсона была сверстана в расчете на достижение лидерства США в послевоенном мире. Президент сумел синтезировать новаторские идеи и провозгласить их целью внешнеполитических усилий страны, придав своим инициативам характер «божественного откровения». Идеи, изложенные в «14 пунктах», Вильсон развивал впоследствии в ряде выступлений — 11 февраля, 4 июля и 27 сентября 1918 года.
Особо присоединившаяся держава
Своей программой Вильсон подчеркивал «особость» США в составе антигерманской коалиции. Не случайно в Вашингтоне изобрели для себя статус «присоединившейся державы», оставив понятие «союзники» странам Антанты. Принимать участие в боевых действиях на Западном фронте войска США не спешили. Первые части во главе с командующим генералом Дж. Першингом прибыли во Францию в июне 1917-го, а боевое крещение американцы приняли только в апреле 1918-го. Их потери, до 350 тыс. человек убитыми и ранеными, не шли ни в какое сравнение с жертвами европейских народов. Зато строительство современной армии происходило с чисто американской предприимчивостью: с 18 мая 1917 года (принятие закона о всеобщей воинской повинности) до завершения войны ее численность увеличилась с 270 тыс. более чем до 4 млн человек (из них более 2 млн было переброшено в Европу).
Расчет был очевиден: эта сила должна была при подведении итогов войны подкрепить претензии Вильсона на особую роль Америки в послевоенном мире. Отметим и то, что Вильсон, поддавшись давлению союзников и во многом изменив своему принципу невмешательства во внутренние дела других государств, летом-осенью 1918 года направил американский контингент (до 15 тыс. человек) для участия в антисоветской интервенции на север и восток России. Там американцы славы не сыскали, их пришлось убирать с севера России в июне 1919 года, а с востока — весной 1920-го. Так что переплетение «нового» и «старого» в реальной политике Вильсона было, что называется, налицо.
И все же в условиях порожденной войной социальной нестабильности «14 пунктов» становились привлекательными для миллионов простых людей, существенно ослабляя для них притягательность звучавших из Москвы лозунгов. Вильсон предложил путь социального и международно-правового обновления посредством реформ и эволюции, а не ультрарадикальных и разрушительных экспериментов. Все это побудило правящие круги воюющих государств по достоинству оценить идейные искания лидера США. Политики держав Антанты не без колебаний и внутреннего сопротивления, но все же приняли их как наиболее полное воплощение целей антигерманской коалиции в войне. Для Германии после неудачи весеннего наступления на Западном фронте 1918 года, в условиях нарастания общественно-политического кризиса (3 ноября в стране начались революционные события) вильсоновские обещания справедливого отношения ко всем участвовавшим в войне народам дали основания сложить оружие (Компьенское перемирие, 11 ноября 1918-го).
Звезда Вильсона, казалось, никогда не стояла столь высоко. В странах Европы, куда он, нарушив традицию, отправился самолично для участия в Парижской мирной конференции, заокеанского лидера встречали толпы восторженных людей. Однако работа конференции, продолжавшаяся год с лишком (с 16 января 1919-го до 20 января 1920-го), разрушила иллюзию, что именно вильсоновские идеи правили миром. Президенту пришлось столкнуться с маститыми европейскими политиками, прагматично решающими свои задачи скорее в духе «старой» дипломатии и с позиции победителей при заключении мира с Германией (Версальский договор, 28 июня 1919 года): репарации, установление границ государств послевоенной Европы, включая территориальные изменения; проявлялось это и при решении колониального вопроса и создании Лиги наций. Вильсону оппонировали премьер-министр Франции Ж. Клемансо и его британский коллега Д. Ллойд Джордж (он, впрочем, занимал более гибкую позицию).
Не то чтобы в Париже не был отчетливо слышен голос президента США. Но ему, грезившему об «американском мире», устроенном на казавшихся слишком идеалистическими принципах «новой» дипломатии, постоянно приходилось искать компромисса с европейскими политиками. Но и они понимали, что после перенесенного человечеством кошмара определенные новации в организации мироустройства назрели, и с Вильсоном старались договориться.
Резонность создания его любимого детища, Лиги наций, сомнению не подвергалась — другое дело, что англичане и французы не собирались отдавать ведущую роль в ее работе американцам. Поиски западными политиками в Париже подходов к решению архисложной «русской темы» вполне отразили этот компромиссный курс: здесь были и инициированные Вильсоном и Ллойд Джорджем попытки «договориться» с большевиками о прекращении гражданской войны (оказавшиеся безрезультатными миссия в Москву американского дипломата У. Буллита и «Принкипский проект»). Были отвергнуты большинством крупных политиков (но поддержаны британским военным министром У. Черчиллем и французским маршалом Ф. Фошем) проекты силового свержения Советов (интервенции). Наконец, оказался неэффективным план англичан и французов окружить Советскую Россию поясом враждебных ей государств и правительств для предотвращения распространения большевизма, с которым Вильсон, не находя лучшего, скрепя сердце согласился.
