Дорожки парка, расположенного между общежитием и зданием училища, были усыпаны тяжелыми от влаги бурыми листьями. Дворники сметали их в кучи, но за день успевало нападать еще больше.
По утрам стоял такой плотный туман, что, когда он оседал, казалось, будто прошел сильный дождь. На подошвы налипала грязь, куртки и пальто намокали, хотя идти было всего ничего. Все это неимоверно раздражало и портило без того не очень радужное настроение.
Ноябрь был для Насти самым нелюбимым в году, несмотря на то, что она праздновала в этом месяце свой день рождения. Темнота утром, серость весь день, пронизывающий холод и высокая влажность, а еще грязно-бурая листва повсюду… Безрадостный, унылый период.
Мать тоже никогда не любила это время года. Настя только недавно узнала, почему. А вот отец, наоборот, говорит, что даже в ноябре природа бесподобно красива, но увидеть эту красоту дано не всем. Он был уверен – для понимания всей прелести ноября надо созреть, дорасти духовно, помудреть.
По дороге назад зашел разговор о Королевиче. Настя впервые услышала о том, что он, оказывается, действительно очень уважаемый хореограф. В юности приехал из глухой деревни. Однако поступить в местное хореографическое училище ему не удалось. На следующий год, во время второй попытки, парня заметил какой-то авторитетный балетмейстер. Благодаря его поддержке юноша стал студентом Московского академического хореографического училища при ГАБТ СССР. Во время учебы и после окончания Королевич был солистом нескольких московских театров. По словам Тани, после завершения сценической карьеры он вернулся сюда, занялся педагогической, а со временем и режиссерской работой. Настя смутно представляла себе весь масштаб личности Евгения Владимировича, потому что в иерархии балетного мира пока разбиралась плохо. Однако перечисление его ролей, наград и именитых выпускников, которым он дал путевку на сцену, впечатляло.
Татьяна рассказывала о главном балетмейстере Театра оперы и балета абсолютно без какой-либо антипатии. И это удивляло Настю, потому что ей самой этот человек был совсем не по душе.
Гальская подчеркнула, что Королевичу повезло поработать с самой Майей Плисецкой[10]. А еще с Патриком Дюпоном[11] и другими выдающимися мастерами сцены. Из всех перечисленных Таней имен Анастасия слышала только о Плисецкой, но с восхищенным видом кивала, делая вид, что несказанно поражена. Не хотелось, чтобы Татьяна догадалась о полной неосведомленности подруги относительно богов балетного мира. А когда сама хотела щегольнуть познаниями, вспомнив фамилии Волочковой и Цискаридзе, то вовремя спохватилась и придержала язык. Эти танцовщики в восьмидесятые не только никому не были известны, но и вовсе являлись еще совсем детьми.
Ликбез относительно личности Королевича Настя усвоила хорошо. Поняла, что при упоминании его имени нужно придавать лицу благоговейное выражение и уж точно не позволять себе в его сторону никакого сарказма. Судя по всему, девочки вполне серьезно считают его почти что гением.
К счастью, вскоре опять вернулись к обсуждению поступка Катерины. Никто не мог понять, зачем нужно было поступать в хореографическое училище, чтобы через два с лишним месяца его бросить.
– Может, еще передумает и восстановится? – предположила Тамара. – Все-таки не могу поверить, что она ушла окончательно. Такая амбициозная девчонка, и внешне очень привлекательная. Многого могла бы добиться. Я позвала ее на завтрашнюю студенческую дискотеку.
Действительно, по случаю праздника планировалась масштабная дискотека для всех учащихся. Настя ждала ее с нетерпением. Интересно было увидеть, как веселилась молодежь восьмидесятых. Да и повод облачиться в новые джинсы появился.
– Глядите, Катька вещи забыла. Значит, еще вернется, – заметила Тома, когда вошли в комнату.
Около кровати на стуле действительно лежали теплая вязаная кофта и черная куртка с капюшоном, на которую Настя невольно уставилась. По виду та самая…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глава 14. Дискотека восьмидесятых
В клубах Настя не бывала, но отлично представляла себе, как там развлекаются. И то, что она увидела на студенческой дискотеке в малом зале театра, с тусовкой в клубе не сравнится. Тут все искренне, по-настоящему. Любовь, нерешительность, ревность, слезы – неподдельные эмоции зашкаливали. Куда там красоткам с искусственными губами из ее времени, позировавшим на камеры телефонов?
Зал и коридоры украсили воздушными шарами, бумажными гирляндами и флажками. Сполохи светомузыки выхватывали из темноты танцующие парочки или компании. Таня, одетая в трикотажное бордовое платье, конечно же, танцевала с Павлом. Темные волосы Гальской, гладко зачесанные ото лба, сзади были уложены в тяжелый низкий пучок. Это резко контрастировало с модными нынче пышными начесами и общей небрежностью образа. Таня и на дискотечном танцполе оставалась утонченной балериной. Настя решила, что Гальская сейчас безумно похожа на одну из любимых актрис бабушки – прекрасную и незабвенную Одри Хепберн.
Тайгрян, под стать партнерше, облачился в классику – белую рубашку и строгие черные брюки. Несколько непривычно было видеть ребят танцующими вместе за пределами балетного зала. Здесь не нужно следить за осанкой, тянуть носки, задирать подбородок. Но привычка – вторая натура. Поэтому балетных артистов можно было легко различить в толпе. Ребята, пришедшие по приглашению, чьи-то друзья и знакомые, танцевали кто во что горазд. И порой это выглядело забавно. По крайней мере, в глазах Анастасии, для которой такой формат развлечений все же являлся диковинным.
В основном крутили записи советских исполнителей. «Ласковый май», «Мираж», «Электроклуб», «Анонс», «Биоконструктор», «Меридиан», Игорь Тальков… Но периодически звучали и зарубежные. С первых нот узнавались ABBA, Сандра, Boney M, Dschinghis Khan, Eruption. Толпа встречала каждую новую композицию восторженными криками. Насте же все эти песни были совершенно неизвестны. Хотя в некоторых из них и она находила определенную прелесть.
Вел дискотеку незнакомый парень. Высокий, очень худой, он в наушниках стоял за пультом и контролировал очередность треков.
– Говорят, светомузыкальную установку купили только в этом году, – прокричала ей на ухо Тома. – Круто, да?
Настя согласно покивала. Ее взгляд был прикован к юноше, присевшему на какую-то то ли тумбу, то ли стол около диск-жокея. Это был Мартовицкий собственной персоной. Неизменные джинсы, рубашка, у шеи небрежно расстегнутая на несколько пуговиц, даже волосы по-модному уложены… Настя с раздражением подумала, что Артем – настоящий метросексуал. А еще он дружит с ведущим дискотеки и точно знает, когда будет медленный танец… И значит, может помочь заказать какую-нибудь композицию. Настя спросила у Томы, что бы та хотела послушать, а потом решительно направилась к пульту диск-жокея и окликнула Артема. Тот не сразу расслышал, что его зовут. Но когда обернулся, то расплылся в улыбке и спрыгнул вниз прямо со сцены, не тратя время на обход по ступенькам.
– Привет! Хорошо выглядишь. Настоящая Монтана?
Настя очень надеялась, что ей все-таки показалось, будто Артем коснулся ее бедра. Скорее всего, кто-то из танцующих задел. Не мог же Мартовицкий настолько обнаглеть?
– Спасибо, – девушка поборола смущение и быстро заговорила. – Ты не мог бы помочь поставить одну песню… Тома попросила.
– Какую?
– Из головы вылетело. Надо ее найти, уточнить, – Анастасия рванула прочь в толпу, но Артем успел схватить ее за локоть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Да и бог с ней. Сейчас медляк будет, давай потанцуем.
Девушка оторопело замерла. Танцевать с ним? Прямо сейчас? Она была к такому не готова. И снова первый порыв – в панике сбежать. Вообще, как она успела заметить, это желание посещало ее практически всегда, когда рядом оказывался Артем.
– Пошли, – легонько подтолкнул ее к танцполу парень. – Танцы-обжиманцы, все дела… Я думал, тут ветеранский репертуар будет, а оказалось даже ничего.
