Две старых, миниатюрных кожаных книжки — одна чуть более выцветшая, чем другая. Девушка нахмурилась. Кабинет принадлежал ее бабушке, как и стол. Открыв одну из книжек, Бэлль взглянула на почерк. Женский.
— Похоже, бабушка вела дневник. Или хранила какие-то секреты, — рассеянно сказала Аннабель Сэру, усаживаясь на ковер.
Щенок забрался к ней на колени и тут же снова уснул. Девушка открыла вторую книжку — она была меньше по размеру — и, пролистав, снова нахмурилась. Кажется, ее бабушка была не в себе, потому что пожелтевшие страницы были заполнены длинными непонятными числами вперемешку с еще более непонятными словами, вроде «солнечный», «черный вход», «плащ» и «погашен». Белиберда какая-то. Какое отношение число 1005600099873 имеет к словам «розовый» и «пушистый»? А еще более странным оказалось то, что вторая половина книжки была исписана другим человеком. Те же странные коды и слова, но почерк другой.
Нахмурившиь, Аннабель отложила книжку в сторону. Возможно, эти странные записи имели какое-то отношение к бабушкиному занятию гаданием, но какое, понять было сложно. Возможно, эти коды для сохранения анонимности ее клиентов?
Вторая книжка была толще, и Бэлль, едва взглянув на первую страницу, сразу поняла, что это. Бабушкин дневник. Сердце кольнуло.
«27 сентября 1955 года». День рождения ее отца. «О, мой маленький мальчик. Как же я тебя люблю».
Слезы навернулись на глаза, когда Аннабель поняла, что читает сокровенные мысли бабушки — той самой незнакомки, связанной с ней кровью с момента рождения ее отца. Девушка листала страницу за страницей с всё возрастающим интересом. Ей очень хотелось выяснить, кем была ее бабушка. И это было хорошее начало. Пролистав несколько страниц вперед, Бэлль поняла, что фактически весь дневник — письма матери к сыну.
Бабушка, оказывается, не была ни бессердечной, ни равнодушной. Она любила сына, это стало ясно уже с первых двух страниц. Так что же произошло? Почему случился разрыв в их отношениях? Бэлль была готова поспорить, что ответ на этот вопрос кроется в дневнике. Засунув исписанную разной тарабарщиной книжку обратно в тайник, девушка принялась возиться с частью отделки стола, пока не почувствовала, что выпавший кусок встал на свое место. Судя по всему, он для этого и был предназначен.
Встав на ноги и направившись в свою спальню, Аннабель размышляла о том, как могло случиться, что часть отделки стола выпала. Сейчас тайник казался вполне надежным. И что это был за грохот? Она поняла, что звук не мог исходить от печи — слишком уж тот близко прозвучал. Но она попробует разгадать эту тайну чуть позже, когда не будет чувствовать себя такой обессиленной.
Сонно зевая, Сэр побежал вслед за ней, и Аннабель отбросила свои размышления прочь. Ничего страшного или трагического не случилось, так чего забивать себе голову? У нее есть кое-что для чтения. Но сначала она застелила чистым бельем кровать и убедилась, что все окна и двери в доме заперты. Оглядевшись еще раз, Бэлль покачала головой. Слой пыли толщиной в пару сантиметров, древний водонагреватель, выцветшие обои. Стать владелицей дома с такой историей и в таком запущенном состоянии — задачка не из легких, но… по крайней мере, это отвлечет ее от раны на сердце.
***
Эрику наконец удалось дозвониться до того гребаного стажера, которого Бэлль оставила вместо себя. Это произошло как раз в тот момент, когда они свернули на узкую оживленную улицу, ведущую к дому Аннабель. Ее новому дому.
— Да?
Уоррингтон Дэш III происходил из аристократической семьи, в которой было три поколения судей. Несомненное благо для парня, потому что по мнению Эрика в организме их стажера было слишком много травки. Не будь у него столь влиятельных родственников, сидеть бы ему за решеткой.
— Секвойя! Мы уже несколько часов пытаемся тебе дозвониться! Почему ты, черт возьми, не подходишь к телефону?
Парню не больше двадцати, но он уже решил отказаться от имени, данного ему от рождения. Вместо этого он выбрал себе имя «Секвойя» — в честь дерева или какого-то другого дерьма6. Он учится на юриста-эколога, и Эрик уже заранее оплакивал бедную планету.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чувак, я занимался йогой. Телефон с собой не брал, он блокирует процесс. Знаешь, я могу позаниматься с тобой. Вам троим не повредит серьезный самоанализ.
Они бы предпочли более интересный «процесс» с другим помощником.
— Мне нужно, чтобы ты на какое-то время взял на себя все звонки в офисе. За время нашей поездки кое-что произошло, так что нас не будет еще несколько дней.
Келлан припарковался и жестом указал на улицу, давая понять, что они недалеко от дома Аннабель. Тейт мгновенно выскочил из машины.
Эрик прикрыл ладонью динамик телефона и сказал Келлану, — Догони его. Он помчится по улице, выкрикивая ее имя, словно персонаж «Трамвая «Желание». — И, едва Келлан вышел из машины, снова вернулся к разговору со стажером, — Мне нужно, чтобы ты съездил в офис и взял ежедневник со стола Аннабель7.
— Чувак, мы с Бэлль уже обо всем договорились. Я сделал всё, что она мне велела. Конечно, ее увольнение — полный облом.
— Ее что?
— Да, она звонила пару часов назад и сказала, что не вернется. А еще прислала по факсу заявление об уходе. А меня просила передать вам, что у нее теперь новый дом и всё такое. Как думаете, йогурт в холодильнике ей еще нужен? Я бы съел его завтра, потому что на работе всегда хочется есть, а это единственная веганская еда в офисе. Вы, парни, едите слишком много мяса убитых животных. Вы реально думаете, что это полезно?
Она уволилась и сообщила об этом через гребаного стажера. Она даже не потрудилась ради приличия позвонить им, чтобы лично сказать о своем уходе.
— Не смей трогать ее йогурт! Неважно, что она тебе сказала, Бэлль вернется, — Эрик завершил звонок и с бешено колотящимся сердцем выскочил из машины.
Гнев закипал в венах, смешиваясь с леденящей душу паникой и всё нарастающим страхом. Грохоча ботинками по асфальту, Эрик помчался вдоль улицы, пытаясь догнать своих друзей. Келлану удалось задержать Тейта, мужчины стояли через дорогу от трехэтажного здания с синей дверью. Было уже темно и Эрику показалось, что за углом этого дома есть небольшая пристройка, но полной уверенности не было.
— Бэлль уволилась. Она позвонила Секвойе и сказала этому обкуренному мудаку, что больше не вернется, — прохрипел Эрик.
Келлан выругался, — Плохо. На самом деле, я ожидал, что она выскажет мне всё, что думает, а потом будет сторониться и игнорировать, пока я не начну умолять ее о прощении.
А «переезд» подтверждал тот факт, что она не просто думала об этом, а на самом деле решила не возвращаться. И это не просто вызов. Мужчины действительно готовы бороться за ее возвращение, но… Эрик впервые задался вопросом: а не была ли битва уже проиграна?
Он уставился на старый дом с выцветшей штукатуркой и погнутой решетчатой дверью. Тот выглядел немного обветшалым, но небольшой ремонт и покраска снова превратят его в особняк, который Аннабель, судя по документам, и унаследовала. На самом деле, благодаря расположению и аутентичному виду он выглядел с чисто новоорлеанским величием. Реставрация этого дома станет воплощением мечты Бэлль.
— Дерьмо, — вставший рядом Тейт, покачивая головой, оглядел освещенную фонарем территорию. — Она ни за что не захочет отсюда уехать. В нашем доме три спальни, но Бэлль сказала, что в них нет индивидуальности — черт знает, что это значит. У нас есть игровая комната, которую она называет холостяцкой берлогой и, входя туда, зажимает нос. Как думаешь, что это значит?
— Это значит, что ты не должен разбрасывать свои чертовы носки, — проворчал Эрик.
— Даже я был бы благодарен тебе за это, — вставил Келл. — Но вы бы слышали, какие выражения она использовала, описывая вашу кухню. Даже если этот дом нуждается в значительном ремонте, Бэлль будет гораздо более заинтересована в реставрации памятника архитектуры в Новом Орлеане, чем заниматься переделкой какой-то загородной холостяцкой дыры в Чикаго.
