Вот и весь секрет бескровного Октябрьского переворота: заокеанские шахматисты переменили цвет фигур в партии против русских монархистов. Вместо «временных» стали «красные».
«Пламенные финансисты» не прогадали. «Инвестиции Якова Шиффа и компании в большевистскую революцию принесли банку Кун, Леб и К° и группе Варбурта, связанным деловыми, брачными и семейными узами, рекордные прибыли ростовщичества. По свидетельству внука Якова Шиффа, его дедушка вложил в большевистскую революцию всего двадцать миллионов долларов. В период с 1918 по 1922 год, по тому же свидетельству, Ленин вернул банку Кун, Леб и К° 600 миллионов золотых рублей по официальному курсу. Как известно, большая часть долга и процентов была возвращена по принципу бартерной торговли: на рубли агенты приобретали в России все, а точнее, грабили то, что легко превращалось в капитал на рынках Запада: от мехов, золота, серебра и бриллиантов до основных видов сырья.
«Чтобы покрыть долг, агенты уничтожали и грабили даже церкви, а золотые кресты и золото, содранное с иконостасов, переплавляли в слитки для облегчения экспорта. В результате такого экспорта у России было отнято огромное богатство, состоящее из шедевров искусства, из царской коллекции. Так, царская коллекция шедевров европейского Ренессанса из Петрограда составляет сегодня ядро Национальной галереи в Вашингтоне, которой США гордятся без зазрения совести.
Редки были на Западе смелые голоса, выражавшие протест, подобно американскому профсоюзному лидеру Самуэлю Гомперсу, выступившему на страницах «Нью-Йорк тайме» 7 мая 1922 года.
Конечно, Самуэль Гомперс не мог открыто назвать имена банков, банкиров и компаньонов, о которых идет речь. Излишне подчеркивать особую и не поддающуюся оценке форму выплаты долгов или инвестиций иностранного капитала в большевицкую революцию: от уничтожения и изгнания элиты русского народа, массового геноцида русских до разрушения православных церквей и монастырей, расстрелов десятков тысяч монахов и священников».[180]
* * *
Самые прозорливые догадывались, что угрожает России.
«Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чем не разочаровали: я их ожидал давно и в формах еще более жестоких», – признавался поэт Максимилиан Волошин в автобиографии, составленной в 1925 году.
Волошин знал, что говорил.
В 1988 году издательство «Наука» выпустило в серии «Литературные памятники» книгу его статей «Лики творчества», где впервые в советское время напечатана статья «Пророки и мстители». Она сопровождается подзаголовком «Предвестия Великой революции». Волошин развивает мысль о том, что «Великая Революция является психологически кризисом идеи справедливости, которая в этой форме неразрывно связана с понятием мести. Месть – это та форма переживания, которая с чудовищной силой связывает в тугую пружину воли целых поколений, и пружина, стягиваемая в течение столетий, вдруг развертывается одним чудовищным взмахом».
Статья написана в 1905 году – под впечатлением первой русской революции. Волошин весьма уверенна предрекает России кровавую катастрофу: перед ним пример Великой Французской революции. «К 9-му января 1905 года, – читаем в его автобиографии, – судьба привела меня в Петербург и дала почувствовать все грядущие перспективы русской революции. Но я не остался в России, и первая русская революция прошла мимо меня. За ее событиями я прозревал смуту наших дней» («Ангел Мщенья»).[181]
Именно к этому времени относятся его «блуждания духа», одним из этапов которых было «масонство». В марте 1905 года он познакомился с писателем А.В. Амфитеатровым, одним из тех, кто возрождал в начале двадцатого века масонство в России. Тесное общение дало свои плоды: в парижском журнале Амфитеатрова «Красное знамя», политическом и литературном издании «антисамодержавного направления», Волошин напечатал в апреле 1906 года запрещенное в России стихотворение «Ангел Мщенья». Статья «Пророки и мстители», по сути, своеобразное предисловие к этому стихотворению.
«Вполне принимая общепринятое изложение экономических, социальных и психологических причин, подготовивших Великую Революцию, – пишет он, – мы не можем не признать, что у террора, являющегося, по своему существу, выражением идеи справедливости и мести, есть иная генеалогия, чем та, которую нам обычно предлагают как генеалогию Французской революции. Существует целая литература, темная и мало известная, о мщении тамплиеров».[182]
Сделаем небольшое отступление. Рыцарский орден тамплиеров, или «храмовников», основанный в 1119 году крестоносцами, к началу XIV века был уже полностью разложен антихристианскими ересями. Вступающие в орден тайно отрекались от Христа, оскверняли распятие, в ордене процветали педерастия и сатанизм «в виде поклонения отвратительной голове полукозла, получеловека по имени Бафомет».[183]
Продолжим выдержку из статьи М. Волошина:
«21 января 1793 года (в этот день король Людовик XVI был казнен) находится в неразрывной связи с 18 марта 1314 года – днем, когда был сожжен Великий Магистр ордена тамплиеров Яков Молэ.
За шесть лет до этого, в ночь с 12 на 13 ноября 1307 года, заговором всех государств Европы, составленным по инициативе французского короля Филиппа Красивого и папы Климента V, был совершен один из самых грандиозных переворотов, совершавшихся в Европе.
Был арестован весь могущественный рыцарский орден тамплиеров, тайное общество, которое держало в своих руках все богатство и всю власть тогдашней Европы и подготовляло громадный религиозный и социальный переворот в европейском человечестве.
Шесть лет длился процесс, в котором тамплиеры обвинялись в черной магии, колдовстве и сатанизме, и 18 марта 1314 года Великий Магистр Яков Молэ был сожжен на медленном огне…
Он горел несколько часов и призвал папу и короля предстать с ним на суд Божий в этом же году.
Папа умер через 40 дней, и тело его сгорело от опрокинутого светильника в церкви, а король Филипп Красивый умер через год…
Перед казнью Яков Молэ основал четыре Великие Масонские ложи: в Неаполе – восточную, в Эдинбурге – западную, в Стокгольме – северную и в Париже – южную.
На другой день после его сожжения шевалье Омон и семь тамплиеров, переодетые в костюмы каменщиков, с благоговением подобрали пепел его костра.
Так родилось, по преданию, тайное общество франкмасонов, которое впоследствии передало французской революции свой девиз: Свобода, Равенство, Братство».
Прервемся на мгновение и подивимся столь торжественному и величавому тону, которым Волошин пишет о масонстве. Не иначе, как заглавными буквами, он обозначает все, касаемое «братства», а вот законный охранительный союз короля и папы римского называет «заговором»…
«Для того, чтобы допустить к причастию в их тайне Великой мести только людей, вполне достойных доверия, неотамплиеры создали обычные франк-масонские ложи… Эти ложи были доступны толпе, и из них выбирались истинные масоны, которые могли принять действительное участие в заговоре…
Их власть и распространение в последние годы XVIII века были громадны. Из масонских лож вышли все деятели Великой Революции.
Революция началась взятием Бастилии, потому что Бастилия была тюрьмой Якова Молэ.
…Когда национальное собрание… объявило короля лишенным престола и назначило ему местом Люксембургский дворец, то другое собрание, более тайное и более могущественное, решило иначе. Резиденцией поверженного короля должна была быть тюрьма, и тюрьма эта не могла быть иной, чем старый дворец тамплиеров, который стоял еще крепко со своими башнями и бойницами в ожидании царственного узника.
Якобинизм имел уже имя раньше того, чем главы заговора выбрали старую церковь монахов-якобитов местом для своих собраний. Их имя происходит от имени Якова – имени, рокового для всех революций…
…Тайные двигатели Революции клялись низвергнуть трон и алтарь на гробнице Якова Молэ.
В тех местах, где на стенах церквей и зданий тамплиеры вырубили свои тайные знаки и символы, страшные «знаки Рыб», во время революции разразились кровавые безумства с неудержимою силой.
Во время сентябрьских убийств какой-то таинственный старик громадного роста, с длинной бородой, появлялся везде, где убивали священников.
«Вот вам за альбигойцев! – восклицал он, – вот вам за тамплиеров!..»
Он рубил направо и налево и весь был покрыт кровью с головы до ног. Борода его слипалась от крови, и он громко клялся, что вымоет ее кровью.
Это был тот самый человек, который предложил мадемуазель де Сомбрейль выпить стакан крови «за народ».
После казни Людовика XVI этот самый вечный жид крови и мести поднялся на эшафот, погрузил обе руки в королевскую кровь и окропил народ, восклицая: «Народ французский! я крещу тебя во имя Якова и свободы!»
