кто попадают сюда, не могут выйти без моего разрешения.
Хотел напугать? Только я уже свое отбоялась.
— Так что вы хотели? — Усмехнулась криво. — Сделать из меня новую игрушку, господин ар-ани?
Крылатый в лице не изменился, но от него прилетело неуловимое ощущение раздражения от моей иронии.
— Слишком смела стала, смертная?
Крылья сомкнулись вокруг тисками. Одно чиркнула по руке — и я вдруг ощутила совершенно реальную боль.
Дрогнула. Неужели это действительно не мой сон, не дурацкое воображение?
— Нет, — космический демон успокоился быстро. Холодная строгая красота, как и в первый раз, ударила под дых, заставляя любоваться им почти против воли.
Медово-янтарные волосы. Лицо — совершенное творение скульптора, словно вырезанное из камня умелой рукой. Тонкие сильные пальцы, оканчивающиеся когтями.
— Нравлюсь? — Спросил без капли самодовольства.
— Вами можно любоваться вечно, господин, — уважительно склонила голову, — но полюбить — невозможно.
Думай, кому и что говоришь! Вот же, так и не научилась держать язык за зубами.
Меня цепко ухватили за подбородок сильные пальцы хищной птицы.
— Мне нравится, твоя честность, — глубокий голос древнего звенел тысячью осколков, вонзаясь в сердце. Слушая его, я словно забывала себя, — и нравится, что ты любуешься мной. Однако, в одном ты не права, человечка. Скоро ты полюбишь меня. Как своего создателя. Как своего отца. Так, как будет правильно…
У него была ядовитая улыбка. Опасная, как стилет, направленный в сердце.
— О чем вы? И что все это значит?
Я дернулась — но разве мои силы сопоставимы с могуществом демона? Если это, тем более, действительно его реальность.
Тьма расступилась, сползла клоками, отдергивая свою завесу, и я сжала зубы, глядя на темнеющую лабораторию с множеством установок и яркими синими лампами, придающими всему вокруг оттенок мертвечины.
Этот сон становится совсем невеселым.
— Не буду говорить, что это будет не больно, — пропел крылатый. Крылья его исчезли. Тело болезненно ныло, а глаза — слипались вопреки всему.
— Пока можешь поспать, — милостиво разрешили, укладывая на стол.
Если это сон — почему спине так холодно? И куда делись все мои вещи?
— Чтоб вам…
— Не говори того, о чем пожалеешь, — рассмеялись в ответ, добавляя надменно — я делаю тебе великое одолжение.
— А предоставить меня самой себе не пробовали, господин? — Яростно сверкнула глазами.
Я не привыкла сдаваться!
— Красавица, — острый коготь почти нежно прошелся по щеке, а потом… — но мне жаль, что ты так медленно соображаешь. Не будь меня — и тебя бы хоронили в тот день, когда ты упала в древние тоннели, переполненные чуждой тебе пси-энергией. Не будь меня — вы никогда бы не ушли от погони. Хочешь знать, что тебя ждало? — Прошипели мне в лицо.
Вспыхнул экран. Казематы. Тяжелые цепи, блокирующие энергию, энерго-оковы и миска воды на полу. Никакой одежды, кроме робы. Никакого личного пространства. Редкие прогулки под надзором тюремщиков, адская боль под скальпелем ученых, пытающихся усилить дар пленницы для Таэру.
В голове помутилось от какого-то слепящего животного ужаса.
— Хватит! - Закричала.
— Нет, ты все ещё не понимаешь, — спокойный шелест древнего.
Новая картина. Совет. Я — в бесцветном серебряном комбинезоне с плотной металлической лентой ошейника на шее, в которую встроен индикатор самоуничтожения в случае попытки побега.
Я — на шаг позади высокого седого инопланетянина, равнодушно смотрящая на то, как пытают рыжеволосого псионика, оказавшегося имперским шпионом. Янтарные глаза с дикой яростью смотрят на пленителей — он сражается до последнего, не позволяя себя подчинить, а меня заставляют ломать его волю. Его — и других заключенных.
Поощрительный обед в дорогом ресторане. Собственная комната. Почти всесильная рабыня Совета.
Я очнулась, чувствуя, что по щекам впервые за долгие годы текут слезы. Самое ужасное, боялась я не за себя — в жизни всякое бывало. За других. И ещё — в душе подняла свою безобразную голову злость. И ярость.
— Вот теперь ты действительно поняла, — глаза-воронки уставились на меня, — это будущее, которого не будет — благодаря мне. Умей быть благодарной, — в негромком голосе прозвучала очевидная угроза.
— Так чего вы хотите от меня? — Омерзительное чувство беспомощности!
— Не бойся меня. И… не закрывайся. Может быть больно, может быть ужасно, мерзко, отвратительно. Но помни — ради чего ты живешь. Я не самое доброе существо. Не самое порядочное. В нашей жизни было много жестокости и крови. Но никогда мы со своими же не обращались вот так. Мы и с врагами так не обращались, кроме кровников.
Удивительно, что он снизошел до объяснения. Был непривычно серьезен и… открыт?
И я решилась. Лучше уж принимать все изменения с удовольствием. Как говорится — расслабьтесь, и…
— Хорошо, — голос звучал чуть хрипло. Спросить или нет? — а вы не знаете?
— О твоей крови? Знаю. Но нет смысла сейчас об этом говорить. Пока это не имеет значения, — он снова тихо рассмеялся.
Я кожей ощущала азарт экспериментатора с почти безграничной силой. Сказать, что было не по себе — значит, ничего не сказать.
— Хорошо. Хорошо, я поняла, ар-ани аэрто, — чужая ладонь почти нежно утерла мои слезы.
— Не плачь, девочка. И ничего не бойся. Я не позволю тебе пострадать.
Воодушевляющее обещание. Мир погрузился во тьму.
И он был прав — это действительно было не слишком приятно. Что бы со мной ни творили. Но все когда-нибудь кончается — и закончилось и это, принося в ответ отблеск чего-то нового. Невероятного. И загадочного.
Глава 6. Маленькие секреты.
Призраки водятся везде. Все дело в том, что они следуют за нами, живыми. И существуют лишь благодаря нам.
Из
