Порт-Саид. Из моих знакомых не осталось никого [225] . На Восточной бирже повздорил из-за сигар. Чиновник в порту куда менее вежлив, чем полтора года назад.
Тот, кто на пароходе переедает, пьет, курит и не совершает прогулок по палубе, – живет в свое удовольствие. Те же, кто ведет «здоровый образ жизни», мгновенно заболевают.
Стоит мне оказаться вне своего привычного круга, как я начинаю лицемерить, говорю и рассуждаю в несвойственной мне манере.
И в первое, и во второе воскресенье проспал мессу. Священники и монашки плывут вторым классом. Рыбу по пятницам на ужин не подают.
Голландский проповедник играет в какой-то особенный бридж, где misère [226] называется «Лулу».
Два дня fête: course de chevaux – играли только французы; pari mutuel [227] , шансы почти равные. Пароход разукрашен; кинофильм еще хуже, чем обычно. Когда вошел маршал, все встали; очень приветлив, раздает автографы, на аукционе подписанная им фотография стоила 900 франков. Пассажиры второго класса приходят на бал и на концерт. Джаз-банд «Legionnaires» [228] : губная гармоника, барабан и банджо; на барабане наклейка «Mon Jazz» [229] . Пела девица, Бартон назвал ее «Люси всеми любимая». Относительно поездов «Джибути – Аддис-Абеба» [230] полная неясность; слухи противоречивы: дело в том, что бельгийский консул не может связать по-английски двух слов. Горячий ветер. Жившие в тропиках не выдерживают. За день до Джибути на море волнение. «Azay» весьма прочен. Драка между стюардами. Китаец посажен под замок; в камере, кроме него, уже два солдата. Потею. Подарил библиотеке книги сомнительного содержания.
В Джибути прибыли на рассвете. Одна пара еще танцевала; лица серые. С поездами по-прежнему неизвестность; начальник интендантской службы заверяет, что поезда есть: один – рано утром, другой – вечером. «Специально для делегаций». И еще один вечерний, и тоже специальный. Бартон и я сходим на берег; встреча с британским консулом Лоу, молодым агентом по погрузке и разгрузке судов. Действительно, имеются два поезда, оба специальные, для делегаций. Говорит, что и на тот и на другой достать билеты «затруднительно». Проливной теплый дождь, плащей нет, тропические шлемы мокнут. «Hôtel des Arcades» [231] , очень славная французская управительница. Дала нам номер с балконом, чистым бельем, ванной. Оставил на пароходе губку, бритву и пр. Дождь прекратился. Едем на машине по залитым водой улицам. Нищие, инвалиды, прокаженные. Европейский квартал: ветхая лепнина, широкие улицы, штукатурка осыпается на глазах. Людей охватывает внезапный испуг – не мог сначала понять, в чем дело; машину встряхнуло – землетрясение. Туземный квартал: глиняные хижины. Поменял деньги – норовят обсчитать. Сомалийцы: у одних бритые головы, у других крашеные рыжие кудри. Вернулись в отель; Лоу добыл нам билеты на пассажирский поезд со всеми остановками. Chasseur [232] в отеле заверил: на таможне наш багаж проверять не будут. <…> Обедали на террасе; маленькие мальчики обмахивали нас веерами в надежде на чаевые.
Сели в поезд: египетские, польские, японские, голландские делегации; вагон первого класса пустует. По соседству американские репортеры. Едем ночью. В Дирре-Дова приехали рано утром. Длиннейший кортеж, войска на всем пути к губернаторской резиденции, для делегатов завтрак с шампанским. Мы с Бартоном завтракаем в гостинице. Повидать нас явился Зафиро, секретарь по делам Востока. Абиссинский костюм – вижу впервые. Повсюду почетный караул – численность варьируется. Обед в Афдеме; четыре мясных блюда. Ужин в Хаваше. Праздничные танцы – египтяне в восторге; четырехчасовое ожидание; нет электричества. Идти некуда. Опять мясо. Предупреждали, что ночи холодные, но нет – всего лишь приятная прохлада; одеяла взяты напрокат в «Hôtel des Arcades». Между Дирре-Дова и Хавашем устрашающего вида карликовые деревья. Плодородная земля. Поезд всю ночь взбирается в гору; утром – горный пейзаж, туземные деревушки. Остановились на рассвете; завтрак в Моджо, потом Акаки; члены делегаций могут переодеться.
Аддис (Аддис-Абеба. – А. Л. ), 10.30. Императорская гвардия в хаки, ноги голые, вооружены, военный оркестр из черных мальчишек бесконечно долго играет все гимны подряд; официальные приемы. Племянницы Бартона: потрясены, что я не озаботился жильем. В посольстве; всеобщее возбуждение. Поехал в «Hôtel de France» [233] забрать вещи и оставить визитки. Встретил Траутбека, просил о встрече, в интервью отказано. Все последующие дни кошмарная неизвестность: добыть информацию невозможно никакими силами. Круг общения: Холл – полунемец, возглавляет bureau d’étrangers [234] ; Колльер – будущий директор банка, вступит в должность в январе – если абиссинцам будет чем платить; Тейлор – секретарь по делам Востока, его жена – славная, неказистая. Племянница Бартона – нечто совершенно непереносимое, его дочь – истеричка. Британская миссия прибывает 28-го. Прием в саду в субботу. Вечерний прием в пятницу. N прибыл в составе миссии, ужинал со мной в четверг, попросил меня его развлечь. В среду ужинал с Синклером, трогательным майором из военно-морского оркестра. Обедал с полковником Сэндфордом, несостоявшимся фермером, комиссионером «Дейли мейл»; обедал с Мэтью – англиканским пастором. От посольства информации не дождешься. Забыли пригласить меня в Дурбар.
Аддис: широкие улицы, недостроенные дома. Казино незакончено. С появлением именитых гостей люди в цепях куда-то с улиц исчезают. В пятницу итальянцы. В субботу ужинал с Чарльзом, Филмором и адъютантом Киттермастером. У Айрин жуткая американская приятельница миссис Харрисон.
Коронация в воскресенье; нескончаемая служба – с 6.30 до 12.30. Из-за кинооператоров ритуал смехотворен.
Аддис-Абеба,
понедельник, 3 ноября 1930 года
Встал в семь, пошел в католическую церковь: островок здравомыслия в обезумевшем городе. Вернулся, разогнал прислугу. <…> Ходил в ратушу, сказал, что хочу попасть на гебурр (праздник. – А. Л. ). Ответили: приходите позже. <…> Ходил в мавзолей (императора Менелика II. – А. Л. ): устрашающего вида здание, чем-то напоминает византийское. <…> Вернулся в отель, пил с летчиками. Встретил польского атташе: шофер привез его не по адресу. Обедал. Описал варварский гебурр. В 3.30 пошел убедиться собственными глазами, что гебурр варварский – оказалось, ничего подобного. Переоделся, пошел на прием в американское посольство. С профессором Уиттмором [235] осмотрели церковь Хайле Селассие: здание круглое, крытое соломой, аркада, внутри – картины маслом, снаружи клеенка, турецкие узоры, колонны с каннелюрами. Солнце село так быстро, что многого не увидели. Пошел в лавку, купил фотографии: оскопление побежденных в бою. Вернулся в отель, предъявил счет на 18 талеров. Перепалка. Пошел на попятный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
