Я не ошибся. На парковке кафе стояло несколько машин. Я приткнул рядом с ними свой джип и вошел. В зале было довольно многолюдно и шумно. Стойку облепили комодовцы, праздновавшие победу. Они горланили, не слушая друг друга. Пойло лилось рекой. Макса за стойкой я не увидел. Вместо него посетителей обслуживали двое помощников.
Присутствовали здесь несколько Ментов и еще какие-то воинственные типы, с которыми я был почти незнаком. Я заметил и пару-тройку Контрабандистов. Те обычно не высовывались, но сейчас, похоже, решили тоже потусоваться, чтобы уяснить, что к чему. За своим обычным столиком в дальнем конце зала сидели несколько Ездоков. Им все эти передряги были нипочем. Ездоки всегда придерживались нейтралитета, а без них все равно никому не обойтись, кто бы ни верховодил.
Шмары временно исчезли: от мужских дел в подобных случаях они предпочитали держаться подальше.
Я протолкался к стойке. Один из Урок глянул на меня налитыми кровью глазами, скривил рот, но ничего не сказал.
– Где Макс? – спросил я у бармена. Тот пожал плечами.
– Задерживается.
Понятно. Подручный Муштая предпочел временно загаситься от греха, пока все не закончится и не наступит ясность в новом раскладе. Я взял кружку пива (его готовили фермеры, а Ездоки доставляли в город) и отправился к своим, еще издали заметив крупную фигуру Коня. Конь тоже меня увидел, замахал обеими руками, а когда я подошел, пододвинул свободный стул:
– Падай!
Я уселся рядом. Конь чокнулся с моим бокалом и опрокинул в рот полстакана самогона.
– Видал, что делается?! Хар-рашо повеселились.
– С чего началось, не слыхал?
– Да чего тут слыхать?! Вся толпа под кайфом. Говорят, у Святош с самого начала героин имелся и они его как-то неосторожно засветили. Ну и все, давай каждый к себе тянуть. На этой почве и передрались.
– Конечно. Такая ценность, – сказал я. – От герыча в Зоне умирают в три раза быстрее, чем обычно.
– Да, загибаются в два счета. Зато, пока жив, раны зарастают за полчаса. Уколотый боец живучий, его всего изрешетишь, а он не падает.
– Но потом все равно падает. Конь досадливо махнул рукой:
– Ты никогда не ширялся, тебе не понять. А я пробовал. И до Чумы, и после. Могу сравнить. Обычно сперва кайф, потом привычка, а потом рыщут за дозой, чтоб не ломаться. Удовольствие так себе. В Зоне по-другому. Здесь кайф другой. Даже и не кайф, а… я и не знаю, как сказать. Все слышишь, все видишь, чего раньше не видел и не слышал. Будто локатор какой-то в голове. И такое чувствуешь! Ты такого никогда не чувствовал. Сил становится немерено, и все тебе нипочем! За это что хошь можно отдать. Особенно когда жизнь вокруг такая… А-а, что с тобой говорить?! – Он пьяновато махнул рукой. – Ты у нас спортсмен какой-то… блин!
Про свойства героина в Зоне я знал и без него, и, наверно, больше его. Необычайные ощущения, невероятный прилив сил, поразительная живучесть – это еще не все. Я сам наблюдал, как человеку с простреленной навылет в области сердца грудью сразу после ранения сделали героиновый укол. Раненый по нормальным меркам не должен был протянуть и часа. Но через сутки он был на ногах, а рана почти затянулась. По всем этим вместе взятым причинам героин у нас в особой цене, когда все прочее обесценилось. У кого героин, тот, если пожелает, может реально влиять на ход событий, менять существующий расклад. Героин здесь – мощный рычаг. (Даже Пастор при своем невеликом уме сумел организовать клан, одну из составляющих местного шаткого равновесия.) Оттого и расстреливали на периметре Контрабандистов, тащивших зелье в Зону. (Не Монгол ли дал команду, осведомленный своими агентами? И мной в том числе.) Оттого я и не сомневался, что на героин все клюнут и в итоге насмерть передерутся.
– Но ведь ломает же после первого укола по-страшному, – сказал я.
– Брось, – отмахнулся Конь.- Жизнь еще не так ломает – терпим же!… А еще говорят, – он опять наполнил свой стакан,- некоторые начинают Бога слышать. Правда, не все.
– Ну да, – усмехнулся я. – Внушаемость возрастает. Что тебе вдалбливают, то за Глас Божий и принимаешь.
– Не скажи. Мне года полтора назад Контрабандисты дозняк за дикую цену толкнули. Хреново мне тогда было, не хочу рассказывать из-за чего. Даже бухло не помогало. Ну я и взял. И, понимаешь, когда улетел, в голове что-то такое появилось. Какие-то мысли и картины. Ничего понять нельзя, но чувствуешь, что открылось что-то неведомое, необъятное и оно тебе что-то передает, может, какую-то великую истину, которую ты постичь не способен. Но дух захватывает. Будто над бездной пролетаешь и не боишься этой бездны, потому что порошочек тебе такие крылья приделал!
– Что ты мне про глюки рассказываешь?!
– Не, это не обычные глюки. – Конь опять проглотил свое пойло. – Некоторые понимают, что та бездна им говорит. Ну или почти понимают. Бога-то понять человеку не дано. Но он есть, и с ним можно общаться. И еще говорят, что Бога можно особенно часто услышать, если Кошки рядом. Они с ним как-то связаны.
– Кошки? С Богом? Кошки – сатанинские создания, давно известно.
– Это все фигня. Откуда нам знать. Но когда герыч и Кошки – что-то появляется такое… И дело совсем не в глюках.
Пока Конь бубнил мне в ухо, я задумался. Героин. Глас Божий. Кошки.
Когда про общение с Богом посредством наркотика мне толковал Пастор – это одно. Это для него в порядке вещей. Когда прогероиненный умирающий Святоша поведал мне про ангела, происки бесов и про Кошек как трансляторов данной информации непосредственно из уст Всевышнего, это тоже можно было не принимать всерьез. И пьяного Коня с его баснями можно было не принимать всерьез. Но как-то уж больно настойчиво лезла с разных сторон эта чепуха. Чепуха? Героин действует на людей в Зоне необычно – это факт. Кошки, как я убедился на собственном опыте, могли передавать какие-то небессмысленные сигналы. В Бога и ангелов я не верил. Но и за этим могло крыться нечто, мне пока непонятное. Что-то во всем этом было, что-то странное…
Когда я снова вслушался в бубнеж Коня, он талдычил уже совсем про другое.
– … И вот они теперь разбираются, как оно так вышло?
– Что вышло?
– Ты оглох, что ли? Я ж говорю: Комод теперь всем заправляет. И он уверен, что не случайно бойня возникла. Что была подстава. Братву, Святош и Ментов нарочно столкнули.
– Это кто же такой ушлый оказался, что все так ловко устроил? И как вообще это можно устроить?
Слова Коня меня насторожили, и я перестал думать о кошачьем посредничестве в приобщении к Создателю.
– Я точно не знаю. Ходят слухи, что кто-то пронюхал о герыче, который Святоши хранили. И слил эту информацию всем одновременно. Вот все и слетелись. А там уже пошло-поехало. У всех же друг на друга давно накипело. Муштай похитрей оказался. Он, пока все в парке были, со своими подкрался к храму и по-тихому скрутил какого-то Святошу. Он то ли вышел зачем-то, то ли, наоборот, возвращался. Вот его и перехватили. Он недолго трепыхался. Подошел к дверям, подал голос, назвал пароль. Ну его и впустили. А следом – Муштай с ребятами. Святоши и ахнуть не успели. Но Комод все равно хитрее всех оказался. Это всегда понятно было, что рано или поздно он верх возьмет.
Вот, значит, как действовал Муштай: довольно незамысловато, полагая, что прочие – дураки. Но Комода он явно недооценил.
– И на кого же думают насчет подставы? – со всем безразличием, на которое был способен, спросил я.
– А чего тут особенно раздумывать?! Понятно же, кому это на руку. Работяги в драке не участвовали.
– На кой черт Работягам такое затевать. Они народ мирный. Их не трогай – они не тронут. А чтоб их не трогали, у них силенок достаточно.
– Работягам и Урки, и Менты, и Святоши давно поперек горла. Они им развернуться не давали свои порядки установить. А тут, видно, случай подвернулся.
– Дурак ты, Конь, – сказал я. – Они свои какие-то дела делали, и никто им не мешал. Им выгодно было, чтоб так и оставалось. К власти они никогда не рвались. Ты хоть один случай помнишь, чтобы они свои порядки пытались устанавливать?
– Они этих опущенных из трущоб всегда защищали.
– Они всех из этих, как ты выражаешься, опущенных, кто хотел, к себе забрали. А кто не захотел, тот остался. Чего же из-за них бучу затевать?! Никакой логики не вижу. А что они в драке не участвовали, так потому, что им герыч по барабану. Не нужен он им, вот и все. Может, им тоже информацию слили, а они плюнули и не обратили внимания.
– Тут ты не прав. Комод говорил, что они со всякими заграничными суками на Большой земле якшаются. Я думаю, те суки их могли и надоумить.
– Мыслитель. А сукам-то зачем?
– А этого я не знаю, что у них, у сук, на уме какие планы. Они всегда нас подмять хотели, еще до Чумы, забыл, что ли?
– Ты же дальнобойщиком работал. Когда у тебя находилось время телевизор смотреть, чтобы таких мыслей набраться?
