Мало-помалу, в результате расслабляющего действия волокон, Джонсон почувствовал, что прежнее оцепенение и отчаяние покидают его.
Вся прежняя жизнь, все десять лет борьбы во главе Демократической Лиги — все теперь было в прошлом, в славном прошлом! Ни к чему было терзаться бесплодными сожалениями.
Самым главным было теперь понять, что же ждало его в будущем, в том самом будущем, о котором Борис Джонсон начал думать с определенным интересом. Гегемония провела его, с самого начала до конца он был всего лишь марионеткой Совета, однако Братство посмеялось, в свою очередь, и над Советом и доказало, что Гегемония не была непобедимой.
Он перевел взгляд на Владимира Кустова. Все такой же бледный, с отвисшей губой и потухшим взглядом, экс-Координатор выглядел человеком, который все потерял.
И в самом деле, он потерял значительно больше, чем Джонсон, только потому, что ему было, что терять, и значительно больше, чем Джонсону. Он обладал безграничной властью, а теперь все пропало, он попал в руки Братства, намерения которого были непредсказуемы.
Джонсон начал, в конце концов, спрашивать себя, не должен ли он благодарить Братство за то, что оно доказало ему всю тщетность его намерений. И если он боролся в течение десяти лет, то не потому ли, что нечем больше было заняться, куда приложить свои силы?
Братство лишило его этого прошлого.
Может быть, Аркадий сказал правду, может быть, оба они сражались за одно и то же дело, только каждый по-своему?
В этом случае Братство было, бесспорно, лучше оснащено, чтобы сейчас торжествовать.
Позади у него века существования, ему удалось внедрить своих агентов в Лигу, и у него даже есть космический корабль.
Если оно действительно борется за свободу, экс-вождь Лиги мог надеяться найти свое место в его рядах. В конечном счете, важней всего была борьба за свободу, а не личность того, кто поведет в бой. И Джонсон был вынужден признать это — если Братство действительно боролось за свободу, его вождь был, бесспорно, более удачлив, чем он.
Курс корабля, казалось, изменился. В передней части каюты засветился огромный экран. Резко контрастный диск Меркурия занимал почти всю его площадь, но на фоне освещенной стороны, как раз над центром равнины, где возвышался купол, появились два новых блестящих объекта.
— За нами гонятся, — объявил по интерфону Аркадий Дунтов. — Два тяжелых крейсера.
Неожиданно Владимир Кустов как будто ожил. С довольной улыбкой он произнес:
— У вас нет ни малейшего шанса оторваться, но вы можете избежать больших неприятностей, если тотчас же сдадитесь мне. Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы с вами обошлись по возможности хорошо. Честно признаюсь вам, что мне будет легче заступиться за вас, если я вернусь победителем, а не только что освобожденным пленником. Даю вам слово, что вы не пожалеете.
В каюте раздался смех Дунтова.
— Да, нельзя сказать, что Гегемония очень уж старалась развивать науку. Вы давно потеряли вашего лучшего специалиста по космическим исследованиям, доктора Рихарда Шнеевайса. Братство решило воспользоваться его услугами. Например, на нашем корабле применено несколько оригинальных приспособлений, которые должны позволить нам компенсировать преимущество в скорости и стрельбе этих крейсеров. К тому же на вашем месте, Кустов, я молил бы бога, чтобы нам удалось от них скрыться. У меня такое чувство, что у них нет приказа взять нас живьем.
— Боюсь, что он прав, — сказал Горов, — по крайней мере, в том, что касается распоряжений Джека Торренса. Ты не хуже меня знаешь его амбициозность, Владимир. Если ты погибнешь, он может быть уверен, что его изберут пожизненным Координатором. Я надеюсь только на то, что наши похитители одинаково уверены как в своем корабле, так и в своих способностях читать мысли Джека Торренса.
Джонсон не мог сдержать улыбку при виде того, как менялось выражение лица экс-Координатора, как это выражение так ясно передавало состояние его души. Он явно слишком хорошо знал Торренса, чтобы строить иллюзии в отношении своей судьбы, если бы «освободителям» удалось догнать корабль.
Тем временем изображение на экране изменилось: стало темно, и даже звезды как будто погасли. Джонсон скоро понял причину этих изменений. Включив защитные экраны на максимум, Дунтов направил корабль прямо к пылавшему плазменному шару, которым было Солнце!
Диск звезды на экране стал увеличиваться. Теперь были хорошо видны гигантские солнечные пятна.
— Мы все сгорим! — воскликнул Джонсон. — Нельзя так близко приближаться к Солнцу!
— Именно это и подумают командиры крейсеров, — спокойно возразил Дунтов. — Но у нашего корабля есть термическая броня, установка которой была недавно закончена под руководством профессора Шнеевайса. Ведь корабль становится преобразователем солнечной энергии огромной мощности, и преобразователь этот приводит в движение систему насосов, перегоняющих жидкий гелий в цепи капилляров, пронизывающих весь наружный слой корпуса корабля. Чем выше наружная температура, тем лучше система работает. Действительно, хорошо придумано: солнечная энергия применяется для охлаждения внутренних помещений корабля.
Солнечный диск продолжал увеличиваться. Теперь он занимал почти всю поверхность экрана. Однако температура в каюте оставалась нормальной. Система охлаждения была, бесспорно, эффективной.
— Я думаю, они нас обнаружили, — сказал Дунтов. — Однако это ничего им не даст. Мы находимся между ними и Солнцем. Здесь их радарные установки бессильны, а их лазерные излучатели нам тоже не страшны.
— Вы же не сможете забавлять их до бесконечности, несчастный вы безумец! — крикнул Кустов. — Мы же в ловушке!
— В таком случае нам только и остается, что исчезнуть, не правда ли? — спросил Дунтов. У него было невинное выражение лица.
Корабль продолжал свое падение к пылавшему диску. Гигантский протуберанец, чудовищная капля плазмы, появилась в нескольких миллионах километров справа от корабля, пересекая его траекторию.
«Господи, мы же совсем рядом», — подумал Джонсон.
Адское пекло продолжало приближаться.
Затем гигантский диск перестал расти, однако не уменьшался. Джонсон почувствовал усиление силы тяжести, однако они по-прежнему не приближались и не удалялись от Солнца.
Вдруг он понял: Дунтов переводил корабль на параболическую траекторию, траекторию кометы, используя двигатели корабля и притяжение звезды, чтобы увеличить скорость. Они собирались обогнуть Солнце и на самом деле исчезнуть для своих преследователей. Командиры крейсеров, которые, естественно, не знали о существовании термозащиты, подумают, что корабль Братства притянут Солнцем и перешел в газообразное состояние. Им никогда не придет в голову, что этот корабль может обогнуть светило, ведь такой маневр им самим был бы не под силу. А ведь им так всегда расхваливали преимущества научной мысли Гегемонии!
В самом деле, солнечный диск скользил к краю экрана. Маневр начался.
Теперь диск занимал половину экрана и становился все уже. Теперь Солнце было почти что у них за спиной.
Вскоре маневр закончился. Тонкая полоска в форме полумесяца полностью исчезла с правой стороны экрана, и звезды снова окружили корабль.
— Ну вот! — воскликнул Дунтов. — Следующий этап — генштаб Братства.
Несмотря на необычность ситуации, движимый как тревогой, так и любопытством, Константин Горов не мог сдержаться и не заговорить с агентами Братства.
Какой бы ни была их дальнейшая судьба, им предстоял долгий путь. Кустов отвечал унылым ворчанием. Борис Джонсон только и желал поговорить, но Горов уже знал все, что ему было нужно, о Демократической Лиге.
А вот с представителями Братства дело обстояло по-другому. Те, которых он видел на корабле, или соблюдали строжайшую секретность, или сами ничего не знали.
Горов робко произнес несколько цитат из Марковица, из его «Теории Социальной Энтропии», а также из других менее известных произведений, как, например, «Культура и Хаос», но ответом ему были только изумленные взгляды. Могло ли так быть, что эти люди ничего не знали и не понимали в учении, которому служили? Это было весьма любопытно. Создавалось впечатление, что снова наступила Эпоха Религий, когда верующие создавали различные культы, не очень ясно разбираясь, что же они собой представляют: они верили, и этого им хватало. Действительно, странный поворот в человеческом мышлении!
«Может быть, их командир…» — подумал Горов, увидев вошедшего Дунтова.
Приподнявшись в своей ячейке, он обратился к человеку, который, видимо, руководил всей операцией.
— Мне кажется, что вы обладаете определенным уровнем развития, — начал он нравоучительным тоном. — Что же заставляет вас верить, что теория Марковица в состоянии опрокинуть Гегемонию? Я готов допустить, что они имеют бесспорную притягательную силу, однако в них, мне кажется, есть определенное несовершенство: Марковиц вообще не рассматривает фактор времени и вытекающие из этого ограничения в его трактовке парадоксов Порядка и Хаоса. Ведь если рассматривать бесконечный отрезок времени, упорядоченное общество, безусловно, стремится к своему краху, вытекающему из спирали парадоксов, заключенных в нем самом. Но, как мне кажется, теория не принимает во внимание тот факт, что длительность эволюции человеческого общества имеет свой конец. Если только Марковиц не касается этой проблемы в других своих трудах, к которым я не смог получить доступ?
