— Северный морской путь, который позволит проводить Балтийскую и Беломорскую эскадры на Дальний Восток вдоль Российского побережья. Ну и караваны торговых кораблей водить. Позже, разумеется.
— Вы серьезно?
— В 1879 году Норденшельд прошел на обычном китобойном барке 'Вега' практически весь этот путь и вмерз в лед в ста шестидесяти милях от Берингова пролива. А ведь это был простой китобойный барк, не приспособленный для хождения в Арктике. И никакой инфраструктуры по побережью тоже не было. Если же сделать большой ледокол, да развернуть сеть угольных станций, то можно будет вполне этим путем с выгодой пользоваться. Ведь от Санкт-Петербурга до Владивостока через север в два раза меньше плыть, чем через Суэцкий канал. Плюс, наконец-то появится возможность задействовать сибирские реки в экономике России много плотнее, спуская по ним в летний период баржи с грузом и накапливая его на станциях в устьях….
Так он и стал графом Грумантом. Мог бы, конечно, и Шпицбергеном, но Император переименовал архипелаг по поморскому образцу….
А остальную кавалькаду титулов принесла ему супруга да ее бабушка, завещавшая, к удивлению, не только все, что 'нажито непосильным трудом', но и титулы, хотя покупала их, в свое время, для второго мужа и не собиралась никому дарить. Но, узнав о том, что Вова снял проклятье с их рода, решила оставить в наследство вообще все, что могла внучке и ее жениху… с условием, конечно, что они поженятся. Своего рода свадебный подарок.
Да и вообще, так оказалось, что этот брак окончательно и бесповоротно закрепил за Владимиром положение самого богатого человека в мире. Шутка ли? Удачно расторговавшись сувенирами из кладов, грамотно создав ажиотаж и не спеша, он смог легализовать один миллиард семьдесят два миллиона фунтов стерлингов, плюс, сохранить в тайне от всех еще и пятьсот тонн золотого лома в подвале. Жуть! Причем большую часть средств Владимир разместил в Московском купеческом банке, предварительно его приобретя. Ни у какого другого частного лица не было столько денег. Вообще нигде в том мире. Если же оценивать покупательную способность, то и, пожалуй, в этом.
А потом, после свадьбы и завещания, к этим поистине исполинским высоколиквидным активам добавилось двести пятьдесят тысяч десятин земли в семнадцати губерниях. Преимущественно сельскохозяйственных угодий. Ну и так, по мелочи — несколько особняков, имений да дворцов. В том числе и небольшое уютное гнездышко на берегу моря во французской провинции Бретань….
Жизнь била ключом! Да не гаечным и не по голове. Столько подарков судьбы… безумие… просто безумие. 'Главное, чтобы не началось головокружение от успехов' — изо дня в день повторял себе как мантру Владимир.
Глава 2
21 апреля 2015 года. Республика Венесуэла. Каракас
Владимир сидел в небольшом уютном ресторане и беседовал со своим визави:
— Мистер Лопес, — обратился к нему по-английски собеседник, — вы ведь даже испанского не знаете.
— У всех свои игры, мистер Мадуро. Иногда приходится, как говориться, стрелять от бедра, потому что времени очень мало.
— Все так, — охотно кивнул президент Венесуэлы. — Но мне бы хотелось знать в какие игры вы нас втягиваете.
— Ничего из того, что может представлять для вас опасность или проблемы. Мне нужно закупить кое-какое оборудование в ряде европейских стран. В том числе специальное. Но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Вы понимаете?
— Прекрасно понимаю. — Покладисто кивнул он. — А кому конкретно оно пойдет? Не ИГИЛ же в самом деле.
— Не переживайте. Ни в одну из этих сумасшедших стран, одержимых революционной или религиозной горячкой я ничего завозить не стану.
— И все же?
— Вас устроит ответ, при котором все это оборудование растворится в необъятных джунглях Венесуэлы? Бесследно. И его больше никто и никогда не увидит на этой планете?
— Что, совсем? — Удивился мистер Мадуро.
— Абсолютно, — кивнул его собеседник.
— Вы ведь русский, верно?
— Это что-то меняет?
— Ну как вам сказать… — усмехнулся Николас. — На самом деле, это меняет многое. Для Венесуэлы. Признайтесь, это какие-то новые игры русской разведки?
— Даже если это так, вы действительно думаете, что я имею право признаться? — Спросил и искренне улыбнулся Владимир.
— Подобного ответа вполне достаточно, — вернул улыбку Николас.
— Вас устраивает мое предложение?
— Вполне. Хотя, признаюсь, мое любопытство вы раздразнили изрядно.
— Сто тонн золота, мистер президент. Разве оно не удовлетворит его с запасом? И это не считая камушков, которые вы сможете по очень льготным ценам выкупить позже.
— Все мы люди… — развел руками президент Венесуэлы.
— И потому понимаем, где та грань, за которую заглядывать не стоит. Ведь так? — Подмигнул собеседник президента.
Почему Владимир отправился именно в Венесуэлу? Просто из всех стран Латинской Америки она ему пришлась по душе. Да и ныне покойный Уго Чавес был постоянно на слуху в положительном ключе. Вот и родился там мистер Хулио Лопес — один из местных миллионеров, сколотивший свое состояние на рыночных спекуляциях. Официально, разумеется. На самом же деле он скидывал местной элите по внебиржевым схемам золото с хорошей скидкой — тридцать два миллиона долларов за тонну. И это была ОЧЕНЬ большая скидка, открывшая перед ним много дверей.
— А можно личный вопрос? — Поинтересовался президент Венесуэлы, перед завершением встречи.
— Конечно.
— Почему Хулио Лопес?
— Хулио — это милое любому русскому испанское имя. Мы не могли пройти мимо него. А Лопес? Просто к слову пришлась.
Так и поговорили.
А потом Владимир Ильич, отягощенный всеми необходимыми документами, направился на самолет. Ему предстояли великие дела…
Глава 3
10 марта 1895 года. Британская Империя. Лондон
— Судостроительный завод 'Валар' сдал свое первое судно, — произнес министр иностранных дел Великобритании.
— И вас это смущает? — Улыбнувшись, поинтересовался премьер-министр. — Завод должен строить корабли. Ведь для того его и возводят. Допустимо и иное. Но Ульянов — моряк с амбициями. Его противостояние с Адмиралтейством достигло такого уровня, при котором все, что он предлагает им не нравится. Конечно, это не то, что мы ожидали и Владимир оказался слишком уж здравомыслящим. Но тоже неплохо. Князь весьма разумный человек и предлагает дельные вещи. Поэтому лучше способа всемерно воспрепятствовать их попаданию на русский флот нам и придумать не получится.
— А причем здесь судостроительный завод и его попытки договориться с испанцами?
— Он будет пытаться сделать себе имя и выставить Адмиралтейство дураками. По-моему, это очевидно, — пожал плечами премьер-министр.
— Кстати, вы в курсе какое именно судно он построил первым?
— Да, — улыбнувшись, кивнул премьер-министр. — Крупную яхту. Правда, называет ее океанографическим судном. Видимо, чтобы не вызывать чувство зависти у своего Императора, чья 'Александрия' выглядит гораздо скромнее.
— Но зачем ему это? Он и так на слуху даже у портовых грузчиков. А его успехом грезят мальчишки. А тут такое ребячество. Мне казалось, что он не станет мериться размером яхты со своим сюзереном. Это на него так не похоже…
— А вы можете предугадать его поведение? — Усмехнулся премьер-министр. — Талантливый нувориш. С такими всегда сложно. Кстати, вы смогли получить сведения о характеристиках корабля? Мои источники разводят руками.
— Это большой катамаран очень необычной конструкции. Водоизмещением примерно около восьми тысяч тонн, хотя ничего точно сказать нельзя — очень необычная конфигурация корабля. Какая у него силовая установка — не ясно. Но дымит слабо и топливо — жидкое. Нам удалось отследить большие поставки газолина, для производства которого он поставил небольшой нефтеперегонный завод в Нижнем Новгороде.
— Похоже, этот Ульянов изрядный эстет, не любящий дыма и угольной пыли, — хмыкнул премьер-министра. — А ведь начинал военным моряком…. Прошу прощения, что перебил вас. Что известно еще?
— К сожалению, немного. Скорость и автономность корабля не ясна. Зафиксированный ход не превысил восьми узлов. Да вот, собственно и все.
— Я вас не узнаю. Почему у вас нет ничего конкретного по этому кораблю?
— Князь буквально помешался на безопасности. Вся территория завода Императором объявлена территорией с особым режимом безопасности. Попасть туда даже высокой комиссии чрезвычайно трудно. Еще и сам Выборг перевели на особое положение — его усилиями город стал самым охраняемым в Империи. Мы предприняли семь попыток проникновения на завод, но все безрезультатно. Причем пять раз брали не только исполнителей, но и выходили на наших агентов, которые исчезали бесследно. Пытались выцедить информацию из рабочих, но они помалкивают. О работе за заводскими стенами ни слова. И даже более того — очень подозрительно смотрят на тех, кто интересуется. А если настаивать — так и вообще — сдают патрулю или полиции.
