испепеляющий взгляд в сторону нахала, мечтающего со мной развлечься, — и будет доложено вашему куратору. Уверен, адмирал Нагои не обрадуется.
— Не поминай стерву всуе… — пробормотали, опуская глаза.
— Молчим-молчим, о великий и ужасный!
Парни оказались веселыми и компанейскими. Напряжение первого момента встречи сгладилось шутками и смехом. Парочка самых шустрых вызывались отнести две мои сумки с вещами наверх, но Лар-ан отказал.
— Мы в башню.
Шепотки. Почти сочувственные взгляды. Нервное возбуждение.
— И что ты мне забыл сказать? — Поинтересовалась, когда мы уже поднимались на четвертый этаж. Здесь было значительно тише.
На мгновение показалось, что в спину кто-то смотрит — недобро, удивленно. Но, когда я обернулась, на лестнице уже никого не было. Только померещилось, что этажом ниже мелькнул темный китель, но сколько их тут таких!
— Башня — единственная свободная комната. И даже не одна. Раньше там жил один из выпускников, — брюнет сверкнул глазами, — вот только есть одна проблема — тот парень погиб нехорошей смертью, а псиоником он был очень сильным. С тех пор… одним словом, там ещё никто не прижился.
— Что, привидения бродят? — Уточнила с подозрением.
Что за лапшу мне все время пытаются навесить на уши? Неужели они настолько вытянулись, что удобно наматывать? Хотя… сама себя одернула. Не стоит мерить все по прошлой жизни. Это место переполнено пси-энергией. Кто знает, что может быть, а что — нет?
— Привидений не существует, — показали в ухмылки белоснежные зубы, — научно доказано. Привидение — это посмертный отблеск души, который никак не может осознать, что его жизнь окончена. Но, когда сильные псионики умирают насильственной смертью… если в этот момент они переполнены эмоциями и не желают умирать — часть их силы в момент смерти может отделиться — и отправиться по-своему выполнять их посмертную волю.
— И что это значит?
Пятый этаж. Длинный узкий коридор. Тишина. Ни одного голоса.
— Сюда въезжают в последние минуты. И стараются пореже бывать в комнатах. Слишком близко.
— К че…
Я оборвала сама себя.
Почувствовала. Словно ледяной крошкой брызнуло. Окунуло в жидкий азот, сдирая кожу. Вползло склизким щупальцем под одежду, одаривая незабываемым ощущением.
Наверное, я побледнела.
Сильная рука обхватила за талию, удерживая.
— Ты слишком остро реагируешь, Лар-ан выглядел встревоженным, — видимо, это была плохая идея. Придется поговорить с деканом ещё раз.
Браслет сжался на руке. Сердце стиснула невидимая ледяная рука, а потом… я и сама не могла понять, что произошло. Меня потянуло вперед со страшной силой. Казалось, если не подойду, то мир рухнет. Ноги вели вперед, к невысокой округлой двери. Та распахнулась резко, будто сама собой.
Тишина. Темнота. В нос ударил резкий запах пыли — и чего-то, похожего на смесь мяты с чабрецом. Когда-то много лет назад нас вывозили всем детдомом за город к одному благотворителю. Какие там были луга… А какая теплица…
Я больше не слышала ошеломленного выкрика за спиной. Не чувствовала почти леденящего холода. Показалось, что кто-то ласково-ласково гладит меня ладонью по голове. Так, что хочется плакать от боли в сердце.
“Все будет хорошо. Ничего не бойся. Я с тобой”...
Слышу ли я этот шепот — или это гудение медленно загорающихся ламп и стучащий в окна ветер?
— С ума сошла? Куда рванула? Ты как?
Брюнет и правда выглядел встревоженным.
— Все в порядке, — нашла в себе силы на то, чтобы успокаивающе улыбнуться, — просто солнце плохо переношу, у вас слишком жарко тут. Вот в помещении и поплохело.
Зачем я лгала? Сама бы не могла ответить. Что-то словно не давало раскрыть правду.
Медленно огляделась. Да это настоящая роскошь!
Здесь была и прихожая, и отдельная небольшая кухня, и спальня, и даже крошечный кабинет, куда влез стол с моноблоком, удобное кресло и пара шкафов, до сих пор заставленных книгами.
— Здесь почти ничего и не трогали с тех пор, как…
— А с каких, к слову, пор? - Спросила тихо.
— Когда погиб этот курсант. Никто не знает, кто это был. Преподаватели, может, и помнят, но молчат, — пожал плечами. Мол, не так уже это важно.
А я чувствовала, как шевельнулась внутри сила, окутывая комнату, считывая малейшие следы и анализируя все вокруг.
— И ни единой записи? Старых тетрадей? Конспектов? Надписей на корешках книг?
— Все личные вещи забрали родственники. Всё, что могло бы пролить свет на личность погибшего.
Сумки я оставили в прихожей — там разбора-то на полчаса.
— А это? — Кивнула на пустой экран.
— Это из новенького. Оставил один из курсантов, который не смог ужиться с местным “призраком”. Можешь спокойно пользоваться всеми вещами, на них никто не претендует. Но, Иорин, — острый взгляд Лар-ана задержался на моих стиснутых пальцах, — если хоть что-то будет не так — сразу же уходи отсюда. Будем выбивать тебе комнату вместе. Всем студенческим советом уж выбьем из адмиралов апартаменты в гостевом крыле академии или ещё где-нибудь.
Я прикусила губу. А заботился ли обо мне вообще в жизни хоть кто-то — вот так? Просто потому, что беспокоился за совершенно не знакомого человека.
— Спасибо, — выдохнула, чувствуя, как перехватило горло, — все в порядке, сатар Лар-ан, уж не извольте беспокоиться! Чуть что — кубарем к вам!
Только обойдя все комнаты вместе со мной, провожатый более-менее успокоился и, обменявшись контактами, ушел.
Я как раз шла на кухню разбирать вещи, когда заметила, что в кабинете вспыхнула полоса света. Шторы закрыты…
Сжав пальцы, сделала шаг вперед, поворачивая ручку и настежь распахивая дверь. Заходить не стала — не было нужды.
Ярко горел экран моноблока на столе, и в открытом документе темнели ровные напечатанные буквы.
“Никому не верь. Ничего не проси. Не выделяйся. Те, кто меня уничтожил, все ещё рядом. И они так и
