Поэтому Футболисту пришлось убраться восвояси. Когда он вернулся домой, его мать увидела, что он расстроен, рассвирепела и стала ругать отца последними словами.
— Я тоже грубо обозвал ее и сказал, что неудивительно, что отец от нее ушел, — ведь она вечно ноет. Потом она обняла меня и заплакала, а сейчас со мной не разговаривает. Они оба меня ненавидят, мама с папой. Поэтому они гады, ведь так? Все мамы и папы — дряни.
Он замолчал. И мы замерли. В доме наступила тишина. Из-за разбитого окна стало холодно. Я поежилась.
— Вовсе не обязательно делать вывод о том, что все матери и отцы — гады, — прервал молчание Александр.
Иногда гораздо лучше промолчать. Футболист снова больно ударил Александра мячом по голове.
— Мне не очень нравится, когда ты дерешься мячом, Футболист, — сказал Александр, моргая.
— Понял, — ответил Футболист и снова кинул в него мяч. Александру не повезло, потому что Футболист как следует прицелился.
— Трейси! — сказал Александр, и по его щеке скатилась слеза.
Казалось, во мне живут две Трейси. Одной хотелось обнять Александра, вытереть его слезы и наорать на Футболиста — пусть бы пошел и напал на кого-нибудь побольше. А второй Трейси самой хотелось стукнуть Александра мячом по его умной башке.
Близнецы Трейси заспорили. Угадайте, кто из них выиграл?
— Какой ты нытик, Александр. Почему ты не хочешь за себя постоять? Всего боишься.
Александр сник.
— Я ведь выдержал испытание, — сказал он. — Хотя после него вся школа стала меня дразнить.
— Какое испытание? — спросил Футболист, поигрывая мячом.
— Я, Трейси Бикер, лучший изобретатель самых диких испытаний, — гордо заявила я.
— Каких? — Футболист поймал мяч.
— Любых! — ответила я.
— Слушай, испытай меня, — предложил, важно расхаживая, Футболист.
У меня в голове просвистело полдюжины идей. Но, казалось, ни одна из них не подходила для Футболиста. Прямо голова распухла! Нужно было придумать что-то по-настоящему страшное, грубое и отвратительное.
Александру показалось, что мне нужна помощь.
— Трейси не побоялась помахать своими трусами, — объявил он.
— Заткнись, Александр! — прошипела я.
Футболист ухмыльнулся:
— Ладно, Трейси, слабо тебе помахать трусами в воздухе?
— Да пошел ты! — сказала я. — Нечего повторять чужие испытания!
— Хорошо, сейчас придумаю что-нибудь получше, — сказал Футболист, улыбаясь от уха до уха.
— Слабо тебе снять трусы и повесить их на елке? Как игрушку.
Я уставилась на него. Это было несправедливо. Блестящее испытание! Определенно не хуже, чем у Трейси Бикер. Ах, как мне захотелось застегнуть на молнию его ухмылку!
— Нельзя просить об этом Трейси, — сказал Александр. — Слишком опасно.
— Я ведь вылезал из окна на дерево! — сказал Футболист.
— Да, но ты ведь больше и сильнее Трейси, — сказал Александр. — Еще ты бешеный, — мягко добавил он.
— Бешенее меня не бывает, — заявила я. — Ладно, согласна на твое глупое испытание, Футболист. Проще простого!
— Трейси! — сказал Александр. — Он посмотрел сначала на меня, а потом на Футболиста. — Это такая игра?
— Это моя игра, моя рискованная игра, — сказала я. — Только для тебя она слишком рискованная, Маринованный Огурчик!
— Огурчик? — спросил Футболист. — Такой маринованный и сморщенный?
— Александра стали дразнить Огурчиком после того, как увидели его в душе.
Футболист расхохотался:
— Огурчик! Классное прозвище! Огурчик!
Лицо Александра вытянулось, и он укоризненно взглянул на меня своими большими глазами.
— Почему ты сегодня такая вредная, Трейси?
— А ты сам? Не хочешь, чтобы мы с мамой жили вместе и были счастливы! Когда мне этого хочется больше всего на свете! — сказала я, направившись прямо к окну. Затем пнула ногой разбитое стекло, чтобы оно мне не мешало, и вышла на карниз. Посмотрела вниз и поняла, что лучше бы я этого не делала.
— Вернись, Трейси! — сказал Александр.
Но отступать было некуда. Нужно было идти вперед.
— Это рискованная игра, и я выиграю, погодите, сейчас увидите!
Я посмотрела на дерево и — прыгнула! Ровно секунду я была в воздухе. Послышались крики. Среди них можно было различить и мой. Ветки кололи мне нос, царапали лицо. Я прижималась к дереву, хваталась руками за ветки, цеплялась ногами за ствол.
Получилось! Не упала! Дерзкий прыжок свершился! Футболист завопил, как Тарзан, и я тоже громко и пронзительно закричала вместе с ним.
— Ну, теперь вернись, Трейси, — взмолился Александр.
— Это только половина испытания, — сказала я. — Закрой глаза! И ты, Футболист!
Они оба заморгали, как будто забыли, в чем заключалось испытание.
— Мне надо снять трусы. Поэтому не подглядывать! — скомандовала я.
Они послушно закрыли глаза. Во всяком случае, один из них точно закрыл.
— Футболист! Думаешь, я тупая? Кончай пялиться! — завопила я.
На этот раз и Футболист крепко зажмурился. Я осторожно отпустила ветку и начала возиться с трусами. Было еще страшнее держаться одной рукой. Уж лучше бы я их сняла до того, как влезла на дерево! Ну что уж теперь говорить! Стащила трусы почти до колен и потянула вниз. Меня затошнило, и сад подо мной закачался.
— Не надо, Трейси! Упадешь! — закричал Футболист.
— Закрой свои ***** глаза! — Я так волновалась, что он заглянет мне под юбку, что забыла как следует испугаться. Освободив из-под трусов ногу, быстро одернула юбку.
— Сняла! — завопила я, размахивая трусами, как флагом.
Футболист одобрительно заорал:
— Закинь их на минутку на ветку, а потом сразу забери, — кричал он. — Ты выиграла пари, Трейс. Молодчина!
— Да, спускайся, Трейси, — сказал Александр.
Спускаться сразу не хотелось. Я начала привыкать к высоте и не смотрела вниз. Наверху было так классно! Перелезая с ветки на ветку, я карабкалась все выше и выше. Мальчишки орали на меня, но я не обращала на них внимания. Превратившись в девочку-мартышку, я беззаботно прыгала с дерева на дерево.
Ель закачалась, когда я почти добралась до верхушки, но мне было все равно. На душе было тихо и спокойно. Если я девочка-мартышка, можно качаться на дереве целыми днями в гамаке из листьев, пока не заснешь.
Я всерьез задумалась о доме на дереве. Можно будет уговорить Александра его спроектировать. Не из каких-то там картонок, а из настоящих досок. Мы бы с Футболистом его как-нибудь сколотили и привесили к дереву. Да, дом на дереве получился бы что надо! Застелить его одеялами, обложить подушками да и сидеть себе сколько хочешь, поедая запасы продовольствия. Трейси — покорительница верхушек деревьев сможет оттуда шпионить за своими врагами, наводя на них ужас!
Я уже собралась воплотить свою мечту в жизнь, как вдруг вспомнила о том, что уже совсем скоро стану жить с мамой. Замечтавшись, я вдруг поскользнулась, уцепилась руками за ветку и чуть не распрощалась со своей непутевой и никудышной жизнью, но все-таки жизнью.
— Осторожно, Трейси!
— Трейси, вернись, чокнутая!
Сердце сильно застучало, а руки вспотели. Я подумала, что надо парней еще слегка подзавести, и стала, собрав волю в кулак, карабкаться выше и выше. С ветки на ветку. За рукой — рука, за ногой…
Уже близко была вершина, и ветки стали совсем тонкими. Как только я за них хваталась, они тут же ломались, но я лезла все выше, выше и выше.
Я прицепила трусы на самую макушку, как белую елочную звезду. И тут настоящие звезды мне улыбнулись. Целая галактика созвездий победно засияла мне навстречу. Получилось! Я победила в самой рискованной игре!
Затем я стала слезать, все ниже и ниже, пока не поравнялась с подоконником. Александр и Футболист, раскрыв рты, уставились на меня, как на ангела, который спустился к ним с небес.
— Эй, вы! С дороги! Чего уставились? — воскликнула я, и они расступились. Словно шторы на окне раздвинулись.
Я приготовилась к прыжку и впрыгнула прямо в окно. Даже не упала, а спокойно приземлилась на ноги. Потрясающая Трейси! Знаменитая девочка-кошка, у которой впереди не одна, а девять жизней!
— Ну что? Видели? — И я прошлась по комнате в буйном танце. Футболист заплясал со мной, подпрыгивая и похлопывая меня по спине:
— Вот это да! Ты классная девчонка! Долой трусы!
— Ну конечно, я великая! Ведь правда? Правда, Александр?
— Ты самая сумасшедшая! Я чуть в желе не превратился от страха, пока за тобой наблюдал. Смотри, я и сейчас дрожу.
— Желе из маринованных огурчиков. Фу, какая гадость!
— Сумасшедшая! Вы оба сумасшедшие! — сказал Александр. — Неужели ты не понимаешь, что могла разбиться? Ничего в этом нет великого.
— Нет, это ты великий! Самый великий и противный зануда на свете, — сказала я, толкнув его. Как он смеет не оценить по достоинству моего потрясающего достижения?
— Хватит меня толкать, — сказал Александр и снова сгорбился. — Ты не можешь, не можешь и еще раз не можешь стать великой только потому, что по-глупому рискуешь своей жизнью!
