— Присядь пожалуйста, Таня.
Она вздрогнула и покраснела еще больше, он второй раз назвал ее Таней, первый раз — у могилы жены.
— Таня, я хотел… — Николай замялся. — Нет, ничего, мы обговорим это в следующий раз. Завтра зайдите ко мне после работы.
Крапилина вышла, а Михась злился на себя. «Мальчишка, не смог пригласить девушку в кино. Какое кино, — улыбнулся он, — не семнадцать лет, пригласил бы в ресторан или домой. Нет, домой нельзя, она откажется, никогда не была у меня дома, как я ни звал. Поэтому и отказывалась, что любит, я же приглашал ее работать над диссертацией. Не стану рисковать, приглашу завтра в ресторан», — решил окончательно он.
Михась вызвал начальника охраны.
— Сейчас от меня вышла Крапилина, с этого часа станете охранять ее всегда и везде, выделите одну машину. Домой, на работу, по магазинам… понятно?
— Понятно, Николай Владимирович, все исполним, не переживайте.
— Да, вот еще что — сотик у нее есть?
— По-моему, нет.
— Так купите, чтоб сегодня же был, потом номер скажете.
Михась немного успокоился и решил поехать к себе, но вспомнил пустой дом, где его всегда ждала лишь одна душа, ставшая словно родной, Наталья Сергеевна Петрова, первая учительница Леночки по физике. Уже почти четыре года она жила в его доме, следя за чистотой и порядком. Иногда даже ругала его за то, что он засиживался допоздна за чертежами или расчетами, заходила и ворчала вслух, вытряхивая окурки из пепельницы. Николай улыбнулся и решил поехать в ресторан, в Леночкин ресторан, в котором он не был три года.
Подъехав, увидел табличку — мест нет, значит, процветает ресторанчик. Александр Аркадьевич встретил его внизу лично, проводил наверх, спросив, где желает отдохнуть Михась: в зале, отдельном кабинете или в кабинете директора? Николай Владимирович присел за свободный столик, попросил не беспокоиться и заказал сто граммов коньяка, закуску на выбор. Он словно делал прощальный вечер, вспоминая Елену, грустил, представляя, что его сыну исполнилось бы 3 годика. Вспомнил детей от первой жены и ее саму — жили они где-то на Урале, переехали из города, не оставив адреса. Не понимал этого Михась: как можно уехать, не сказав куда, разлучить отца с детьми. Пусть они разошлись, так получилось, но дети-то ни при чем, он помогал им. «Да, надо разыскать их, написать детям, может, помощь нужна какая… обязательно разыщу», — решил он.
Посидев немного, Николай уехал домой. Лег на кровать и снова задумался. Перед глазами вырисовывался образ Татьяны — ее лицо, фигура, ноги… «Слишком она молода для меня, мне сорок восемь, почти сорок девять лет. А ей, сколько же ей лет? Наверное, двадцать восемь или двадцать девять. Двадцать лет разницы — срок немалый. Как она станет жить со мной, стариком, когда ей исполнится сорок, мне стукнет шестьдесят»? Он вздохнул, отгоняя мысли, но они вернулись к нему вновь. «Почему Лена благословила меня»? — задал вопрос Михась и решил посоветоваться с Натальей Сергеевной. Он спустился к ней на первый этаж и решил рассказать все.
— Тетя Наташа, недавно ко мне во сне впервые пришла Лена, сказала: «Живи счастливо, она любит тебя и я даю свое благословление». Почему она так сказала, тетя Наташа?
— А ты как считаешь?
— Не знаю, но я сегодня впервые взглянул на нее, как на женщину, а не на сестру. Она действительно хороша, но очень молода для меня.
— Ты мужчина, и одному жить трудно, а Леночка, царство ей небесное, видимо, не хотела, чтобы ты выбрал другую. Она еще при жизни знала, что Татьяна любит тебя, вот и решила разбудить в тебе мужика, а не брата, — ответила Петрова.
— Вы даже знаете имя, о ком идет речь? — удивился Михась.
— А кто же его не знает? — улыбнулась тетя Наташа. — Все знают, и Леночка знала, только один ты и не знал. Любит она тебя безмерно, страдает, вся уходит с головой в работу, чтобы не думать лишний раз. Я никогда не была у тебя на работе — и то знаю все. И что докторская ее на подходе благодаря той же любви. А что делать, если ум есть, а ответной любви нет — только и остается, что диссертации защищать, — она засмеялась. — Приводи в дом, примем, как новую хозяйку, но диссертацию пусть защитит, не расслабляй ее.
Теперь заулыбался Михась.
— Вот видишь, права Леночка, хоть улыбнулся первый раз за три года. И она будет спать спокойно, зная, что ты живешь счастливо, а преступники наказаны.
Очень поразился ее словам Николай, особенно последним. Не могла она знать, что ездил он в Новосибирск, никто этого не знал и знать не мог. Он заказал и оплатил чартерный рейс, загримировался до неузнаваемости, обернулся туда и обратно за шесть часов, утром был на работе, видели его все, вечером его тоже все видели. Почему никто и не мог оспорить его алиби.
Он снова поднялся к себе в спальню, уткнулся носом в подушку, обнимая ее, и решил, что ни одна женщина не ляжет на эту кровать.
Утром он застелил ее, приказал обернуть целлофаном вместе с одеялом и подушками, всю, как есть, и отнести в дальнюю комнату, где любила одна отдыхать Елена. Комнату он замкнул и ключ от нее положил в сейф. А на освободившееся место попросил поставить другую кровать и застелить ее новым бельем.
Поняла его одна лишь Наталья Сергеевна, подошла со слезами на глазах, обняла ласково и прошептала тихо:
— Не переживай, Коленька, все исполню, как полагается. Надо жить, ты еще будешь счастлив, иди, соколик, на работу пора.
Она перекрестила его три раза, наклонила его голову, целуя, и нежно подтолкнула к двери.
Работа у Михася не заладилась с утра, мысли витали около Татьяны, хотелось знать, о чем она думает, как отнеслась к охране, вызвать к себе и хотя бы взглянуть. Николай курил сигарету за сигаретой и размышлял, как лучше сказать ей, что он хочет на ней жениться, что в нем вновь проснулся мужчина и что она ему нравится. Но надо любить, и Таня может отвергнуть его предложение без ухаживаний и любви, а любит ли он ее? Сутки ее образ не выходит из головы, он не может сосредоточиться, заняться делами, но что значат сутки? Страстное влечение, которое исчезает после удовлетворения? Любовь? Но он же не мальчик и не первый раз любит… Подкорка твердила — любит, любит, любит… Селектор прервал мысли.
— Николай Владимирович, к вам Андрей Степанович.
— Нет, Ира, я занят, позже я приглашу его сам, нет, пусть завтра приходит с утра, и сделай мне крепкий кофе, черный, без молока и сахара.
Удивленная секретарша принесла кофе — Николай Владимирович никогда не пил такой, всегда любил сладкий и с молоком. Впервые не принял Бурцева, директора приборостроительного завода.
На эту должность Ирину устроила еще Лена, она обязательно хотела, чтобы секретарь знала и свободно говорила на английском. В приемной действовали Леночкины законы, которые традиционно поддерживала Ирина уже более трех лет. Если бы не Ленины рекомендации, Ирина бы уже не работала здесь года два, а то и более. Симпатичная, с длинными стройными ножками, она всегда носила юбку, как говорят медики, выше пупартовой связки, и всегда старалась показать свои прелести в полном объеме, не скрывая, что готова отдаться Генералу всегда и в любом месте. К поклонникам относилась пренебрежительно и на ухаживания и комплименты не реагировала. Но, в отличие от Татьяны, она не любила и вступала связь с мужчинами только по расчету.
Михась пил кофе и размышлял. Работать он не мог совершенно и чувствовал, как сердце в груди стучит часто- часто, а к горлу подступает волнующий и мешающий дышать свободно комок. Допив кофе, он решил вызвать Татьяну к себе, но передумал и отправился в цех сам. У дверей остановился и постучал.
— Позже, я занята сейчас, — услышал он ее голос, вздохнул, повернулся и пошел обратно.
Метров через пятьдесят она догнала его.
— Извините, Николай Владимирович, я не знала, что это вы.
Он смотрел на нее — раскрасневшееся лицо, часто вздымающаяся грудь, словно она пробежала не пятьдесят метров, а все пять километров. До неимоверности захотелось обнять и постоять молча, без слов, целуя шею и прижимая волнующуюся грудь к себе. Пересилив себя, прокашлялся, вытаскивая сигарету и ища по карманам зажигалку, которая куда-то исчезла в неподходящий момент. Подскочивший охранник поднес огонек и удалился на расстояние. Михась затянулся пару раз дымом на всю катушку.
— Я, собственно, пришел не по делу, лично… Сможете уделить мне пару минут? — спросил Николай, не зная, куда выбросить сигарету и ища глазами урну, пепельницу или что-то подобное, наткнулся глазами на табличку «не курить» и совсем растерялся.
Снова выручил охранник, неизвестно откуда доставший пепельницу. Михась не знал, что кто-то всегда носит ее с собой для таких случаев, когда он курит в неположенных местах.
— Пройдемте ко мне или к вам? — ответила Крапилина, старавшаяся изо всех сил сдержать волнение.
