Настя поискала в книге по истории города информацию об улице Кирова, которая ранее именовалась Романовской. Ей была посвящена отдельная глава, из которой Анастасия выяснила, что практически на том же месте, где ныне расположен Театр, находилась большая усадьба семьи Валетовых, построенная в середине XIX века. Но после революции здание было практически полностью разрушено. Поэтому его решено было снести, а на его фундаменте возвести Театр оперы и балета.
Ко второму дому Валетовых, который называли малым, судьба оказалась более благосклонной. Ныне он принадлежит частным лицам. Настя записала адрес, по которому можно было найти второй особняк. Получается, узнать сейчас, ведет ли в дом подземный ход, затруднительно. Но, по крайней мере, туда можно будет сходить и посмотреть, что это за здание.
Валетовы в конце минувшего и начале нынешнего веков считались одной из самых влиятельных семей города. Александр Михайлович Валетов – купец и промышленник, имел большую усадьбу с парком, который потом и подарил родному городу. Выходит, тот парк, по которому они гуляют после занятий и через который идут домой, – это бывшие владения Валетовых.
Купцу принадлежал оружейный завод, прославивший город и дававший населению несколько тысяч рабочих мест. Кроме того, он владел собственной пристанью и несколькими пароходами. Еще, по легенде, между усадьбами Валетова существовал не один подземный ход, а целая сеть подземелий и галерей. Но многие из них либо были разрушены, либо месторасположение их до сей поры неизвестно. Поскольку в старой части города новые здания практически не возводились, то и натыкаться на подземные ходы было некому. Единственный известный случай произошел во время создания Театра. Если подобное и происходило при ремонте или строительстве частных домов, то достоянием общественности почему-то не стало. Правда, маленькая заметка в одной из газет гласила, что во время постройки дома на месте старого фундамента один из жителей наткнулся на неизвестный ранее хозяевам лаз. Но данное подземелье якобы оказалось обычным подвалом и не представляло исторической ценности.
Информация о заинтересовавшей Настю семье Валетовых нашлась в отдельной книге, посвященной владетельным родам края. Там говорилось, что под усадьбами купца все было изрезано подземными ходами, причем достаточно сложной конструкции – с большими подземными залами и даже лестничными маршами! Некоторые из них действительно вели на берег реки. Но, к сожалению, многие ходы были разрушены еще в годы революции, Гражданской войны, и позднее, в Великую Отечественную. Тут также упоминался подземный коридор между двумя домами купца Валетова, позволявший поддерживать в обеих усадьбах один и тот же уклад. Все эти подземные ходы никогда не были обследованы в достаточной степени. Но то, что они существовали, доказывали упоминания о них в сохранившихся дневниках и письмах, а также в материалах о сносе руин бывшей большой усадьбы.
Книгу с информацией о купеческом семействе разрешили взять домой. Это радовало, потому что Настя физически не успевала прочесть и осмыслить весь тот объем информации, который был в ней собран. Бегло просматривала, но внимательно изучить решила позже.
После библиотеки, хоть и изрядно уставшая, но все-таки отправилась искать второй дом Валетова, якобы сохранившийся до сих пор. Однако по указанному адресу оказалось современное здание с просторным двором и воротами, из-за которых лаяла крупная собака. Настя подумала, что ошиблась. Прошла по улице дальше, затем вернулась. Нет, ошибки быть не могло, адрес верный. Но дом не тянул на особняк конца прошлого века. Здание явно советской постройки, хотя архитектура и не совсем типичная – на веранду вела широкая лестница с резными перилами, на втором этаже огромный балкон, а под крышей вместо обычного чердака жилая мансарда. Больше похоже на элитную дачу, как в подмосковных поселках. Настя видела нечто похожее в сериале «Дом с лилиями», который в детстве смотрела вместе с родителями. Во дворе виднелась деревянная беседка. На ее крыше сидел пушистый серый кот и свысока взирал на происходящее за калиткой. Сам двор был вымощен плиткой и чисто выметен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пока Настя крутилась у дома, ее заметила соседка. Вышла на улицу и недовольно окликнула.
– Дите, ты к хозяйке? Так ее сейчас нет.
Этот голос вернул Анастасию в реальный мир, вырвав из раздумий, похожих на зыбкий полусон. В мыслях она отправилась в XIX век и представляла себе, каким человеком был Александр Михайлович, и что собой представляла его усадьба. Девушка пыталась ощутить веяние духа тех времен. Ведь говорят, что ничего не исчезает бесследно. Когда-то по этой улице ездили конные экипажи, спешили выполнять указания господ сметливые слуги, на просторной веранде в плетеном кресле восседал и взирал из-под густых седоватых бровей на привычную городскую суету сам купец. Его она представляла себе тучным, внушительного роста, с бородой и цепким взглядом.
Ежедневные ранние подъемы, изнурительные классы и переживания иногда давали о себе знать некой заторможенностью, которая появлялась к концу дня. Настя не сразу поняла, что обращаются именно к ней. Поэтому с полминуты тупо смотрела на говорившую с ней женщину.
Та уже собиралась скрыться у себя во дворе, решив, кажется, что Анастасия – весьма странная особа, но тут девушка неожиданно спросила:
– Скажите, а это правда бывший дом купца Валетова?
– Кого? Какого еще Валетова? Не знаю такого, – женщина наверняка утвердилась в своем первом впечатлении на счет странности юной незнакомки.
– В девятнадцатом веке тут такой жил. Он был владельцем оружейного завода, – пояснила девушка.
– Может и жил, не знаю. Мы сюда как раз перед пожаром переехали.
– Пожаром? – переспросила Настя.
– Ну да. Тут пожар был, дом сгорел почти полностью, крыша рухнула. Вот сын хозяйки ей новый и отгрохал. А ему то что, не на заводе же пашет за копейки. Еще и государство, небось, помогло.
Местная жительница, давая понять, что беседа окончена, закрыла калитку. С Настей даже не попрощалась.
Таким образом, поход к бывшему купеческому дому ничего не дал, а только отнял время. Благо, до общежития отсюда было недалеко. Мимо проехала Волга, и Анастасия невольно вспомнила об Артеме. Чтобы не думать о нем, принялась размышлять о назначении хода под Театром. Интуиция твердила ей, что там и сейчас бывают люди. Ход не засекречен, о нем наверняка знают многие сотрудники. Вон даже французский ликер там кто-то распивал. Снова подозрения пали на Королевича. Французский ликер Куантро мог попасть в СССР только из-за границы. А режиссер как раз недавно был в Париже. Если кто-то ехал в заграничную командировку, то обязательно привозил бутылочку спиртного. Из Венгрии везли вермут Кечкемент, из Латвии – Рижский бальзам, из Молдовы – коньяк Белый аист, и из Кубы, конечно же, ром.
Но пока никакой связи между режиссером и Татьяной Гальской Настя не усмотрела. Если слухи о том, что балерина сбежала за границу с немолодым любовником, имели под собой почву, то их отношения хоть немного должны быть заметны. Однако Таня полностью увлечена Павлом, и свободное время проводит только с ним. Что не мешает злым языкам сплетничать в кулуарах, приписывая ей связь с Королевичем ради ведущей роли в «Гаянэ». И после того как стало известно об их с Тайгряном отношениях, только ленивый не съязвил на эту тему.
А ведь скоро премьера… Дебют Татьяны на балетной сцене просто обязан быть блестящим. Иначе загрызут, сожрут с потрохами. Успех или провал ждет постановку – зависит от солистов. Ошибок и падений ей не простят…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На следующий день Артем подошел к Анастасии прямо на лестнице в училище.
– Не понял, ты, что, меня избегаешь?
Мартовицкий стоял буквально в шаге от нее. Настя вздрогнула от неожиданности, потому что не слышала, как он приблизился. На нем вместо привычных джинсов были брюки и свитер, делавший его плечи зрительно еще более широкими и мощными. Особенно в сравнении с узкими бедрами. Кажется, он все что угодно носил с безупречностью и лоском. На большинстве мужчин советские брюки почему-то сидели нелепо, топорщились. Но это не про Артема. На его фигуре атлета, танцора, отдавшего балету большую часть жизни, любая вещь становилась элегантной. А в глазах влюбленной девушки – тем более.
