ощутить кожей, его аромат – все это вызывало где-то глубоко внутри меня бурю эмоций.
И едва ли эти эмоции были похожи на страх!
Мне так хотелось побежать к Инире и все рассказать ей, не утаивая ничего, но, во-первых, было слишком поздно и подруга наверняка крепко спала.
А во-вторых, во мне не было уверенности, что она сможет разделить со мной эти чувства и не испугается. Как должна была бояться я сама.
Поэтому ничего другого не оставалось, как снова лечь в постель и все-таки попробовать уснуть.
И ведь уснула!
Но даже это поняла не сразу.
Я подскочила от грохота в доме, тут же скривившись от жуткой головой боли и с осознанием того, что проспала до полудня.
Доча полезла на стол за чем-то съестным, видимо, так и не дождавшись, когда я открою глаза и накормлю ее, и вроде бы все шло как обычно, вот только в моих мыслях был только он.
Туунбак.
Несколько часов я провела в спальне папы снова, листая раз за разом его записи, словно они могли дать ответы на множество моих вопросов и сделать меня ближе к нему.
Сегодня я пыталась найти более или менее четкое описание внешности демона, из рассказов инуитов четко помня, то он ужасный, страшный, с жуткими клыками и красными глазами, чей алчный жестокий взгляд пронзает насквозь… Но ведь я видела его медведем и теперь понимала, что легенды приукрашивали.
Даже слишком.
И почему мне казалось, что в мой дом он приходил не в виде огромного медведя?
Хотя бы по той причине, что строение пасти медведей не позволяло бы ему произносить звуки, как это делали люди.
А ведь Туунбак говорил со мной!
И далеко не телепатически!
От тембра его голоса на мне до сих пор выступали мурашки!
Я бы просидела над записями папы до самой ночи, выпив уже восьмую кружку кофе со сливками, если бы неожиданно не услышала пронзительный женский крик, который перешел буквально в вой.
А потом закричала еще одна женщина.
И еще.
Они вопили и рыдали так, что по позвоночнику прошелся колючий холод, заставляя меня забыть обо всем на свете и бегом спуститься вниз, чтобы скорее накинуть на себя пуховик и запрыгнуть в унты.
– Что происходит?..
Доча вылетела следом за мной, принявшись вдруг фыркать и всячески показывать то, что ее медвежья душа тоже была далеко не спокойна.
И от этого стало просто жутко.
Я снова подумала о Туунбаке… и теперь боялась понять, что каждая моя эмоция по отношению к нему была ложной и неправильной, даже если оставалась искренней.
У меня просто волосы встали дыбом, когда, пробежав несколько домов, я остановилась как вкопанная в нарастающей панике и полном непонимании, глядя на то, как женщины рыдали, падая на колени между домов, и били ладонями по льду, словно проклинали этим кого-то…
С каждой минутой их становилось все больше и больше.
Одна за другой они вскрикивали, глядя на небо, а затем начинали кричать, выть, рыдать… и в конце концов затянули какую-то унылую непередаваемую песню, от звуков которой у меня просто свело внутренности.
Мужчины тоже выходили из домов и выглядели бледными и потерянными.
Каждый из них смотрел на небо и просто менялся на глазах.
Поэтому и я запрокинула голову, пытаясь понять, что происходит, и ощущая, как кровь отливает от лица, оставляя в сердце ужас и немую пустоту…
…в Северном сиянии яркой полосой горел красный след…
****************************** – Вы не можете отдать Иниру!
– Ты все видела своими глазами, Алула. Духи призывают ее, чтобы исполнить свой долг.
Я пыталась прорваться к подруге и понимала, что мне просто не дают этого сделать!
Шесть лет я жила среди инуитов и ни дня не чувствовала себя здесь лишней или чужой, и вот настал день, когда впервые провели черту, давая мне понять, чтобы в этот раз я не мешалась. И не лезла.
Потому что не понимала и не принимала того, что они собирались сделать.
– Это просто безумие!
Меня начинало трясти от ужаса и того, что я видела в глазах каждой из женщин, которые теперь были в юрте повитухи, что едва вмещала в себя всех желающих попрощаться с дочерью шамана, которую в ночь должны были отвезти на смерть.
Они были непреклонны.
И были готовы отпустить ее, потому что так было принято у них.
А еще я видела то, что больше никто не пытался скрывать, – осуждение.
На меня смотрели, обвиняя в том, что случилось с лучшей подругой.
Потому что я видела Туунбака и осталась живой.
И накликала этим беду на инуитов.
Разве не об этом говорил сам Туунбак этой ночью?..
– Позвольте мне увидеть подругу! – я кинулась к повитухе, хватая ее за холодные морщинистые руки, и видела в ее глазах смирение и теплоту.
Никто не собирался бороться за девушку и идти против демона.
– Не береди ее душу еще сильнее, дочка. Инире и без того тяжело… Дай ей проститься с этим миром и исполнить долг, ради которого она была рождена.
Нет, меня никто не слышал!
Никто даже не хотел понять того, что мы могли бы встать на защиту Иниры.
Все вместе!
Плечом к плечу!
В последнем порыве сделать хоть что-нибудь я кинулась в дом Иниры – туда, где был Ата, окруженный молчаливыми расстроенными мужчинами.
Они не пытались преградить мне дорогу, но и не выходили, когда я с порога подлетела к нему, заглядывая в потухшие глаза и с огромной болью видя, как он постарел и осунулся буквально за пару часов, потому что эта ночь высасывала из него всю жизнь.
Она забирала того, кого он любил больше всего на свете, –
