Мне не дали договорить. В комнату постучались.
— Господин! — ворвался Лютер.
Он был… запыхавшийся? Впервые вижу на нём не хитрое наигранное хлебало.
Позади стояла вся компашка, какая была за столом.
— Что такое? Я разговариваю, — сухо ответил отец.
— Это очень важно! Разведка Громовых… кое-что разузнала. По тому делу, которое вы мне поручили!
А вот теперь охренел даже отец. Он пару раз моргнул, сжал челюсть и едва заметно вскинул брови. Его дыхание участилось.
Он… был сильно удивлён.
— Жди здесь, — сказал мне отец, — Лютер, Громовы — за мной.
— Я с вами! — поднял руку тот незнакомый мужик, — Я знаю о вашей ситуации. Я смогу помочь, — он говорил с французским акцентом.
Отец кивнул.
— А мне… мне тоже идти? — неуверенно спросил Антон.
— Да, сын. Пора включаться в работу семьи, — ответила его мать, — Ты и так знаешь о ситуации.
Парень неуверенно посмотрел на мать, потом на низенькую девушку, а затем и на меня — полным отвращения и ненависти взглядом.
Я едва заметно показал ему средний палец и улыбнулся. Он взбесился ещё больше. А потом ушёл.
Антон — наследник Громовых. И видимо последний, раз они такому дебилу всё будущее семьи доверяют.
Впрочем, ладно. Раз он такой тупой, с ним будет легко разо…
Девушка с повязкой зашла в комнату и снова молча на меня уставилась..
Э? Погодите, а эту чё оставили? Такая привилегированная особа готова ждать в одной комнате с плебсом вроде меня? Что происходит? Почему её не забрали?!
Мы стояли вдвоём в одной комнате и неотрывно друг на друга смотрели.
Да почему она так пялится?! Ну постыдись ты, женщина!
«А вот и ещё один человек, способный выдержать мой прямой взгляд… Дожили»
А она не так проста, эта девчонка. Вообще никакой реакции. Будто я на неё и не смотрю. Такое со мной…впервые.
И это подкупало. Мне нравятся сильные девушки с характером. И вот она уже выиграла бал минимум за возможность выдержать взгляд.
«Ва-а-а, какие у неё реснички длинные», — я вдруг умилился, — «Пушистые такие»
Тоже золотые, как и все волосы.
Да, она определённо красивая. Как куколка. И низенькая — она забавно задирала голову, чтобы смотреть мне в лицо. Ростом действительно мне по грудь.
Только вот что с ней делать?
— Э-э-э… привет? — пришлось всё брать в свои руки.
Она стояла и не шевелилась. Она вообще живая? Да вроде дышит — вон, чёрное платьице вздымается.
Милота в платье не ответила. Но дырявить меня взглядом всё равно не перестала. Может знакомая предыдущего владельца тела?
— Мы знакомы? Почему ты на меня так смотришь?
— …
— Ты понимаешь наш язык? Я — новый русский. Ро-сси-я. Понимаешь? Твой отец же из западной части Европы? У него акцент. Вы французы, да?
— …
— Ок.
Диалог не особо строился. Я вытянул губы в сторону и с непонимающим лицом прошёлся по комнате. Затем сел на диван, посидел, и встал обратно перед столом.
«ДА ЧЁ ТЫ СМОТРИШЬ?!»
Она вообще взгляда не отрывает. Будто я сверну ей шею, если она моргнёт. Может она агент какой? Её приставили за мной смотреть? Она ещё один мой враг, о существовании которых я не знаю?
Ну не может она просто так пялиться!
«Что за дурдом…», — вздохнул я.
Я было уже хотел её разговорить, но в этот момент…
Зазвонил телефон. Ха? Какого чёрта? Обычный стационарный телефон, стоявший в комнате. Даже не мобильник!
— Э? — удивился я.
Судя по звуку, звонил он только в этой комнате.
Звонок? Отцу? Или Людвигу? Или… мне? Кому надо звонить на стационарный телефон хер пойми в какой комнате особняка?
Что-то здесь не так.
— Тебя? — спросил я девушку.
Она пожала плечами. О, понимает, значит!
Впрочем, мне резко стало не до неё. Звонок не прекращался. На его фоне померкли все остальные звуки, кроме долбанных жутких часов. Газонокосильщик походу сдох. У поваров этажом ниже понос.
Был только я, тишина и телефон.
Его никто не брал. Он продолжал звонить.
«Ну, если не меня, притворюсь дурачком и буду гугукать в трубку»
Я подошёл к трубке и аккуратно её поднял.
— Алёу?
— Слушай сюда, ушлёпище, — сказал хриплый мужской голос, — Твой голос я не знаю. Представился, быстро!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Опять я сделал что-то не так», — я снова вытянул губы.
— А вы первые.
— Чё?! Ты тупорылый!
— Ну вы же звоните. По этикету положено.
— Если ты сейчас же не перестанешь нести это дерьмо, я ей башку нахер отрежу!
— М-М-М-М!
Вместе с его речью послышалось… женское мычание?
В этот же момент дверь едва не снесли. В неё залетела вся компашка слева направо: отец, Громовы и златовласый.
— Что ты наделал?! — с яростью зашипел отец, изо всех сил пытаясь говорить тихо.
— Ну ладно, на, — протянул я трубку, — Не больно-то и хотелось.
— Не смей!
Я осмотрел лица людей. Бледные, вспотевшие… перепуганные. Все до единого. Они тяжело дышали, их грудь быстро вздымалась, а раскрытые от эмоций глаза не отрывали взгляда от меня и телефона.
— Продолжай говорить! Нельзя дать понять, что мы не способны контролировать ситуацию! Нельзя менять человека! Лютер — прослушка!
«А он шарит. Во время переговоров нельзя менять людей. Только в редких случаях — иначе стресс для и так не самого адекватного похитителя»
В комнате поднялся небольшой ветер, и Крауц с невероятной скоростью убежал дальше по коридору, что-то говоря в рацию.
— Э, алё, дебил. Ты видеть её хочешь или нет? Быстро представился!
— Продолжай! — зашипел на меня отец и нацепил гарнитуру на ухо.
За ним повторили и остальные, кроме незнакомого мужика и его дочери.
«Ясно-понятно», — я всё понял.
— Извините. Меня зовут… Имануил Азаматович Громов.
Все на меня вылупились. Особенно Громовы. Особенно Антон — у него едва слюни от ярости не текли.
«Хе-хе. Ну сейчас поприкалываемся»
— Чё нахер? У Громовых один сын!
— Я приёмный. Вчера приняли. Простите.
— Ладно, срать! Итак, слушай условия.
— А для чего вы звоните? Вы кто вообще?
— Ты тупорылый?! Или тебя ещё в известность не поставили?! — он злился, — София Элерс — у нас! Лежит в этой комнате! Нихера не жрала, нихера не спала, и нихера не лечилась после всех побоев!
Теодор сжал кулак до побеления. Вот как ты значит за детей переживаешь, ушлёпок? Ого, впервые вижу.
Ну ничё-ничё, понервирую тебя. Но без перегиба, естественно. Это похищение. Причём похищение наследницы главного рода России. Причём, как-никак, моей сестры.
Сделаю всё что в моих силах, но… с изюминкой.
— А, ок, — ответил я.
— Итак, слушай сюда. У вас три часа. Нам нужно три ляма еврорублей в любой крипте!
Это… раз, два, три… э-э-э… Это почти двести миллионов рублей в моём прошлом мире!
— Чё-ё-ё? Вы кого там похитили? Иисуса?
Чёрт, а эти парни знают что делают. Золотое правило похитителей — не перегибать, и не недогибать палку. Недогнёшь — не побоятся, посчитают шутнярами и без страха пойдут на штурм. Перегнёшь — получишь деньги, но и привлечёшь ненависть достаточную, чтобы тебя преследовали полжизни.
Надо просить ровно столько, какой максимум сейчас имеет семья. Без кредитов, закладываний всей недвижимости и продажи почки.
И наверняка в заначке Элерсов найдётся три ляма.
— Ну всё, клоун, ей конец. Сначала мы пришлём видео, где трахаем её впятером и лишаем девственности, на которую этот обмудок Теодор строит огромные планы и давно подыскивает трахаря, а потом по частям будем присылать её конечности, пока ты, имбецил, не принесёшь десять лямов!
Теодор даже не поверил в происходящее. Он медленно, словно в замедленной съёмке, перевёл на меня взгляд и разжал ладонь.
Моё тело начало покалывать. Окна запотели. Всех сразу же бросило-то в жар, то в холод, а часы на стене остановились. Ещё… мышцы каменели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Не знаю что он делал, но делал он это бездвижно.
Бездвижно разрушал всё, что здесь было.
