выражению его лица, он меня не узнает. Мое внимание возвращается на стоящего передо мной мужчину, который пристально меня рассматривает.
– Ты симпатичнее своего отца.
Могу только предположить, что он говорит об Абидже. Бо придерживался менее радикальных взглядов, и у меня в голове не укладывается, как он мог быть связан с этим человеком.
– Говори.
– Я не помню Абиджу.
– Он был хорошим солдатом. Обидно, что его подвел разум.
– Мать его ненавидела. Я верен ей.
– Я был очень огорчен, узнав о кончине Селин. Такая трагичная смерть. Она была красавицей.
– Ее убили.
Выражение его лица остается невозмутимым, но взгляд меняется.
Одежда на нем безупречна, вкус утонченный. У меня никогда не было костюма, но я тоже обязательно себе такой приобрету, если все пойдет гладко и эта ночь не станет последней в моей жизни. На краткий миг мыслями возвращаюсь к Доминику, разговор с которым, возможно, был последним. Соединяю вместе указательный и большой пальцы.
Тук. Тук. Тук.
– Pourquoi es-tu en France?[47]
– Приехал сюда по учебе. Я обычный студент.
– Скажи, для чего студенту вербовать моих людей?
Тук. Тук. Тук.
– Я не знал, что это твои люди.
– Незнание не освобождает от ответственности.
– Je ne fais pas la même erreur deux fois[48].
Он задумывается над моими словами так, словно решает, какой прожарки желает стейк, но на кону моя жизнь. Однако такие признаки, как язык его тела, способность излучать уверенность одним своим присутствием, задумчивый вид перед тем, как что-то сказать, даже тон голоса, завладевают моим вниманием. А еще его чертов костюм – безукоризненно пошитый двубортный костюм.
Он не дал мне никакой подсказки, кроме того, что был знаком с родителями. Готов поспорить, он проявляет такую выдержку в любой ситуации независимо от того, несет она угрозу или нет.
– Нет. Не просто студент. Судя по тому, что мне рассказали, у тебя есть планы…
– Но ты в них не входишь. – Резкая боль в виске от грубого удара пистолетом говорит о том, что перебивать собеседника было ошибкой, и повторять ее я не рискну. Из раны льется кровь, но я упрямо смотрю на похитителя, приберегая гнев для мудака, стоящего за моей спиной.
– То есть ты считаешь, что места хватит для всех нас?
– Я не настолько амбициозен.
– Думаю, мы оба понимаем, что это ложь.
– La France n’est pas le pays où mes projets se réaliseront[49].
Задумываюсь над своим заявлением и прихожу к выводу, что терять нечего, если скажу правду:
– Человек, который убил моих родителей, управляет городом и полицией. Из-за него я прилетел во Францию, чтобы заручиться помощью семьи.
– У тебя же не осталось здесь родственников.
– Теперь я это знаю.
Мужчина вытаскивает пачку сигарет из отороченного шелком кармана пиджака, поджигает сигарету и выпускает дым в мою сторону. Не отвожу от него взгляда, чувствуя, как по шее течет кровь.
– Ты до сих пор не спросил, кто я. – Он наклоняет голову. – Чувствую, ты скорее сын Абиджи, чем Селин.
Не удостаиваю его ответом, но на мгновение задумываюсь, может ли в его словах быть толика правды.
– Если хочешь моей помощи, ты должен посвятить меня в свои планы.
– Я не хочу твоей помощи. Это дело семьи.
– Все хотят помощи от меня, – задумчиво произносит он и смотрит на стоящего за мной мужчину так, словно принял решение насчет моей участи, но я его не понимаю.
Тук. Тук. Тук.
Я снова думаю о Доме и о том, с каким воинственным настроем он приедет за мной в Париж, чтобы узнать правду, почему я вдруг исчез, и окажется в точно такой же ситуации. Неужели мы так и умрем? От рук всесильных людей, которые решают наши судьбы? Или нам по силам стать такими же, научиться менять судьбу, брать ситуацию под контроль?
– Как я уже сказал, меня не интересует твоя помощь, но я хотел бы узнать фамилию твоего портного.
* * *
– Притормози, – взмаливается Клод, когда я разрезаю воздух ладонью, чтобы заставить его замолчать. После нашего разговора и пространного предупреждения меня отпустили только потому, что я – сын Селин. Когда я надоел тому человеку, на голову мне снова нацепили мешок и выкинули в двух кварталах от Эйфелевой башни. На рассвете я пробежал десять километров до квартиры и разбудил Клода, потребовав его машину. Он уперся, что поедет со мной, и я, решив не терять времени даром, разрешил ему сесть на пассажирское сиденье, помчав обратно к тому переулку, из которого всего несколько часов назад меня увезли силой. Прибыв на место, я заставил Клода сесть за руль и, велев ему замолчать, закрыл глаза, начиная медленно отстукивать пальцами, когда он нажал на газ.
– Droite. Deux lampadaires. Gauche[50].
– Où allons-nous? Que s’est-il passé?[51]
Не отвечая на его непрекращающиеся вопросы, я сосредотачиваюсь.
Тук. Тук. Тук.
– Droite.
Тук. Тук. Тук.
– Tourne à droite ici![52]
На узкой дороге он снижает скорость, а я открываю глаза и ищу хоть какую-то зацепку, молясь, что не пропустил поворот. Комментарии Клода звучат где-то далеко, пока тщательно, шаг за шагом, вспоминаю дорогу, которая нас сюда привела.
– Tu es complètement taré. Tu le sais?[53]
– Tais-toi! Arrête-toi ici[54].
Увидев в паре метров строительный участок, а рядом с ним ворота, воодушевляюсь, выхожу из машины и киваю на дорогу.
– Уезжай.
Он оглядывает пустынную улицу.
– Nous sommes au milieu de nulle part![55]
Если вы не верили в призраков до приезда сюда, то он тому доказательство.
На секунду представляю, что видит Клод. Пустынная дорога и ни одного здания в поле зрения.
– Уезжай, сейчас же. – Он испуганно смотрит на мою залитую кровью футболку и шишку на виске.
– Moins tu poseras de questions et plus tôt tu partiras, plus tu seras en sécurité[56].
Когда дело касается инстинкта самосохранения, таких, как Клод, не нужно уговаривать, он необычайно зациклен на себе.
– Je déménage![57]
Захлопываю дверь, и он уносится прочь. Набираю Доминика, который отвечает после первого же гудка.
– Ну что?
Выпаливаю на одном дыхании адрес.
– Мне нужны подробности что это и кому принадлежит, нужны сию же минуту. Дом, найди всю информацию.
– Понял. Я тебе напишу.
– Что ты сделаешь?
– Господи. – Доминик отключается, и я медленно иду к воротам, желая, чтобы зазвонил телефон. Если они заметят меня раньше, чем Дом снова со мной свяжется, то времени может не хватить.
С каждой минутой меня все больше охватывает
