Харамайя,
понедельник, 17 ноября 1930 года
<…> Обедал с банковским клерком, французом. Тоже собирается в Харар в отпуск. Посоветовал поехать на поезде в Дар-эс-Салам, в Западную Африку. Выехал на пони Плоуменов на харарскую дорогу; забита телегами, повозками, верблюдами и мулами. После обеда спал в комнате без окон, на больничной койке. Ужинал с директором гостиницы. Чтобы получить разрешение уйти, спрашивает: «Вы не можете мне позволить?» Воспитывался в Александрии. У него affaire [243] со знатной абиссинской дамой; послала за ним трех солдат. Пока они ждали, он дал им по сигарете.
Харар,
вторник, 18 ноября 1930 года
<…>Ходил по городу с мальчиком-провожатым. Видел лепрозорий. Врач – священник, очень радушный. Маленькие хижины (прокаженные вдвое ниже обычного человека). Католическая церковь. Меня благословил безумный епископ-капуцин. Сидел у него на диване и расспрашивал про Рембо. «Очень серьезный. Жизнь вел замкнутую. После его смерти жена уехала из города – возможно, в Тигр». <…>
Ужинал в гостинице. После ужина армянин и еще один армянин-галантерейщик, а также банковский клерк-француз повели меня на харарскую свадьбу. Празднования два. Одно – в доме невесты, другое – у жениха. Жених гораздо богаче. В доме невесты по стенам возвышение. Танцуют: двое мужчин с закрытой нижней частью лица и одна девушка с платком на голове; семенят взад-вперед, иногда спотыкаются. Девушки исключительной красоты; сгрудившись, поют хором. Барабаны. Хлопают в ладоши. Празднование в доме жениха в нескольких кварталах от дома невесты; всё то же самое, но более пышно. Курится ладан. На полках мешки с кофе, по стенам разноцветные корзины. Армянин прихватил револьвер и дубинку. Мальчик и полицейский. При виде полицейского гости разбежались: свадьбы запрещены. Улицы словно вымерли, ни души. Все двери с наступлением темноты запираются. В город, перейдя через реку, входят гиены.
Среда, 19 ноября 1930 года Армянин и его друг-галантерейщик повели меня на прогулку. Видел арабскую рисованную карту, на ней зеленые пятна от кхата. Зашли во дворец, в крошечном загоне лев; вонь несусветная. Тюрьма. Камеры выходят во двор. По пять-шесть человек в каждой камере. Цепи, язвы. Побывали в трех-четырех теджах (питейных заведениях. – А. Л. ). Бордели. Над дверью красный крест. Уродливые женщины. Видели удивительно красивых девушек, плетут мебель и подносы. Заходили в дома, заглядывали в чуланы и на кухни, щипали девиц и пробовали еду. Не пропустили ни одной армянской лавки. Обедали в гостинице. Потом болел живот. На муле к Плоуменам. Большой, красивый дом, три этажа. Просторная гостиная, толстые колонны, ухоженный сад, в окна вставлены стекла, в уборной «Бронко», в шкафах книги, рекомендованные Книжным обществом за прошлый год. Мне предоставили отличный трехкомнатный шатер на лужайке. Трое детей и бабуин по имени Гренаде. Три собаки. Многочисленные пони и слуги. Перед сном читал «Первые шаги в Африке» Бёртона [244] и спал хорошо.
Аден – Момбаса,
среда, 10 декабря 1930 года
Пароход пришел в шесть. На борт поднялся в девять. Транзит оформил бесплатно. Люди за столом – один хуже другого. Каюта отличная, вот только сосед – француз.
Плавание в Момбасу: на редкость удачно; море спокойное, летучие рыбы, тепло, но не жарко. Милейший американец Кики Престон – раньше ужина с постели не встает. Полненькая англичаночка, учится на биологическом факультете, собирается замуж за человека лет на двадцать старше. Ни о чем, кроме противозачаточных средств, не говорит. Ее мамаша. Еще одна девица – рыжеволосая. Миловидный клерк, зовут Смит, работает в «Шелл». Вторым классом путешествуют турок и англичанин Уилвуд.
Занзибар – Дар-эс-Салам,
понедельник, 29 декабря 1930 года
Покинул Занзибар на большом итальянском пароходе «Маццини»; плыву вторым классом: пароход почти совсем пуст. Последние дни в Занзибаре разбирал почту, пришедшую в субботу и воскресенье. В основном – поздравления или поношения в связи с тем, что стал папистом. Сегодня религиозные споры – удел низших умов; так мне кажется. Пароход кишит маленькими черными жучками. Одна англичанка (они с мужем, специалистом по обжигу кирпича, совершают кругосветное путешествие и море видят впервые за одиннадцать лет) рассказала мне, что один такой жучок пребольно ее укусил, однако я ей не поверил. Сделали остановку в Дар-эс-Саламе, где я купил энциклопедию Пирса и два романа Эдгара Уоллеса. В городе памятник героям войны: драчливого вида чернокожий и надпись: «Даже если ты погибнешь, сражаясь за родину, – твои сыновья тебя не забудут». Алтарь в католической церкви, подаренный кайзером. Герб на нем поврежден. На пароходе жарко. У мужа англичанки боли. Кинофильм; вечером еще один – «Тарзан».
Джинджа, Уганда,
воскресенье, 18 января 1931 года
Объехал Кисуму на машине. Жалкие бунгало разной формы и размера. Прождал Денменов до половины четвертого; должны были приехать в двенадцать. Обедал в гостинице, потом переехал к Суинтонам. Небольшой английский сельский особняк с гардеробной, вычурным туалетным столиком; за умывальником белая кисея с розовыми бантами. Семейные портреты, старое серебро и т.д. На следующий день – в Джинджу. В гостинице свободных номеров не оказалось – спал в пансионе. <…> Видел верховья Нила, слышал гиппопотамов. В баре разговоры бывалых путешественников: «Слыхали? Носорог сорвал с женщины скальп», и т.д. Или: «Если буйвол опустил голову – значит, собирается напасть. Тогда цельтесь в позвоночник. Почти наверняка промахнетесь».
Четверг, 22 января, 1931 года
Поехал с отцом Янссеном в женский негритянский монастырь. Обучают жен европейским манерам. Побывал в школе, где мальчиков учат говорить по-английски и дают такие, например, задания: «Расскажите о связях Генуи и Венеции в XVIII веке». Все учителя черные. Чернокожие монашки рассказывают друг другу про Японию и Аравию.
Вернулся в четыре. Редактор «Уганда геральд» повез меня на могилу Мутесы и во дворец. Кабака – многоженец, императрица – шлюха. Отец Янссен не без удовольствия рассказал об отлучении от церкви священников, членов миссионерского общества, за прелюбодеяние. Всех преступников, перед тем как они поднимутся на эшафот, он обращает в истинную веру. <…>
Суббота, 31 января 1931 года
Семинария. Отец-настоятель – голландец; красивая борода. Поделки из дерева одного из монахов. Двухэтажное бетонное здание на месте дома первых миссионеров. Чтобы стать священником – восемь лет учебы. В духовный сан посвящены трое. Лаборатория с анатомическими макетами, телеграфом и пр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
