Аравейн кивнул. Отказ примарха отвечать сам по себе служил ответом гораздо более верным, нежели тот, который стремился услышать Вестник Железа. Уже только расчеты, необходимые для управления целым легионом в одиночку, могли сломить разум: несколько сотен кораблей, сто пятьдесят тысяч воинов, десятки миллионов солдат вспомогательных частей и подразделений, ауксилариев, членов обслуживающего персонала — и все они были рассеяны по десяткам далеких зон боевых действий.
— Вот почему вы проигнорировали призыв наступать на Улланор и отправились к Северной Окраине, — произнес Дариил.
— Чтобы выманить паразитов, которые терзали аванпосты человечества со времен Золотой эпохи экспансии, и сокрушить их, — подтвердил Аравейн. — Этот триумф посоперничает с уничтожением Улракка Урга. Победа, принадлежащая лишь нам, напомнит братским легионам, что Темные Ангелы всегда будут Первыми и что мы вновь можем стать силой, коей были до Рангды.
— У легиона недостаточно воинов, чтобы взять на себя обязанности каждого смертного офицера нашего флота, — сказал Гаррадин. — Этого не изменили бы даже одиннадцать полных рот, отправленных в Марипоз.
— И правда недостаточно, если мы действительно собираемся сражаться, — согласился Бригэйнт.
— Кравы контролируют то, что мы видим, и слышат все отдаваемые нами приказы так, словно мы передаем их ксеносам сами. — Практически полностью стабильное изображение Гриффейна распалось на части, а затем вновь восстановилось, только теперь Вестник Огня стоял со скрещенными руками и наклоненной вперед головой. — Ни один легион не смог бы сражаться в таких условиях. Даже наш. Крыло Огня рекомендует отступить.
Несколько затемненных и иллюзорно представленных здесь лиц помрачнело.
— Крыло Ворона согласно, — со вздохом произнес Гаррадин. — Вражеский огонь усиливается. Точечные залпы батарей и маневры уклонения будут работать лишь до тех пор, пока не прибудут главные силы армады кравов.
Все присутствующие повернулись ко Льву, ища наставления или разрешения спора, но, как зачастую бывало в тех случаях, когда легионеры пытались умолить примарха, это ни к чему не привело.
Ольгин сжал в перчатке поручень подиума, и скрип деформирующегося металла напугал членов экипажа, которые работали в уединенных когитационных углублениях с другой стороны.
— У них должна быть слабость.
— Так и есть, — сказал Аравейн и поднял голову, сам удивившись тому, что перебил Вестника Смерти. Тригейн кивнул кодицию, чтобы тот продолжал. — Их носители. Кравы черпают силу из своих носителей. Уничтожение носителей — это как огонь по плазменным печам боевого корабля.
— Ты говоришь удобную тебе полуправду, брат, что достойно любого капеллана. — Изображение профиля Гриффейна начало колебаться, когда Вестник Огня погрузился глубже в проекционное поле. — Ты говоришь «носители», но имеешь в виду население Муспела.
Аравейн кивнул.
— Это не Рангда, — высказался Дариил. — И не Улланор-Прайм. Я знаю, что некоторые мои братья нетерпеливы и хотят как можно быстрее покончить с этим миром, чтобы воссоединиться с нашими кузенами там, но нельзя истреблять послушное население.
— Едва ли его можно назвать послушным, — произнес Аравейн.
— Тут я тебе возражу, брат, ибо мне виднее и я не так скор на принятие решения о геноциде.
— Пораженных паразитами нельзя отличить от тех, кого можно спасти.
— Для этого и существует Крыло Огня, — сказал Гриффейн. — Вот почему тебя приняли в наш круг, кодиций. Сир, дайте моим капелланам и кабалам энигматус неделю, и я найду способ решения, который вам требуется.
— У нас нет недели, — ответил Бригэйнт.
— Об этом предоставь судить мне, — произнес Дариил. — Я смогу удерживать стены Ванискрая столько, сколько нужно.
Лев задвигался на своем троне, и все вокруг умолкли.
— Первый легион сражается ради долга, а не ради похвал. Верность, честь — лучше всего эти добродетели могут оценить братья воина, а не те, кто никогда не держал в руках клинок, да еще и получил вести из вторых рук. Не пристало подобным людям говорить о верности и чести. В будущие столетия действия Первого будут изучены учеными, и я не сомневаюсь — судить нас станут строго. Им никогда не узнать о нашей отваге и о жертвах, принесенных нами ради идеала моего отца. Им нельзя об этом знать. Первый не поблагодарят за кровь, которой мы запачкали свои руки ради людей. Однако правда останется в сердцах и воспоминаниях Темных Ангелов — мы выполнили свой долг. Это единственное оправдание, которое нам требуется, и его достаточно. Мы такие, какими нас создал Император, — оружие, выкованное для войны в нынешние кровавые времена, и, будучи оружием, мы не можем просить Его о большем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он повернулся к Тригейну:
— В армориуме Сандала хранится оружие, использования которого я не допущу на борту собственного корабля. По моему приказу им теперь распоряжается Редлосс, и оно приближается к планете вместе с Крылом Ужаса в полном составе. На поверхности к ним присоединятся рыцари Сандала. Когда кравы атакуют в полную силу, Дариилу понадобятся твои специальные знания и оружие.
Тригейн упал на одно колено и склонил голову.
— За Льва и Калибан!
Как рябь бежит по спокойной поверхности пруда под светом луны в благодатной фазе, так и рыцари Сандала преклонили колени, после чего принесли нерушимые клятвы. Торжественные обещания воинов остались незаписанными, но все присутствующие собирались выполнить их, не щадя собственной жизни.
— Каковы будут приказы, сир? — спросил один из бесформенных литокастовых призраков, находившийся от «Непобедимого разума» дальше всех. Его скрежещущий голос напоминал звук проталкиваемой через волосы колючей проволоки.
Затем Лев начал отдавать команды, но слова примарха предназначались не для Аравейна и его братьев.
Рыцари Сандала уже покидали платформу.
Они шли выполнять свой долг.
Глава десятая
I
Первым пало солнце.
Из «костяшек» заснеженных Намасторских Вершин, напоминающих согнутые пальцы, выросли теневые когти, которые разрезали Марипоз, охваченный хаосом и пронзительными криками, и протянулись по земле до самого мыса-крепости. Дариил задался вопросом, нет ли здесь некоего символизма или, по крайней мере, продуманного акта психологической войны, как ее понимал психический разум ксеносов. Это напоминало Вестнику Железа о древних ужасах, что выходили из лесов лишь по ночам.
Следующим пал город Марипоз.
Потом Копчики.
Затем Плач.
Летящие в стратосфере звездные истребители «Гнев», «Ксифоны» и «Молнии-Примарис» резко снижались и пронзали небеса Муспела, будто мухи, слетающиеся на труп. Их корпусы несли цветовые схемы и эмблемы сотни разных дивизионов Аэронавтики из тактических групп, что воевали в дюжинах зон боевых действий по всей Северной Окраине. Толстобрюхие армейские транспортеры и посадочные ковчеги Механикума погружались в верхний слой атмосферы, словно спускаемые с орбиты тектонические плиты, готовые занять свое место в земной коре планеты. Ярость десяти тысяч тормозных устройств, масс-стабилизаторов и плазменных двигателей терзала атмосферу Муспела и оставляла в небесах тошнотворного вида шлейфы. Прибывающие корабли уже сожгли черные облака, что укрывали одеялом это полушарие планеты, но это был лишь начальный этап грядущей битвы.
Следом Меригион.
За ним Нигрис.
В руках легиона оставался лишь Ункус — стегаемая волнами скала, на которой устроился Ванискрай.
Батареи «Гидр», «Гиперионов» и «Преторов» стреляли в небеса, озаряя ночь пульсирующим светом от множества инверсионных следов, трассеров и мощных разрывов. Средства противовоздушной обороны вели беспрепятственный огонь, так как летательные аппараты легиона даже не пытались бороться за небо. Дариил решил, что врагов чересчур много для встречи в открытом бою, а выделенный под взлетно-посадочные площадки Плач было слишком тяжело удерживать против такого огромного воинства. Вестник Железа оказался прав. Ради замедления наступления солдат-рабов Дариил пожертвовал столькими силами, сколько мог, однако он твердо знал — возложенный на него Львом долг будет исполнен здесь, у крепости.
