class="p1">Так вот она, система, с помощью которой людей заставляют подчиняться воле общества. И тут Шелтон внезапно понял, что все идеи и правила, которыми, как им кажется, повседневно руководствуются его соотечественники христиане, на самом деле обессмысливаются и сводятся на нет в каждой ячейке тех сот, что мы именуем обществом. Евангельские заповеди вроде той, что гласит: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит камень!» – признаны неприменимыми в жизни, и признали их таковыми пэры и судьи, епископы и государственные деятели, торговцы и мужья – иными словами, все истинные христиане Англии.
«М-да, – подумал Шелтон, словно открыв новую истину. – Чем более христианской считает себя нация, тем менее она следует принципам христианства».
Общество – это благотворительное учреждение, которое не дает ничего даром и очень мало дает за грош – да и то лишь из страха!
Шелтон взобрался на ограду и, усевшись на ней, принялся наблюдать за тюремным надзирателем, который медленно чистил красно-желтое яблоко. Выражение его лица с массивной нижней челюстью, манера стоять, широко расставив крепкие ноги, слегка нагнув голову, – все свидетельствовало о том, что это подлинный столп общества. Не обращая ни малейшего внимания на пристальный взгляд Шелтона, он следил за тоненькой полоской кожуры, которая все ниже и ниже свисала с яблока, пока упругой спиралью не упала на землю, распластавшись на ней, словно игрушечная змейка. Потом он надкусил яблоко – рот у него был огромный, зубы неровные. Он явно считал себя неизмеримо выше всех окружающих. Нахмурившись, Шелтон медленно слез с ограды и пошел прочь.
Спускаясь с холма, он снова остановился, заметив группу заключенных, работавших в поле. Они медленно двигались, словно в каком-то грустном танце, а за изгородью, со всех четырех сторон окружавшей поле, расхаживали вооруженные ружьями часовые. Точно такое же зрелище можно было бы увидеть во времена Римской империи, только у часовых вместо ружей были бы копья.
Пока Шелтон стоял и смотрел на них, с ним поравнялся какой-то человек, быстро шагавший по дороге, и спросил, далеко ли до Эксетера. Его круглое лицо, продолговатые карие глаза, с интересом смотревшие на мир из-под нависших бровей, остриженные волосы и короткая шея показались Шелтону знакомыми.
– Ваша фамилия, случайно, не Крокер?
– Да ведь это Грач! – воскликнул путник, протягивая руку. – Сколько времени не встречались – с окончания университета!
Они крепко пожали друг другу руки. В университете Крокер занимал комнату как раз над Шелтоном и часто не давал ему спать по ночам, играя на гобое.
– Откуда вы взялись?
– Из Индии. Получил длительный отпуск. Послушайте, вам в эту сторону? Пойдемте вместе.
И они пошли очень быстро, с каждой минутой все ускоряя шаг.
– Куда вы так торопитесь? – спросил Шелтон.
– В Лондон.
– О, всего только в Лондон?
– Я решил добраться туда за неделю.
– Вы что ж, тренируетесь?
– Нет.
– Ну, так вы убьете себя такой ходьбой.
Крокер только усмехнулся в ответ. Выражение его глаз встревожило Шелтона: в них было вдохновенное упорство. «Все такой же мечтатель! – подумал он. – Вот бедняга!»
– Ну как же вам жилось в Индии? – спросил он.
– Да видите ли, болел чумой, – рассеянно ответил Крокер.
– Боже милостивый! – воскликнул Шелтон.
Крокер улыбнулся:
– Подхватил ее, когда сражался с голодом.
– Так… Голод и чума! – сказал Шелтон. – Что же, вы там, видно, в самом деле считаете, что приносите какую-то пользу?
Крокер с удивлением посмотрел на него и потом скромно ответил:
– Нам очень прилично платят.
– Да, это, конечно, самое главное, – в тон ему заметил Шелтон.
Помолчав немного, Крокер спросил, глядя прямо перед собой:
– А вы что же, думаете, что мы не приносим там никакой пользы?
– Я не авторитет в этом вопросе, но, говоря откровенно, полагаю, что не приносите.
Крокер, видимо, был озадачен.
– Почему же это? – резко спросил он.
Шелтону не очень хотелось излагать свои взгляды, и он промолчал.
– Почему вы считаете, что мы не приносим пользы в Индии? – повторил его приятель.
– А разве можно навязать прогресс какому-нибудь народу со стороны? – грубовато спросил Шелтон.
Чиновник из Индии дружелюбно, но не без удивления посмотрел на Шелтона и заметил:
– Вы ничуть не изменились, старина!
– Ну нет, – сказал Шелтон, – так просто вы от меня не отделаетесь. Укажите мне хотя бы один народ или даже одного человека, который бы достиг чего-то, не приложив к тому собственных усилий.
– Выходит, все мы злодеи, – проворчал Крокер.
– Вот именно, – сказал Шелтон. – Мы подчиняем себе народы, чья культура в корне отлична от нашей, и задерживаем их естественное развитие, навязывая им культуру, возникшую сообразно с нашими условиями жизни. Представьте себе, что, увидев в оранжерее тропический папоротник, вы говорите: «Мне вредна такая жара, следовательно, она должна быть вредна и папоротнику. Возьму-ка я вырою его и посажу снаружи, на свежем воздухе».
– Так, значит, по-вашему, нужно отказаться от Индии? – в упор спросил чиновник.
– Я вовсе не сказал этого, но говорить, что мы приносим Индии пользу, это… гм…
Крокер сдвинул брови, стараясь уяснить себе точку зрения Шелтона.
– Ну послушайте: стали бы мы управлять Индией, если бы это не было нам выгодно? Нет. Так вот: говорить, что мы управляем страной ради наживы, цинизм, хотя в циничных высказываниях обычно содержится доля правды, но называть управление страной, которое приносит нам большие барыши, великой и благородной миссией, – лицемерие. Если я ударю вас под ложечку ради собственной выгоды – ну что ж, таков закон природы, но сказать, что это пошло вам на пользу, – на это я не способен.
– Нет-нет, – с испугом возразил Крокер. – Вы не убедите меня, что мы не приносим пользы в Индии.
– Одну минуту. Весь вопрос в том, как на это взглянуть. Вы смотрите на это как непосредственный участник событий. А вы отойдите подальше и полюбуйтесь. Вы наносите Индии удар под ложечку и заявляете, что это добродетельный поступок. Ну а теперь посмотрим, что же будет дальше: либо Индия не отдышится от вашего удара и умрет преждевременной смертью, либо она отдышится, и тогда ваш удар, то есть, я хочу сказать, ваш труд – во всяком случае, его моральное значение, – окажется сведенным на нет, а ведь вы могли бы приложить свой труд там, где он не пропал бы даром.
– Разве вы не сторонник империи? – спросил не на шутку всполошившийся Крокер.
– Право, не знаю, но я не разглагольствую о благах, которыми мы оделяем другие народы.
– В таком случае вы, значит, не верите ни в абстрактную правоту, ни в справедливость?
– Скажите на милость, какое отношение к Индии имеют наши понятия о правоте или справедливости?
