class="a">[230]. Командующий немецким Африканским корпусом известный полководец генерал Эрвин Роммель (1891–1944) рассматривал этих пленных как рабочую силу.
Для связи с семьёй и друзьями в Индии Бос пользовался двумя каналами — через Кабул и Токио. В Кабуле сообщения от него принимал и передавал далее в Индию регулярно наведывавшийся в афганскую столицу Бхагат Рам Тальвар. Правда, Бос не подозревал, что теперь эта сабля сражается за противоположный лагерь (игра слов: talvār на панджаби и хиндустани означает «сабля»).
Пытаясь поднять восстание в Индии, Бос невольно помог антигитлеровской коалиции создать ценного разведчика, который стал, пожалуй, самым удивительным двойным агентом Второй мировой войны (с иерархией лояльностей). Его провожатый Бхагат Рам Тальвар, расставшись с ним в марте 1941 г., начал было работать на итальянскую и немецкую разведки. Однако, вернувшись в Панджаб из второй поездки в Кабул, он узнал о нападении Райха на родину социализма. Будучи членами левой партии, Тальвар и его товарищи сделали выбор и запросили советскую разведку: провалить теперь контакты Боса? Им ответили: контакты сохранять, но не вредить Британии как союзнику СССР. Получаемые от Боса из Берлина инструкции Тальвар (под кодовым именем Ром) стал передавать агенту Заману — резиденту НКВД в Афганистане Михаилу Андреевичу Аллахвердову (1900–1968). В то же время немцев, итальянцев и японцев он снабжал ложными — завышенными — сведениями об обороноспособности Индии (те щедро платили, а немцы даже наградили «своего» агента Железным крестом). Советская разведка пыталась узнать через Тальвара изменения стратегических планов нацистского блока.
В октябре 1942 г. при очередном переходе индо — афганской границы Тальвар был арестован британцами. Тогда советские спецслужбы раскрыли им его истинную роль и выразили готовность поделиться агентом. Тальвар стал работать и на британцев (с кодовым именем Серебро), а сведения передавал через Коммунистическую партию Индии, деятельность которой британцы в 1934 г. запретили, но незадолго до описываемых событий вновь разрешили из — за союзнических отношений с СССР. Работал Тальвар под надзором подполковника Питера Флеминга (1907–1971), который приходился старшим братом создателю Джеймса Бонда Йену Флемингу (1908–1964). В штаб — квартире англо — индийской армии в Дели Питер Флеминг возглавлял отделение дезинформации. «Разведка — это игра, и мастера шпионажа, будь они друзья или оппоненты, начинают уважать даже врагов. Флеминг издали наблюдал за Босом и, что удивительно, восхищался им. Японцами он был сыт по горло: они были готовы верить любым невероятным историям, а соображали медленно. С Босом дело было другое»[231]. Однако об истинной роли Тальвара Нетаджи не догадывался. Некоторые историки сравнивают этого агента с выдающимся советским разведчиком в Японии Рихардом Зорге (1895–1944) и сетуют, что деятельность панджабца в Афганистане не оценена потомками по достоинству. Его первая биография появилась лишь недавно[232].
Вторым каналом связи Босу служила столица Японии, точнее, цепочка Берлин — Токио — японское консульство в Калькутте — Сарат Бос. Однако японский телеграфный код оказался уязвим для взлома, и 5 сентября 1941 г. телеграмма министра иностранных дел Японии своему послу в Берлин с сообщением Сарата брату легла на стол Черчиллю. Поэтому, когда в декабре кандидатуру Сарата наметили в министры внутренних дел провинциального правительства Бенгалии, власти арестовали его и выслали до конца войны в Южную Индию. Его японские контакты сочли угрозой имперской безопасности.
В ноябре 1941 г. секретарь МВД Индии заявил, что Бос «перешёл к врагу» и подписал с державами «оси» пакт, нацеленный на вторжение в Индию. Британцы развернули против него масштабную пропаганду. Лондонская газета Daily Mail поместила его фотографию с подписью: «Индийский квислинг № 1 бежит к Гитлеру»[233]. Кстати, примерно тогда же нацистский идеолог Розенберг подал фюреру записку о том, как британцы контролируют Индию, и тот нашёл их методы интересными как образец для управления оккупированными территориями СССР. Неслучайно вскоре после нападения на Советский Союз он заявил: «Российское пространство — это наша Индия, и как англичане правят ею с помощью горстки людей, так и мы будем править этим нашим колониальным пространством»[234].
В октябре 1941 г. Босом заинтересовались японцы: военный атташе в Берлине полковник Ямамото Бин[235] получил указание навести о нём справки. Япония спешно готовилась к войне с англосаксонскими державами, поэтому стала присматриваться к Индии. Состоялась встреча Боса с Ямамото и японским послом (1941–1945) генерал — лейтенантом Осимой Хироси, после которой индийский политик стал частым и желанным гостем в посольстве Японии. Уже 17 декабря 1941 г., после неудачной итало — германской конференции по вопросу всё той же декларации, Бос осведомился у Осимы, согласится ли Токио устроить его возвращение на Восток.
Сама Индия не занимала места в империи, которую намеревалась выкроить себе Япония в Азии. Когда в 1940 г. министр иностранных дел (1940–1941) Мацуока Ёсукэ, а позднее Генеральный штаб военно — морского флота Японии очертили пределы Великой восточноазиатской сферы сопроцветания (эвфемизм для обозначения Японской колониальной империи), Индию туда не включили. От Японии она удалена географически, к тому же японцам хватало Китая, где они увязли. Не упомянули они Индию и при заключении в сентябре того же года Тройственного пакта, когда просили своих европейских союзников признать сферу сопроцветания: не исключали, что Индией попробуют приманить к пакту СССР. Профессор Токийского университета геополитик Рояма Масамити (1895–1980), политический советник премьер — министра (1937–1939, 1940–1941) Коноэ Фумимаро, приветствовал договор СССР и Германии 1939 г. и считал, что японскому паназиатизму как региональному блоку выгодно формирование этими державами и Италией «нового империализма» в противовес «старому» англо — французскому[236]. В Японии сложилась к тому времени школа геополитики (тисэйгаку), которая опиралась на труды Хаусхофера и изучала географию Восточной и Юго — Восточной Азии с прицелом на завоевание.
Тем не менее в Японии понимали, что без сотрудничества с Индией установление «Нового порядка» на востоке Азии едва ли возможно, а единственный способ добиться сотрудничества — помочь ей обрести свободу, а точнее, независимость от Британии. Налаживать связи с индийским антиколониальным движением японцам было необходимо хотя бы ради овладения британскими колониями в Юго — Восточной Азии. Там стояли англо — индийские войска, и японцы нуждались в подрывной деятельности среди них. Отсюда их интерес к Босу. Его выдающиеся способности как лидера и переговорщика посол Осима оценил быстро. Однажды в неформальной обстановке он признался: «Я встречал в своей жизни много азиатских, европейских и американских дипломатов, но второго человека масштаба Боса ещё не встречал»[237].
В декабре 1941‑го — мае 1942 г. колониальные империи Британии (Малайя, Сингапур, Саравак, Сабах, Бирма), Нидерландов (Нидерландская Индия — современная Индонезия) и США (Филиппины) сложились под ударами
