я своими глазами видел.
— Господи, как же я раньше не замечала. Да ты же болен на всю голову, тебе лечиться нужно Варшавский, от шизофрении или зависимости.
— От какой еще зависимости? — на мгновение Ник замер, не понимая смысл слов Ветровой.
— Алкогольной или наркотической, не знаю, что ты там принимаешь, что тебя так кроет, — обреченно выплюнула Аня.
— Что ты сейчас сказала? Ты кого психом назвала, — рычание Варшавского и его разъяренный вид, заставил Аню невольно взвизгнуть.
А потом, не придумав ничего лучше, Аня не долго думая, рванула вверх по лестнице. Растерянность Ника дала ей фору, добежав до своего этажа, девушка открыла дверь, влетела в квартиру и уж собиралась запереться изнутри, когда Ник, нагнав ее, ухватился за край двери и потянул ее на себя. Аня вовремя разжала ладонь, иначе впечаталась бы в Варшавского на всей скорости.
Не позволяя Ане предпринять дальнейшие меры, Ник вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.
— Что ты себе позволяешь? — зашипела девушка, не громко, только чтобы Ник слышал.
Краем практически потерянного сознания, Аня понимала, что где-то там, в квартире находятся Ася и Андрюша, последний, наверняка уже спит без задних ног и девушке совсем не хотелось его будить. С другой стороны, ей нужно было как можно скорее выпроводить из квартиры Варшавского, потому что он явно был не в себе, и Аня не была уверена в том, что они с сыном в безопасности. Мало ли что выкинет этот ненормальный.
— Убирайся отсюда, вон, — продолжила шипеть Ветрова. — Тебе лечиться нужно, — повторила она свои же слова.
— Хватит строить из себя невинную овцу, — грубо парировал Ник и ринулся на девушку, вынуждая ту отступить в сторону кухни.
Вбежав на кухню, девушка подбежала к гарнитуру, где на крючке, помимо всего прочего, висела увесистая скалка. Схватив деревянный предмет, девушка обернулась к последовавшему за ней Варшавскому, выставив перед собой руку со своеобразным оружием. Их разделял только массивный стол и деревянная скалка, в трясущихся руках девушки.
— Ник, я серьезно, проваливай.
— Да перестань ты из себе невинность строить, актриса погорелого театра, я прекрасно знаю, что видел. И сейчас только об одном жалею…
— О чем же, — язвительно перебила его Ветрова и тут же прикусила язык. На кой черт ей вообще эта информация. Плевать ей с высокой колокольни, о чем он там жалеет.
— О том, что ушел тогда молча, чтобы не придушить тебя и любовничка твоего ненаглядного. Сначала его, потом тебя… Друг, мать твою, лучший друг, с десяти лет дружим, так ты, кажется, говорила? А в постели ты с ним кувыркалась тоже по-дружески, наверное, да?
Аня уже хотела послать Варшавского, потому что тот окончательно умом тронулся, если думает… И тут Ветрову осенило. Воспоминания ворохом пронеслись в ее голове, перед глазами всплыли картины из прошлого.
«Петь, прости, что разбудила. Скажи, а Ник вчера не приходил?»
«Охх, что? Ань, ты чего не спишь?»
«Петь, Ник не приходил вчера?»
«Да не было никого, ты уснула, я дожрал пиццу, убрал все и ушел.»
Скалка выскользнула из ослабевших рук девушки. Грохот, раздавшийся при соприкосновении с деревянным полом, заставил ее вздрогнуть.
«Ты уснула»
«Ты уснула»
«Ты уснула»
— Уснула, — прошептала девушка немеющими от ужаса осознания губами. Не обращая внимания на Варшавского, девушка сделала несколько шагов и рухнула обессилено на один из стульев.
Сначала Аня смотрела в одну единственную точку. Ее взгляд опустел, стал каким-то стеклянным, даже Ник, казалось, опешил от внезапных изменений в девушке. Внезапно с губ Ани сорвался смешок, потом еще один и еще… Аня зашлась в истерическом смехе, громком и в тоже время глухом, пугающем, заставляющем кровь стыть в жилах. Она практически задыхалась от истерического хохота, спрятав лицо в ладонях, Аня продолжала содрогаться всем телом до тех пор, пока Ник, наконец отмерев, не оказался возле нее.
Схватив, девушку за плечи, он развернул Аню и к себе лицом и затряс, что было мочи.
— Господи, дура, какая же я дура, — расхохоталась Аня, теперь уже давясь слезами.
— Сложно не согласиться, — надменно, с долей присущего ему высокомерия, произнес Ник.
Его надменный тон, на удивление, привел девушку в чувства, оправившись от захватившей ее истерики, Аня дернулась, сбросив с себя теплые ладони Варшавского — ей было неприятно и мерзко — а потом мазнула по мужчине презрительным, полным ненависти и какой-то отчаянной скорби, взглядом, и выплюнула холодно:
— Я — дура, а ты… ты просто полный кретин и слабак.
Ник, кажется, не ожидал от нее подобных слов, ведь она только что фактически призналась в своей измене.
— Я не изменяла тебе, во всяком случае, не делала этого по своей воле… — прошептала она, погружаясь в воспоминания.
— Ань, да прекращай ты ерундой страдать, слышишь? Он того не стоит, — верещал под ухом Петька, словно муха назойливая.
Нет, девушка была благодарна ему за поддержку, за то, что он был рядом, когда она узнала о Нике…о его свадьбе, женитьбе на другой. Господи, как же ей было больно, ничего не хотелось — ни есть, ни пить, ни даже жить.
Все вокруг потеряло значение. Как он мог? Он ведь в любви ей признавался, говорил, что никогда не бросит. А сам…сам женился на другой, не удосужившись даже поступить по-мужски и сообщить об этом Ане лично. Вместо этого Варшавский поступил как последняя сволочь и трус, он выбросил Аню из собственной жизни, как ненужного щенка, который вырос и стал неудобен.
Оставил молча ключи на комоде, пока она спала и ушел в закат. А спустя несколько дней Аня узнала, что он женился. На другой. На девушке их круга — богатой и породистой, а дворняжка Аня больше стала не нужна, с ней наигрались и выбросили.
— Ань, ну поехали со мной.
Ветрова подняла на друга пустой взгляд. Вот уже пару дней Петя уговаривал ее поехать с ним в Москву. Забыть о прошлом, оставить его здесь и рвануть с ним, покорять столицу. Аня отнекивалась, сама не понимая, на что вообще надеется.
Просто не хотела, а в глубине души понимала, что лжет самой себе, что все еще ждет Варшавского. Ждет, что он придет, объяснит ей все, скажет, что это недоразумение и вообще какая-то дикая, совершенно абсурдная ошибка. Но Ник не приходил, а Аня все
